Дез сжимает мои руки в своих, держась, будто я - это все, что позволяет ей остаться на ногах.

— Нет, Дез. Это не то, о чем ты думаешь. — Я делаю паузу, чтобы собраться с мыслями. – У меня никого не было уже несколько месяцев, а до этого были отношения на протяжении почти двух лет.

Надеюсь, она не будет развивать эту тему, потому что не хочу ворошить прошлое. Не сейчас, и вообще никогда.

Мне заметно любопытство в глазах, но она не задает вопросы. Вместо этого, Дез хмурится и спрашивает:

— Почему я?

Я качаю головой и пожимаю плечами.

— Потому что ты красивая. Скрытная, загадочная и сексуальная, — говорю и собираю ее густые, влажные черные волосы в руку. — Потому что, когда я увидел эти волосы, захотел зарыться в них руками. Потому что, когда в первый раз увидел твои большие карие глаза и сочные губы, я захотел узнать тебя. Поцеловать тебя. Понять. Узнать, какая ты.

— Сочные губы? — Она дышит, будто не веря.

Я чуть касаюсь ее губ своими, слегка дразня.

— Самые сочные. — Целую ее скулу, и она отклоняет лицо в сторону, чтобы я смог поцеловать ее в шею. — Я заинтригован тобой. Сам понимаю не больше, чем ты, Дез. Последнее, что мне сейчас надо, это впутаться во что-то подобное, но я не могу остановиться.

Она отпускает мои руки, не прикрываясь больше халатом, и хватается за меня, прижимаясь к груди. Я придвигаюсь ближе, сближая наши тела еще больше; она вздыхает и отчаянно выдыхает. Пальцы царапают мою грудь, сжимаются и вонзаются в грудные мышцы. Когда Дез поворачивается и откидывает голову, чтобы посмотреть на меня, я вижу ее глаза, широко раскрытые, цвета расплавленного шоколада и такие глубокие, бездонные, выразительные, но все еще не раскрывающие ничего из того, о чем она думает.

— Я - не загадочная.

— Да, точно, — смеюсь я.

Она качает головой, не отводя пристального взгляда.

— Просто... о многих вещах я не люблю говорить.

— Ясно.

Руками слегка касаюсь ее спины и наклоняюсь вперед, накрывая рот своим. Я чувствую ее дыхание, чувствую дрожь в теле. Но она все теснее прижимается, бесподобные груди сдавливаются между нами, и я теряю последние силы, чтобы не раздеть ее. Больше не могу сдерживаться.

— Я должен видеть тебя, — шепчу ей прямо в губы.

Губами Дез двигает по моим и поднимается на цыпочки, углубляя поцелуй. Я стону от вкуса ее губ, чувствуя ее тело рядом с моим, а потом языком она проскальзывает ко мне в рот и скользит по моему. Все, я пропал. Я умер.

Я дотягиваюсь и сжимаю пальцами толстый воротник халата, прямо под подбородком. Она стоит на цыпочках, такая высокая, что мне не нужно нагибаться, чтобы поцеловать ее. Последнее, что мне нужно - это быть уничтоженным, пока она трется своим язычком о мой. Я медленно скольжу руками по ее торсу; халатик распахивается, открывая загорелую кожу и участок между грудей. Она вздыхает мне в рот, пальцы царапают мне плечи. Я близок к тому, чтобы содрать с нее халат и получить полностью все ее великолепное обнаженное тело.

— Нет! — Она хватается за края халата и стягивает их вместе, резко дергаясь назад. — Адам, я не могу. Не могу.

Она задыхается, качаясь, с широко раскрытыми глазами.

Я поднимаю руки в знак капитуляции.

— Дез, все хорошо, прости, я….

Когда мои руки поднимаются, она резко отшатывается, будто боится меня, моих рук; ее глаза мокрые от слез.

— Не надо! Не трогай меня, нет… пожалуйста…

— Дез? Что случилось? Что не так? — Я совершенно запутался, потому что едва прикоснулся к ней, и, как только она произнесла слово «нет», убрал свои руки прочь. Это слишком бурная реакция на простую ситуацию, и я не знаю, как с этим справиться, что делать и что ее вызвало.

Она ударяется коленями о край кровати, садится, а потом отползает подальше от меня, рыдая; я совершенно беспомощен.


* * *

ДЕЗ


Это паническая атака.

Такое прежде уже случалось однажды, и то был последний раз, когда я позволила мужчине прикоснуться к себе. Это был парень из класса психологии двухсотого уровня20, с которым у нас было несколько общих занятий. Он был красивым и привлекательным, с ним было легко общаться и было приятно на него смотреть. Мы решили попить кофе после занятий, правда немного выпили алкоголя, а потом оказались в его машине и начали целоваться. Затем его руки пробрались под мою рубашку; тогда я не была уверена, что мне это нравилось, но все равно позволила щупать грудь, просто чтобы посмотреть, каково это.

Но потом он захотел большего и попытался расстегнуть мои брюки. Я и запаниковала. Он немедленно прекратил и извинился; мне бы стоило все объяснить, ведь он не знал, почему я была в ужасе, но не могла остановиться. Не могла дышать и видеть, потом закружилась голова, горели легкие. В конце концов, мне удалось взять себя в руки, и парень отвез меня домой, смущенный и расстроенный, но все равно милый, каким и был.

Это было год назад.

Сейчас приступ паники разрушительные и бесконечные, ужасающие по интенсивности. Я плачу и чем больше плачу, тем больше не могу дышать, и чем дольше задыхаюсь, тем сильнее ужас, который, в свою очередь, только усугубляет рыдания. Не знаю, как разорвать этот замкнутый круг.

Я слышу, как Адам зовет меня по имени, но он где-то вдалеке, и все, что я способна осознать, это слезы, необходимость дышать и ужас. Почему-то слезы льются все сильнее и быстрее - я не могу вздохнуть. Задыхаюсь, откатываюсь от него и ползу вверх по кровати, чтобы свернуться в клубок возле подушки. Эти рыдания разрушают меня.

Кровать прогибается под тяжелым весом, и я чувствую, как что-то теплое накрывает меня. Одеяло. Он укрывает меня. Адам оборачивает меня одеялом, а потом просовывает руки под меня и поднимает, как ребенка, пушинку. Он устраивается на кровати вместе со мной; моя голова оказалась на его груди, отчего слышу, как его сердце бьется размеренно, чуть быстро. Дыхание спокойное и легкое. Он обхватил меня, бормоча у уха что-то успокаивающее и ритмичное.

Я сосредотачиваюсь на сердцебиении, дыхании, и стараюсь, чтобы мое дыхание совпадало с его, как и удары сердца. Ужас медленно отступает, и учащенные вздохи уменьшается до рваных. Его руки покоятся на моем плече и бедре; я свернулась у него на коленях, как маленькая. Теперь могу расслышать его голос, и понимаю, что он поет песню; такие песни слышишь по радио раз десять каждый день, но никогда не знаешь название или исполнителя, просто узнаешь мелодию и припев. Голос низкий, тихий и мелодичный.

Я все еще плачу, но уже тише.

Мне нужно остановиться. Должна успокоиться. Я отстраняюсь и принимаю сидячее положение. Дышу глубоко и размеренно, постепенно сердцебиение возвращается в норму, и я вытираю глаза ладонями.

Теперь мне неловко смотреть на Адама.

Он сползает с кровати и идет на кухню. Слышу, как течет вода, затем бульканье чайника. Надо встать, одеться и выйти отсюда, но пока не могу даже пошевелиться. Сейчас я не задумываюсь о приступе паники и размышляю о том, что всему предшествовало.

Никогда в жизни я не была так смущена: позволить мужчине, которого знаю всего несколько часов, почти раздеть меня, позволить ему прикоснуться, позволить поцеловать меня. И он не просто какой-то случайный парень, он - богатый и знаменитый, кинозвезда.

О чем, мать его, я думала?

Вот и получила паническую атаку.

Боже, я ненормальная, вот ведь жесть.

Адам поднимается по лестнице в спальню с кружкой в руке, нитка с этикеткой от чайного пакетика свисает с края. На нем только черные спортивные шорты, и даже после всего, что случилось, я ловлю себя на том, что разглядываю его промежность, наблюдая, как член подпрыгивает и покачивается, пока Адам идет ко мне. В складках шорт вижу широкий, круглый конец. Я отвожу взгляд и усиленно моргаю, удерживая глаза на цветочном принте пледа, и забираю чашку чая.

Он садится на край кровати и наблюдает за тем, как я делаю глоток. Ждет.

— Дез, я…, — он останавливается, вздыхает и снова пытается. — Ты в порядке?

Я пожимаю плечами.

— В порядке. Спасибо.

— Хочу спросить, что случилось и что такого я сделал, из-за чего у тебя началась паническая атака…

Я перебиваю его.

— Это не из-за тебя. Просто... есть проблемы.