— Как тебя зовут?
— Меня-то? Вообще-то Розой. Но в Вилья-Руин больше кличут Рози или Розита. Как кому нравится.
Леопольдина растерянно стояла на месте.
— Выполните распоряжение Рикардо, — сказала ей Дульсина. Служанка со злостью взглянула на Розу:
— Грязнуля, растрепа! И вместо того чтобы в полицию, ее еще угощают! Эх!.. Вот потому-то человечество и идет к упадку.
С этой печальной философской сентенцией служанка удалилась.
— Ума не приложу, зачем такую злобную грымзу здесь держат, — искренне удивилась Роза. — Тараторит, тараторит — ничего не поймешь. Грымза…
Рикардо достал кошелек. Этого Дульсина не выдержала.
— Не думаешь ли ты ей и денег дать?
— Угадала. Вот только мелких нет… Не одолжишь мне пять тысяч песо?
Рикардо подошел к Розе и шутливо приобнял ее. Дульсина смотрела на них, молча возмущаясь.
Кандида с трудом высвободилась из объятий адвоката Роблеса.
— Хватит, того и гляди вернется сестра. Она тяжело дышала, поправляя кофточку. Федерико взял ее за руку.
— Завтра увидимся?
Он смотрел на Кандиду в упор. Он очень верил в этот свой взгляд: надо смотреть женщине прямо в глаза и внушать себе, что любишь ее. Себе-то, может, и не внушишь, а уж ей — точно.
Но надо признать, что Федерико Роблес и любил женщин, не какую-нибудь одну, а всех, за исключением старух и уродов.
— Не знаю. Я боюсь Дульсину. Может быть, пора ей все открыть?
Федерико выпустил руку Кандиды.
— Ты не согласен?
— Трудно сказать.
— Но ты же только что говорил, что она не может нам помешать. Меня это даже удивило: ты ведь всегда считал, что сестра не должна о нас ничего знать.
— Видишь ли… Я не уверен, что она одобрит твое увлечение… ну, скажем, простым администратором. Но, думаю, наступит момент, когда мы сможем обо всем ей рассказать.
Честно говоря, сестры были очень похожи. Окажись сейчас на месте Кандиды Дульсина, лиценциат Роблес не дал бы голову на отсечение, что испытывал бы чувства, сильно отличающиеся от тех, которые он испытывал сейчас.
Да еще эта детская привычка носить одинаковые платья, отличающиеся друг от друга только цветом какой-нибудь второстепенной детали. Скажем, на обеих сиреневые платья, но у Кандиды пояс — белый, а у Дульсины — желтый.
Федерико с удовольствием развязал бы сейчас этот белый пояс.
Он нежно поцеловал руку Кандиды.
— Она все равно однажды догадается. Наши свидания…
— Но ведь ты говоришь ей, что идешь в храм.
— Она не так глупа. К тому же… если учесть, как далеко мы зашли… И придет день, когда… когда последствия наших отношений станут очевидны…
Федерико снова выпустил ее руку.
— Последствия?
— Да, Федерико, да!.. Если окажется, что я беременна… Теперь Кандида сама взяла Федерико за руку, но в это время за дверью кабинета раздались шаги.
Кот кинул шарик — и снова неудачно. Для хорошего броска надо сосредоточиться и думать только о попадании. А он думал о том, что с Розой получилось нехорошо, что они ее бросили, хотя с ней скорее всего ничего страшного не случится. Ну в крайнем случае наподдадут слегка — в первый раз, что ли? — но вот ее возвращение на пустырь ничего хорошего им не сулит. Розита скора на расправу.
Пирикин, наоборот, бросал удачно. Он уже был близок к победе, когда кто-то из мальчишек завопил:
— Глядите, Розита идет!
Трудно сказать, чего больше было в этом вопле: радости или испуга.
…Роза, измазавшись соком огромной спелой сливы, медленно брела по пустырю. Перед глазами у нее все еще стояла сцена в саду этого богатого парня.
Эта красивая мымра, его сестрица, спросила:
— Не кажется ли тебе, Рикардо, что слив и сумки с едой вполне достаточно?
— Но что такое пять тысяч песо? Что на них купишь нынче? Поэтому дай мне лучше десять тысяч.
— Ни сентаво.
И тут этот парень подошел к ней, к Дульсине этой, и говорит:
— Знаешь что, сестрица, нам пора поговорить с глазу на глаз.
Но прежде, чем уйти, он опять вернулся к Розе и ласково взял ее двумя пальцами за щеку. Он долго внимательно смотрел на нее и потом вдруг сказал:
— А знаешь, что?.. Ты красивая. — Он улыбнулся. (Он, надо сказать, очень хорошо это делал.) И добавил: — Конечно, если тебя помыть и приодеть.
Во дает!
После этого он взял свою сестрицу за руку, но она вырвала ее. И они ушли.
Пришел Себастьян с сумкой слив.
— Ну, повезло тебе, девушка, — сказал он. — Не приди сеньор Рикардо, эти две гадюки отправили бы тебя в полицию. Уж будь уверена.
— Не иначе. Но только худо бы им пришлось. У меня там, за забором, куча корешей. И у каждого во-от такая рогатка! Они бы здесь все стекла повыбива…
Роза осеклась. Но Себастьян только расхохотался. Тут появилась и Леопольдина в сопровождении еще одной служанки с сумкой.
— Вот и стервятница пожаловала, — сообщила Себастьяну Роза.
— Уймись, уймись, дьяволенок, — сказал он. — Все-таки ты набезобразничала.
— Ну так ведь я обещала этому малому, что такое больше не повторится.
Леопольдина, всем видом выказывая Розе презрение, прошипела служанке:
— Отдайте сумку этой…
— Слушаюсь. — Девушка протянула сумку Розе.
— Много вы о себе понимаете, вот что я вам скажу. А сама — кошка паршивая, не более того.
По опыту зная, что Розу не переговоришь, Леопольдина с ворчанием удалилась.
Роза встала на колени и раскрыла сумки, заглядывая внутрь.
— Надо посмотреть. Может, там и нет ничего… Себастьян беззвучно хохотал…
Роза посмотрела на ограду, примеряясь.
— Парень-то навряд ли вернется. А? Как считаете?
— Деньги обещал?
— Так он сказал.
— Вон как… — сказал Себастьян, и по его тону можно было понять, что раз уж молодой сеньор обещал деньги, то вернется обязательно.
— Я, пожалуй, пойду, а то меня мои кореша за забором заждались.
— Да их давно след простыл.
— Да пошел ты — не может быть того!..
— Идем я тебя в ворота выпущу. Сама увидишь.
Он открыл ей ворота, и она увидела пустую улицу. Это было самое настоящее предательство. А предательства Розита не прощала.
— Ладно, спасибо за сливы. И за все… Дон Себастьян, верно? Или — дон Себас? Дон Себас!
— Себас, Себас, — усмехнулся тот.
— Еще раз спасибочки!.. Свидимся еще.
…Роза медленно подходила к замершим и прекратившим игру мальчишкам. Они со страхом смотрели на нее. Их счастье, что Роза была отходчива.
— Привет.
— Здорово!
— Ну как ты, Розита?
— Что это у тебя за сумки, Рози? Их не было!
— Трусы! Дерьмо кошачье! Бросили меня… Меня эти две стервы, цапучие, вроде кактуса, чуть в каталажку не упекли. Спасибо, парень у них там нормальный оказался… Томасе ничего не сказали?
Грозу явно пронесло.
— Что ты, Розита, никто ничего не знает!
— Мы никому ни словечка.
— Мы знали, что ты выкрутишься.
— Ты у нас живучая, -хуже кошки! Роза оглядела их.
— Вот что я вам скажу, ребятки. Со мной целую неделю не заговаривать и в игры меня не звать.
— Ты что, опупела?
— Цыц! Не понятно? А теперь можете раскрыть сумки и понюхать. Ну, как аромат?
Едва Кандида и Федерико отпрянули друг от друга, в кабинет вошли Дульсина и Рикардо.
— Вы здесь, видно, не скучали, если учесть, что ничего не знаете о происшедшем в саду, — сказала Дульсина.
— А что случилось? — нервно спросила Кандида.
— Девчонка-воровка забралась в сад. Рикардо рассмеялся.
— Дульсина всегда все преувеличивает. Ну, захотелось девочке слив.
— Это, по мнению нашего братца, не воровство! Раздраженная Дульсина подошла к сейфу.
— Сейчас, лиценциат, вам предстоит одна формальность.
— Может, она была голодна, эта девочка? Правда, Федерико, — подсела к Роблесу Кандида и тут же испуганно поправилась: — Правда, лиценциат?..
Рикардо улыбнулся.
— Вот возьми десять тысяч песо для своей воровки, — сказала Дульсина. — А вы, лиценциат, выпишите чек на имя Рикардо. На сто тысяч песо.
Федерико недоуменно взглянул на нее.
— Но недавно вы мне сказали…
— Да, я сказала, чтобы вы в этом месяце не выдавали Рикардо ни сентаво. Но Рикардо большой мастер находить веские доводы, чтобы получить от меня желаемое. Выпишите чек, лиценциат.