– Мне бы хотелось изменить понятия: я считаю, что мужчины были созданы для женщин, – ответила Айме с тонкой усмешкой, едва сдерживая безудержную страсть.
– Такой мужчина, как я, всегда повелевает, а его женщина, пусть хоть королева, но всего лишь его женщина. Ты это понимаешь?
– Я понимаю, что ты тиран, деспот, варвар, пират, а еще неблагодарный. Но ты все равно мне нравишься, как никто другой. Я люблю тебя!
Хуан снова стал жадно ее целовать, и черная накидка, которой была укутана с головы до ног Айме, соскользнула с ее плеч. Подняв ее сильной и широкой ладонью, он спросил:
– Что это?
– Маскарадный костюм, который мне пришлось надеть. У нас в доме был гость. Его пригласили поужинать, но он слишком продлил послеобеденную беседу. Он еще не вышел из дверей, когда я выбежала из дома. Меня могли издалека увидеть, но черное скрывает, делает все одинаковым, маскирует.
– Хм! А кто был гость?
– Кое-кто. Друг моей мамы и сестры.
– Как его зовут?
– Какая разница, если ты все равно его не знаешь? Старый друг Моники, который приехал повидать ее и остался на ужин. Она зашла на кухню и своими чистыми руками настоятельницы приготовила великолепный десерт.
– Ах, да? Святая Моника так заботится о ком-то?
– Святая? Кстати, мы должны кое-что уладить. Как такое возможно, что ты осмелился разговаривать с моей сестрой?
– Она тебе рассказала?
– Она была возмущена твоей грубостью, что я общаюсь с таким субъектом, как ты. Мне пришлось сказать, что ты рыбак, с которым я иногда болтала, потому что меня интересовало твое занятие: как пользоваться рыболовными крючками и сетями. Хуан, ты поступил очень плохо. Моя сестра – опасный враг.
– Опасный враг? А что она может мне сделать? У нее есть влияние там, наверху? Прикажет морю поглотить мой корабль? – издевался Хуан, и вправду забавляясь.
– Ты чудовищный эгоист, Хуан Дьявол. Тебя в самом деле не волнует, что со мной может произойти из-за всего этого?
– По-моему, это тебя не волнует. Айме, есть вещи, о которых заранее думают. Когда я пытаюсь войти в порт в разгар бури, то прекрасно знаю, что на кону жизнь, корабль. И наступит ад, если я все это потеряю.
– С тобой этому не бывать.
– Ты не можешь управлять мной. Я тебе говорил это тысячи раз. Ладно, я уже ухожу. Отплываю на рассвете, а у меня осталось много незавершенных дел.
– Ты уверен, что вернешься через пять недель? Это так долго.
– Я тоже буду по тебе скучать, Айме, – откровенно признался Хуан.
– Но ты не будешь страдать и постараешься забыть меня в объятиях других женщин. Я это прекрасно знаю. У тебя любовницы во всех портах!
– А у кого их мало? Но не волнуйся. Я скоро вернусь и привезу тебе подарок. Подарок, достойный тебя, как королевы.
Он обжег ее поцелуем, долгим поцелуем, словно пытался выпить из нее всю волю и жизнь. Потом мягко отстранил от себя.
Теперь целовала она, прижавшись к его шее, страстная, сумасшедшая, ослепшая. Словно бросаясь в объятия этого мужчины, она погружалась в самую бездну и ничто ее более не волновало, кроме высшего наслаждения, в котором соединялись жизнь и смерть.
– Когда вернешься, ты меня найдешь, Хуан. Клянусь тебе. Будь что будет, но я буду здесь и буду ждать тебя. Ты встретишь меня так же, как сейчас, даже если весь мир вокруг рухнет.
– Доложите обо мне сеньору Педро Ноэлю. Уже поздно, но надеюсь, он меня примет. Скажите, что Ренато Д`Отремон хочет срочно его видеть.
Дожидаясь бывшего нотариуса отца в прихожей его скромного домика, Ренато передал свою карточку слуге и задумался. Его невольно преследовал образ. Без конца в воображении проходила тень, завернутая в черную накидку послушницы Воплощенного Слова, чтобы скрыться за деревьями сада. Ему не пришло в голову, что той женщиной может оказаться другая, не Моника. Но зачем ей нужно было идти ночью в тот угол сада, почему украдкой и так поспешно, словно она ждала его ухода, чтобы сбежать туда?
– Ренато! Это действительно вы? – приблизившись, воскликнул радостный и растроганный Ноэль. – Ренато Д`Отремон, вы подарили мне самую большую радость за все эти долгие годы.
– Простите меня за несвоевременный визит. Я уже вижу, что…
– Да, я собирался лечь; в халате и во всем этом я прибежал сюда. Обнимите меня, сын мой. Как отрадно видеть вас! Как чудесно вы преобразились! Вы настоящий красавец, черт побери. Похожий на мать, а всем обликом и великолепной статью на Д`Отремон. Счастлив тот, кто оправдывает свою породу. Садитесь же, садитесь. Чего бы вы хотели? Джин? Коньяк?
– Ничего, ничего, друг мой. Я пришел, чтобы немного поговорить с вами.
– Ну тогда следует отпраздновать эту беседу, а также ваше возвращение на Мартинику. Ведь прошло несколько дней, правда?
– Почти уже пара недель.
– Я признателен, что вы так скоро пришли меня навестить; я знаю, что именно мы будем пить. – Педро Ноэль встал, и чуть отойдя, позвал: – Серапио, Серапио! Приготовь нам два ром-пунша по всем правилам. – А затем, повернувшись к Ренато, воскликнул: – Вы ведь не будете пренебрегать национальным напитком?
– Ни в коем случае.
– Ренато, маленький Ренато, который вернулся взрослым инженером. Как же вы хороши, Ренато! Наверняка находите меня старым и никому не нужным, да и бедным к тому же. Почти как церковная мышь. Моя профессия, как политика, в ней мало преуспевают люди порядочные, а я так и не смог вылечиться от этой наследственной болезни. Порядочным был мой дед, отец, и я, а также, если бы у меня был сын, то и он тоже, уверен, был бы еще требовательнее и беднее меня, хотя это едва-едва возможно, – жизнерадостно смеялся он.
– Если ваше несчастье в этом, то мы скоро все исправим. У меня много работы для вас, – дружелюбно и великодушно предложил Ренато.
– Что? Как? Надеюсь, вы не обременены бумажными делами, – забеспокоился добрый Ноэль.
– Я не обременен пока что ничем, но полагаю, кое-что следует исправить, и вы могли бы помочь мне в этом.
– Можете рассчитывать на меня в любое время.
– Вы только что доказали и сердце мне это подсказывало. Не случайно я с таким доверием постучался в двери вашего дома. Не знаю, откуда у меня была эта уверенность, что вы примете меня в любой час, и я злоупотребил вашей добротой. По правде говоря, я почти не был в Сен-Пьере. Все дни я провел с матерью в Кампо Реаль.
– Кстати, как сеньора Д`Отремон поживает? – поинтересовался всегда заботливый старый нотариус.
– Со своими вечными недомоганиями, но кажется лучше, чем когда-либо.
– Она знает, что вы пришли навестить меня? – спросил Ноэль явно нерешительно.
– Ну, не совсем.
– Но она дала свое согласие? Я имею в виду, согласна ли она на мою помощь, которую я, по-вашему, должен оказать?
– Конечно же, она узнает. У меня едва нашлось время поговорить с ней о двух-трех делах, а кроме них еще очень много дел.
Нотариус Ноэль смотрел в другую сторону, пока единственный слуга ставил между ними два стакана с ром-пуншем на оловянном подносе. Это был напиток, типичный для малых Французских Островов, сладкий и ароматный, как эта щедрая земля. Словно семь цветных колец, семь полос разных ликеров наливались в него, не смешиваясь: зеленый изумруд мятной настойки, лакомый коричневый ликер из какао, красный рубин кюрасо, желтый топаз шартреза, белая прозрачность аниса, ясный опал бенедиктина, и золото рома, ароматного и горячего. Преодолевая смущение, старик поднял бокал:
– За вас, мой друг, и ваше счастливое возвращение в родные земли.
– За вас и нашу Мартинику, Ноэль.
– Нашу? Вашу, сын мой, – весело заметил Ноэль. – Думаю, по крайней мере, вашу половину острова, может быть, даже преуменьшаю. Но не нужно гордиться или краснеть. До сегодняшнего дня у вас нет вины за плохое или хорошее.
– Но я принимаю эти две вещи, как принимаю свою фамилию.
– Так говорят. Мне нравится ваша твердость. Если быть откровенным, вы вызываете у меня приятнейшее удивление, будучи тем, кем являетесь: Д`Отремон, Д`Отремон с ног до головы, а возможно лучший из Д`Отремон.
– Смиренно и без хвастовства я мечтаю заслужить ваши слова. Но прежде, чем возвратиться к самому сложному вопросу, мне нужны ваши достоверные беспристрастные сведения. К счастью, я понимаю, это не трудно. Речь идет о Хуане Дьяволе. Думаю, так его продолжают звать, и сейчас тем более.
– Да, Ренато. К несчастью, наш Хуан Дьявол оправдал свое прозвище, которое печально известно в бедных кварталах города. Не знаю, известно ли вам, что он исчез в тот же день, когда вас отправили во Францию, но все мои расследования были напрасными. Долгое время я ничего не знал о нем. Затем мне нужно было уехать. Дела работы и семьи увезли меня в Гвиану, где я провел несколько лет. Когда я вернулся, уже ходили слухи. Случилось несколько небольших скандалов. Тогда я поехал повидаться с ним.