– Хуан, Хуан! – упрекала Моника.
– Хватит уже, Святая Моника, мы и так слишком много говорим.
– Нет, потому что вы еще не услышали меня. Я не знаю вашу жизнь и историю, не знаю ваших оснований для злобы к Д`Отремон, но что бы то ни было, знайте, Ренато невиновен.
– Невиновен, невиновен, и что? Неужели только на одного ложатся грехи? Достаточно ли имени, чтобы быть благородного или низкого происхождения? Не наследуются с ним почести и состояние? А как насчет оскорблений и горя? Но нет, какое имеет значение прошлое в конечном счете?
– А что вы выиграете, устроив скандал?
– Я не хочу ничего выигрывать, буду довольствоваться тем, что все потеряют всё, когда я растопчу и запятнаю всё.
– А вы не думали отомстить с большим благородством? В конце концов, каков ущерб от ваших обид? Женщина была вашей. Она была ею, потому что любила без условностей, без расчета. Полагаю, это было без расчета.
– Конечно, расчет она сделала потом, когда совершилась свадебная сделка.
– Но за это вы не имеете права мстить. Это право его, Ренато Д`Отремон. Единственное, что вы можете сделать, это сказать ему, разоблачив ее, похвалиться тем, о чем любой мужчина должен всегда молчать. Предать гласности то, что предоставила вам женщина, считая вас настоящим мужчиной, который будет молчать.
– Хватит, хватит, не запутывайте меня!
– Я говорю правду. И вы будете последним негодяем, если разоблачите ее при всех.
– Замолчите, замолчите, вы окончательно лишите меня рассудка.
– Я достучусь до вашего сердца, добьюсь, чтобы вы поняли. Вы не оскорбленный и не обиженный.
– Надо мной посмеялись, а я ради нее жизнь положил. Я был дураком, но теперь как же я ее презираю!
– Это единственное, что вы должны сделать! – посоветовала Моника, ловя его на слове. – Разве не будет самой лучшей местью ваше презрение, ваше огромное презрение? Если она вас обманула, солгала, была с вами неверной и нечестной, подумайте, что по крайней мере, вам повезло ее вовремя узнать. Мир огромен, в нем миллионы женщин. Зачем вам рушить из-за нее жизнь, если вы уже знаете, что она этого не стоит? Зачем делать зло невиновным и делать все это самому? Что вас ждет после отмщения? Месть – не более минуты, а что останется после?
Хуан Дьявол остановился и задумался. Одно за другим, словно меткие стрелы, слова Моники вонзались в его сердце. Вдруг он посмотрел на нее, словно увидел впервые, словно оказался под ее влиянием, и медленно пробормотал:
– Действительно, есть много женщин. Полагаю, они такие же, как и она: лживые и притворные. Хотя, говоря по правде, вы такой не кажетесь. Но…
– Иисус! – прервала его Моника, смутившись от звука приближающейся лошади. Это едет Ренато. Сжальтесь, не говорите с ним, не говорите ему. Прошу вас, умоляю, заклинаю вас именем Бога на небесах.
– Я не верю ни во что, и ни в кого, Святая Моника.
– Ради вас, Хуан, ради вашей совести, – попросила Моника шепотом. – Умоляю вас со слезами.
Хуан пронзил Монику пристальным взглядом, вопрошающим и странным. На миг показалось, что высокомерные глаза смягчились. Затем он горько улыбнулся и тоже прошептал:
– Вон едет самый счастливый человек на земле.
– Моника, что случилось? Я столкнулся по дороге с твоей непривязанной лошадью, – заговорил Ренато, который обеспокоенно приближался. Но вдруг он удивился, узнав спутника Моники и с искренней радостью воскликнул: – Хуан, Хуан. Это невероятно. Думаю, небо тебя послало, Хуан.
Он направился к нему с распростертыми объятиями, сжал так непринужденно, по-братски, искренне и открыто, что Хуан Дьявол не смог его отвергнуть. Он дал себя обнять, ответив неловким жестом, затем, исполненный горечи, повернул голову, посмотрев на бледное лицо Моники, и, наконец, сказал совершенно спокойно:
– Ты считаешь, это небо? Святая Моника не разделяет твоего мнения. У нас произошел несчастный случай. Я налетел на нее, когда пересекал дорогу, и чудо, что она не пострадала. Конечно, ни с ней, ни с животным ничего не произошло. Сейчас я приносил ей извинения.
– Ты сказал Святая Моника? – удивился Ренато.
– Это шутка дурного тона, естественно, как и все, что я делаю. Но сеньорита Мольнар меня простила. Еще более неуклюжей шуткой было перевернуть карету, но я сделал это не нарочно.
– Вы знаете друг друга?
– Немного, чуть-чуть. Правда, сеньорита Мольнар?
– Действительно, – нерешительно подтвердила Моника. – Наш дом в Сен-Пьере находится близко к песчаному берегу. Сеньор Хуан…
– Дьявол, – дополнил Хуан.
– Сеньор Хуан… Бога, – поправила Моника. – Часто высаживался на берег, где утесы, и захаживал к нам в дом. Иногда мы разговаривали, вот так мы знакомы.
– Как странно и удивительно, – проговорил Ренато.
– В жизни много неожиданностей, – указала Моника. – Также то, что вы знаете друг друга давно, было для меня полной неожиданностью.
– Мы друзья детства, – с удовольствием подчеркнул Ренато. – Но ты плохо выглядишь, Моника, очень бледная. Тебя так напугало столкновение? Тебе нехорошо?
– Ясно, что она чувствует себя нехорошо, – вмешался Хуан. – Но, к счастью, дом близко. Если она позволит, я отвезу ее в своей повозке. Давайте, поднимайтесь.
Он резко поднял ее и посадил в повозку. Взял в руки кнут и вожжи, пока Ренато шел по направлению к своей лошади, Хуан напряженно наблюдал за ней.
– Благодарю, благодарю вас! – еле слышно прошептала Моника.
– Пока не нужно меня благодарить. Возможно, я нашел, как вы мне подсказали, другой способ мести, способ более изысканный и жестокий!
– Ренато, сынок, что случилось? – спросила София. – Лошадь, на которой была Моника, вернулась одна.
– Моя лошадь, моя прекрасная лошадь пришла вся изуродованная и поцарапанная, вся в земле, с оторванным стременем, – пожаловалась Айме.
– Знаю, я столкнулся с ней на дороге, и тоже поспешил, волнуясь; но, к счастью, Моника совершенно не пострадала. Она скоро будет здесь. Она едет в повозке, которую я опередил, именно для того, чтобы вы не беспокоились.
– В той повозке? – спросила Айме.
– Которая ее сбила при пересечении дороги, – заключил Ренато. – К счастью, с Моникой ничего не случилось; и виновник происшествия попросил разрешения привезти ее сам.
– Виновник происшествия? – удивилась София.
– Для него прошу снисхождения, мама.
– Если он налетел на Монику по неловкости…
– Не только из-за столкновения, мама, но из-за другого. Поэтому я приехал раньше. Знаю, для тебя он не святой, но умоляю, прошу тебя, чтобы ты обращалась с ним терпимо, мы поговорим о нем потом.
– Но кто это? – сильно обеспокоилась София.
– Отверженный, который, я уверен, сможет раскаяться. Безумный, который мечтаю, возьмется за ум. Грешник, которого я страстно желаю спасти уже много лет.
– Ты скажешь, наконец, кто это, сынок? – торопила София, взволнованная в высшей степени.
– Я тоже в крайнем нетерпении, Ренато, – уверила Айме. – Кто это?
– Хуан Дьявол. Как раз вот он…
Ренато уже шел к парадной каменной лестнице, перед которой остановилась двухместная коляска, в которой приехал Хуан с Моникой. Колибри спрыгнул на землю, чтобы освободить место. Дрожа от гнева и растерянности, София сделала несколько шагов позади сына. К счастью для Айме, никто не увидел, как она схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть, не рухнуть, ее колени подогнулись, зрение затуманилось. Ей показалось, что все закружилось и подавляя крик души, она упала в обморок.
– Айме, Айме! Что это? – забеспокоился Ренато.
– Обморок, она очень волновалась, – объяснила Софи. – Сынок, позови горничных.
Хуан спустился медленно с повозки. Он издалека увидел Айме; увидел, как она пошатнулась и упала; видел, что все подбежали ей помочь; он дал пройти Монике, которая направилась к сестре.
– Быстро! Пусть бегут за врачом! – властно распорядилась София. – У нее нет пульса, она ледяная.
– С ней такое случается, – объяснила Моника. – Но ничего страшного. Ей просто нужен покой и тишина. Пожалуйста, Ренато, отнеси ее в спальню.
– Моя спальня ближе, пойдемте, быстро, – предложила София, удаляясь с Ренато, который взял на руки безжизненное тело жены.
– Хуан, уходите сейчас! Удалитесь сейчас же, – умоляла Моника, охваченная тревогой.
– Не беспокойтесь. Я подожду. Идите с ними. Мы подождем, – он посмотрел на мальчика, у которого расширились глаза от испуга, и улыбнулся ей желчно. – Идите спокойно, Святая Моника, мой секретарь и я подождем.