– Нет! Нет! Я убью себя, если ты бросишь меня! Клянусь, убью, если оставишь!
– Убьешь себя? Да ну! – презрительно отозвался Хуан. – Если я не брошу тебя, то сведу тебя с ума, буду мучить и терзать, чтобы сделать из твоей жизни ад!
– Не бросай меня, Хуан!
– Хозяйка, хозяйка, идут. Осторожно! – предупредила Ана, поспешно приближаясь. – Идут с этой стороны, думаю, это сеньор Ренато.
– Айме! – позвала Моника, приближаясь к группе. Айме отступила, уйдя в тень; Хуан стоял неподвижно. Моника приблизилась, затем подошел Ренато и начал извиняться:
– Простите, если прервал интересный разговор. Я услышал голос Хуана, а поскольку он попрощался, чтобы уйти лечь спать более часа назад…
– Да, но было жарко. Я не могу спать запертым.
Моника вздохнула спокойнее, поскольку с волнением и тревогой ждала ответа Хуана. Сейчас ее удивила неожиданная перемена, холодная серьезность, с какой он ответил Ренато, а на губах показалась слабая и горькая улыбка, когда он продолжил:
– Учти, я ведь провел больше ночей под открытым небом, чем под крышей.
– Понимаю. Ночи в море, должно быть, очень восхитительные.
– Да. Особенно когда ты юнга или моряк третьего класса, и тебя будят пинками, чтобы ты нес свою вахту, – заметил Хуан.
– Не хотел касаться этих малоприятных воспоминаний, – жизнерадостно уклонился Ренато. – Но я уверен, будучи капитаном и владельцем корабля, ночи для тебя полны такого очарования, что начинаю признавать твою правоту.
– Правоту в чем?
– Кое в чем, о чем я говорил с Моникой, – и повернувшись к упомянутой, напомнил ей: – Ты тоже попрощалась, чтобы лечь спать, Моника. Ты сказала, что у тебя нет сил, и это показалось мне логичным, поэтому отказалась ждать приезда Ноэля.
– Приезжает Ноэль? – спросил удивленный Хуан.
– Я жду его. Мне передали, что его повозка попала в дорожную переделку, но он уже должен вскоре появиться. Его приезд внезапный, как и твой. Я продолжу то, что говорил. Думаю, поступаю плохо, что стараюсь изменить твою жизнь.
– Не думаю, что делаешь плохо. Я очень тебе благодарен за усердие. Кроме того, ты сказал, что я тебе нужен.
– Действительно, так сказал.
– Не думаю, что я должен отказать в этом сложном положении. Ты бескорыстно старался быть полезным каждый раз, когда это было мне нужно.
– Хуан, то, что хочет сказать Ренато… – вмешалась взволнованная Моника.
– Позволь ему закончить, Моника, – прервал Ренато. – Пожалуйста. Скажи, Хуан.
– Заканчиваю. Я собираюсь сказать, что принимаю должность, которую ты предлагаешь. Я остаюсь в Кампо Реаль!
Будто он внезапно принял решение и говорил со странным оттенком вызова, пристально глядя на Ренато. Затем медленно повернулся к темному углу, где скрылась Айме, надеясь, что та слышит его слова и оценит его решимость ответить на ее вызов. Он бы отдал все, чтобы взглянуть на нее, угадать, что в ее глазах: удовольствие или ужас, но различил лишь густую тень, и повернувшись, увидел лицо другой женщины, бледное и застывшее, будто мраморное, белые ладони судорожно сжимались, изящная фигура Моники де Мольнар трепетала от волнения. На его губах появилась легкая и насмешливая улыбка – орудие против нее:
– Ты задумался над моим решением, Ренато?
– Нет, Хуан, – благородно отверг Ренато. – Наоборот, я очень давно этого хочу и позволь сказать слова, которые по особому случаю твоего приезда я еще не сказал, но которые идут из сердца: Хуан, добро пожаловать в Кампо Реаль. Добро пожаловать в то место, которое всегда было твоим домом, и является им с этого времени.
– Благодарю тебя, Ренато, – вопреки себе растрогался Хуан.
– Надеюсь, что скоро я буду тебя благодарить, когда мы достигнем того, чего я желаю. Прибыл экипаж. Да, подъехал к дому. Конечно же, это добрый Ноэль. Пойдемте туда, – пригласил Ренато, удаляясь.
Хуан не пошел за Ренато. Он стоял неподвижно под вопросительным и горящим взглядом Моники, который словно пронзал его угрозой. Она ошеломленно высказалась:
– Я должна полагать, что вы сошли с ума?
– Я? Почему, Моника?
– Вы думаете в самом деле остаться в Кампо Реаль?
– А почему я не должен оставаться? По-видимому, это самое горячее желание хозяев этого дома. Вы уже слышали Ренато и полагаю новую сеньору Д`Отремон, ибо вы, конечно же, прятались и подслушивали:
– У меня нет подобных привычек!
– Ну даже вопреки привычке вы это сделали. Иначе нельзя понять, как это вы вышли так своевременно, чтобы прикрыть уход сестры. Вы с ней договорились?
– Вы не замолчите? – приказала Моника в порыве гнева.
– Не злитесь, я уже понял, что нет. Тогда, должен полагать, вы случайно пришли. Случайно могли ее услышать. Мне нужно удалиться.
– Вы должны удалиться, Хуан! Вы не можете здесь оставаться! К чему вы стремитесь? Чего добиваетесь?
– Пока что этой кареты, Святая Моника, – ответил насмешливо Хуан. – Я хочу, чтобы старый Ноэль не совершил неосторожность, поставив в известность доброго Ренато о том, чего ему лучше не знать, что он женился на любовнице Хуана Дьявола.
– Каким низким и презренным кажетесь вы сейчас! – взорвалась Моника приглушенным голосом, дрожащим от возмущения.
– Я? – Хуан сдержался и с горьким цинизмом объяснил: – В этом нет ничего нового. Эти чувства обычно я вызываю у таких людей, как вы: чистых и безупречных. Но не беспокойтесь, я уже начинаю соблюдать приличия, и похоже, видимость – единственное, что имеет цену в мире почтенных людей. У ваших ног, будущая настоятельница.
– Глупец, паяц!
– Вот и новое оскорбление. Паяц. До этого момента никто так не звал меня. Паяц? Возможно. Но тот, кто будет смеяться над этим паяцем, заплатит за представление кровью. Скажите сестре. Молодой сеньоре Д`Отремон. Предупредите, что билет для цирка Хуана Дьявола стоит очень дорого! Слишком дорого!
23.
– Колибри, ты пойдешь со мной на прогулку?
– Я пойду за вами хоть на край света, капитан, – прыгая на одной и другой ноге, с ловкостью, которая стоила ему клички, Колибри вышел за Хуаном к просторным конюшням, занимавшим первый этаж. Было шесть часов чудесного утра. Прозрачный воздух, ясное голубое небо, первые лучи восходящего солнца золотили вершины освободившихся от тумана гор, возвышавшихся, словно гигантские окаменелости на плодородной земле Мартиники – горы Карбе и вулкан Мон Пеле.
– Куда пойдем, хозяин?
– Для начала найдем лошадь.
– Мне не нравятся лошади, хозяин. Ни лошади, ни ослы, ни машины, ни горы. Мне нравится море. Когда мы поедем в море, капитан?
– Не знаю, Колибри. Возможно, завтра, а может быть, никогда.
– Каким странным вы стали, капитан. Раньше вы знали все, даже что произойдет через год, а теперь даже не знаете, что будете делать завтра.
– Тебя это удивляет? Колибри, однажды ты узнаешь, что так идет корабль, когда женщина берет в руки штурвал управления нашей жизни.
– Но вы говорили раньше, что новой хозяйки нет.
– Нет, нет больше новой хозяйки. Когда страсть делает нас рабами, то наш хозяин – отчаяние, а курс – путь несчастья. Посмотри!
Схватив мальчика, он остановился. Они стояли у входа в конюшню, и не было видно слуги. Кто-то выводил лошадь из стойла. Белые ладони вслепую искали, дотянувшись, достали одну из упряжек, висящих посреди конюшни. Женщина хотела сама оседлать лошадь, и к ней быстрым шагом подошел Хуан, предложив помощь:
– Я могу вам чем-то помочь?
– О, вы! – удивилась Моника.
– У вас нет слуги, который мог бы это сделать вместо вас?
– Несомненно есть, но сейчас рано, а я предпочитаю никого не беспокоить. Вы продолжите свой путь и оставите меня в покое?
– Мой путь – сюда, Святая Моника. Я пришел оседлать лошадь и прогуляться. Я спокойно могу оседлать двух или даже лучше, запрячь свою карету и подвезти вас, ведь вы, по-моему, любите утренние ветра, как и я. Куда вы направляетесь? Колибри, помоги немного. Давай запряжем повозку.
– Да, капитан, лечу, – весело согласился мальчонка.
– Я же сказала, что не хочу, чтобы кто-то беспокоился обо мне.
– Это не беспокойство, наоборот. Не видели, как обрадовался этот мальчишка? Он панически боится лошадей, его очаровала идея, что мы поедем гулять в повозке. Прогуляемся, чтобы отвезти вас туда, куда вы хотите. Не думаю, что сегодня у меня есть какие-то дела.
– Хуан, вы должны сделать одно – уйти. Уйти быстро и навсегда!