Лаура Вульф - Дневник безумной мамаши

Бедняжка…

Неужели он не понимает, что я повзрослела и поумнела? Что в своих поступках я теперь руководствуюсь голосом разума, а не эмоциями? Сами посмотрите: на ужин мы едим низкокалорийную пиццу без содержания пшеницы!

Плохой пример.

Стивена он не убедил. Муж умолял меня выбросить книгу. Я отказалась, напомнив, что раз уж зачатие такая нелегкая процедура, нам пригодится любая помощь. Стивен почуял, что проигрывает, оставил «Моего ребенка» в покое и попробовал воззвать к здравому смыслу: коль скоро зачатие — сложный процесс, значит, мой замысел забеременеть за один месяц «слишком нереалистичный».

Еще чего! «Слишком нереалистичный» — это бессмыслица. Поэтому я проигнорировала его упаднический настрой. Да за кого он нас принимает? За новичков каких-то? Как бы не так! Пусть все шансы против нас, в нашу пользу целых три обстоятельства.

1. У нас есть «Мой ребенок: что и как».

2. Мы хорошо занимаемся сексом.

3. Мы умнее сперматозоидов.

Пошла на работу, чувствуя, что у меня появилась новая миссия. В сумочке лежит тест на овуляцию. Даже полные придурки беременеют. Думаете, я не смогу?

Но сперва нужно приготовить список тезисов для выступления депутата Фернандес на конвенции дальнобойщиков.

Следуя совету «Моего ребенка», стала принимать комплекс для беременных. Он содержит все мыслимые и немыслимые витамины и минералы и специально разработан, чтобы мой будущий ребенок был здоровым, умственно полноценным, а все жизненно важные органы располагались на нужном месте.

Для справки: если удвоить дозу, это не обеспечит ребенку поступление в Гарвард или ноги как у супермодели.

Не обеспечит — я специально спрашивала.

Если верить пяти аптечным тестам на овуляцию — каждый в отдельной обертке, — у меня овуляция прямо сейчас.

К несчастью, в соседней комнате на новой, купленной мной подушке дрыхнет Николь.

Вообще-то, сегодня она должна была отправиться в клубный рейд с Пабло. Но этот чудик отравился хот-догом из палатки. И удовольствие терпеть Николь весь вечер, без перерыва, выпало нам. Я изо всех сил пыталась сплавить ее домой, но она отказалась. Цепляясь за соломинку, она надеется, что Пабло к завтрашнему дню полегчает, его родители как раз уйдут на матч и можно будет покувыркаться на свободе.

Когда же она повзрослеет?

Конечно, я могла бы просто сказать Николь, что сегодня мы со Стивеном должны заняться сексом. Что мы пытаемся зачать ребенка. Но я не скажу. Это наше личное дело — мое и Стивена. Я даже спрятала «Моего ребенка» в самую глубину ящика с нижним бельем, чтобы она не увидела. И все равно мне не убедить Стивена заняться сексом в присутствии Николь.

Это же полная чушь. Ведь он мужчина, а много вы знаете мужчин, которые откажутся от секса, потому что кто-то может их услышать? Ведь он сам баловался сексом на пляже! Но видно, его скромность — это расплата за то, что он опускает сиденье унитаза.

И я делаю немыслимое.

Среди ночи бужу Николь и вру, что у Стивена жуткий приступ гастроэнтерита. Непрекращающийся понос. Так вот, пока я помогаю ему в туалете делать то, о чем и говорить стыдно, не сбегает ли она в круглосуточную аптеку за лекарством?

К моему изумлению, она колеблется. Каждые выходные мы даем ей пищу и кров и слушаем вполуха бесконечные рассказы о вольной жизни. И она еще задумывается, когда я прошу ее сбегать ночью за лекарством? Вот нахалка! И дура: ведь туалет-то на наших шестидесяти двух квадратных метрах всего один!

Сообразив, что придется закрутить гайки, напоминаю Николь: у нее кончились сигареты, и по дороге можно купить пачку. (Она вернулась к этой гнусной привычке после развода. Можно подумать, все незамужние курят.) Хитрость срабатывает. И минутой позже Николь выходит из квартиры, а у нас со Стивеном появляется пятнадцатиминутное окно, за которое мы должны зачать нашего ребенка.

Входная дверь закрывается, и я, торжествуя, захожу в спальню.

Стивен. Час ночи. Куда это она отправилась?

Я. За соком. Я попросила.

Стивен. И она что, согласилась?

Я. Конечно, дурачок, мы же сестры.

Забираясь в кровать, я на минутку засовестилась. Вела себя как коварная, манипулирующая людьми… в общем, как Мэнди. К счастью, угрызения совести испарились, как только мой якобы больной гастроэнтеритом муж обнял меня и поцеловал.

Сегодня говорила с Люси. До смерти хотелось рассказать ей, что мы решили завести ребенка, — ведь, может, я уже беременна! Но я помалкивала. Не говори гоп, пока не залетишь.

Прошло всего несколько недель с того микроинсульта, а Люси уже явно идет на поправку. Как всегда, громкоголосая, упрямая и говорит что думает. В лицо. Из-за этого ее даже попросили из дома престарелых, где она живет. За два года уже второй раз выгоняют. Я всегда говорила, что Люси в доме престарелых делать нечего, и вот тому подтверждение. Увы, в восемьдесят девять лет одна она жить уже не может. Ей тяжело готовить, убирать, не говоря уж о всяких мелочах, например о том, чтобы достать свитер с верхней полки шкафа. Поэтому примерно год назад она переехала в местный дом престарелых. Из предыдущего ее выперли, после того как она организовала кампанию протеста, требуя крутить в комнате отдыха фильмы для взрослых.

Разве можно ее винить? Ветеран Второй мировой (женская вспомогательная служба сухопутных войск США), она всю жизнь поддерживала первую поправку и решила, что запрет на показ фильмов, основанный на их содержании, — антиамериканский поступок.

К тому же она любит откровенную эротику.

Теперь ее выгоняют из другого дома престарелых — она предложила всем мужчинам выдавать виагру. Видно, ее требования выдачи эротического стимулятора подстегнули бунт женского населения центра престарелых: на местную аптеку был совершен налет, а в кабинете директора устроили сидячую забастовку.

Теперь понимаете, почему Люси — моя любимая родственница?

Лили.

Такое имя я придумала для той стройной беременной девушки с обложки «Моего ребенка». Длинные, дымчатые волосы, изящное тело, нежный, благоговейный взгляд — именно так должна выглядеть женщина по имени Лили. Такая мягкая. Расслабленная. Естественная.

Хочу быть похожа на нее, когда забеременею.

Несколько дней пыталась внушить себе, что потянула мышцу, отравилась или просто нервничаю из-за закона о ношении оружия. Но пора признать, что живот у меня болит перед месячными.

Я не беременна.

Это невозможно. Как это так, я не беременна? Я расписала по табличке менструальный цикл. Провела тест на овуляцию. Заставила мужа носить боксерские трусы!

Да я могла бы забеременеть одним усилием воли!

Подумать только, я не пила спиртного две недели — и совершенно зря! Что-то не так. В наше время даже пятидесятилетние залетают. Правда, с помощью таблеток от бесплодия, и дети у них рождаются целыми пачками: тройняшки, шестерняшки, восьмерняшки… Как бы то ни было, они беременеют, а я нет.

Главу о зачатии прочитала уже три раза, и теперь медицинская статистика наводит на меня жуткое уныние.

Как это девочки-подростки умудряются залететь?

Если верить «Моему ребенку», мы со Стивеном должны много заниматься сексом в дни овуляции и немножко, не слишком утруждаясь, в ближайшие к ним дни. Только вот там не говорится, что значит «много заниматься сексом». Ясно же, что это понятие относительное. Достаточно сравнить точки зрения католической церкви и Уилта Чемберлена[12].

Тем временем выяснилось, что я очень хорошо выполняю свою работу для «Бринкман и Бэйнс». Может, даже слишком хорошо.

«Бринкман и Бэйнс» частенько подогревает интерес к своим звездным клиентам, устраивая подставные скандалы, а потом выпуская пресс-релизы, в которых клиент заявляет: «Без комментариев». Все равно что производить сыр, а потом продавать пилюли от лактонепереносимости.