И хотя именно эта фантазия оказалась правдой, если будете читать мои книги (запомните фамилию – Силверман, С-И-Л-В-Е-Р-М-А-Н), прошу вас, имейте в виду: все мои истории вымышленные – они происходят в ваших мыслях и сердце. Естественно, мне сложно придерживаться этой точки зрения, но вы – мои читатели, и я должна сказать это вам, даже если вы предпочтете не услышать меня.

Кому-то из вас нравятся описания волшебной любви, мягкой и нежной, кто-то, наоборот, предпочитает сложные отношения – где люди борются друг с другом и терпят боль. И среди них, оказывается, есть сотрудники «Космо». Когда Лиза позвонила Карен, умоляя ее изменить тему моей статьи, та смеялась так сильно, что с трудом удержалась на стуле.

Вот что она сказала Лизе:

– Подожди, мне нужно расстегнуть верхнюю пуговицу брюк от «Пол и Джо». Мне так смешно, что я вот-вот лопну.

Лиза оказалась даже более милой, чем я считала, она готова была рисковать жизнью, защищая меня. Она решила, что Карен считает, будто я вообще не в состоянии закончить статью.

Но, справившись с собой, Карен сказала:

– Лиза, послушай, сколько лет ты меня знаешь? Я одна из самых жестких редакторов в нашем деле. И неужели ты думаешь, я не знала, что, выполняя это задание, Лейн изменится и иначе посмотрит на поиск любимого человека? В жизни не слышала ничего подобного. Два месяца на то, чтобы найти своего единственного! Боже мой, я занимаюсь этим уже тридцать пять лет!

– Так ты хотела, чтобы она пережила неудачу и написала статью о том опыте, который приобрела за это время?

– Ну конечно! Лейн прислала мне статьи из каких-то неизвестных журналов. Я сразу поняла, что она неплохо пишет, ей просто недостает интуиции! – воскликнула Карен.

– Но ведь ты сама отказалась изменить тему ее статьи. Как же так? И зачем ты просила телефон Лайама? Это странно!

– Дорогая, все было частью одной игры. Я не могла позволить ей сдаться так быстро, в этом случае она никогда не написала бы этот материал. А что касается Лайама, разве это не классная идея? Просто образцовое письмо! Мы повесили его у автомата с питьевой водой.

– Знаешь, что я тебе скажу? Ты, конечно, получишь отличный материал, но Лейн все равно выиграла. Потому что, закончив статью, в которой отринула все свои мечты и идеалы, она встретила самого прекрасного мужчину на свете.

Лиза говорит, что после некоторого раздумья Карен весело заявила:

– Попроси ее немедленно отправить мне рукопись. У меня есть идея.

Вполне понятно, как я рассердилась, услышав от Лизы пересказ этого разговора.

Такой колоссальный стресс! Невероятно! Неудивительно, что я никогда не могла найти общего языка с редакторами. Они просто ненормальные люди, а о подлости я даже говорить не хочу. А что, если бы я действительно сошла с ума и провела остаток жизни в наркотическом дурмане? Она бы предложила мне написать об этом статью? Странно, что после этого я по-прежнему хочу зарабатывать деньги журналистикой! Уж лучше работать человеком-рекламой – безобидным задумчивым «растением».

И знаете, что произошло? Прочитав мои записи (она просто влюбилась в них), Карен позвонила и имела наглость заявить, что я должна быть ей благодарна. За что? Что чуть было не оказалась в сумасшедшем доме?

– Да брось ты! Посмотри, сколько всего ты узнала! А какой получился великолепный материал! Ты должна гордиться собой, Лейн!

– Хм... – Вот и все, что я смогла ответить. Никогда не думала, что буду так разговаривать с редактором «Космо».

– Ну ладно, успокойся. У меня есть предложение. Знаю, у тебя кто-то появился после того, как ты закончила статью. Предлагаю написать продолжение. Ну, ты понимаешь, дать читательницам небольшую надежду, показав, что за черной полосой обязательно идет белая.

То, что предлагает Карен, мне очень интересно, но она ведь поступила со мной непорядочно, правильно?

– Не уверена, что снова захочу работать с тобой, – сказала я. Не знаю, откуда вдруг появилось столько решимости.

– Ну ладно... – Карен медлит, будто я с ней торгуюсь. – Хорошо. Если ты хочешь четыре доллара за слово, пусть будет так.

Я молчу. Не могу поверить, что у нее хватает наглости думать, будто мои чувства – предмет торга. Ну уж нет, моя гордость не продается за четыре доллара!

– Ладно. Четыре с половиной, и это мое последнее слово.

Но что такое совесть, в самом деле? И разве можно отказаться от подобного предложения? А с моими чувствами сейчас все в порядке. И конечно, успехом я обязана своим читателям. Я нужна им, они мои друзья. (А вы знаете, как я отношусь к своим друзьям.) И все складывается как нельзя лучше – им так нравится рассказ о моем замечательном Томе, что в каждом номере они хотят видеть продолжение истории о наших испытаниях, трудностях, любовных отношениях и их развитии. После долгих часов, проведенных за чтением чужих любовных историй, у меня есть своя собственная, и я могу позволить другим людям получить от нее удовольствие. Разве может быть что-то лучше?

Том сначала сомневался, ведь он очень замкнутый человек, а в каждом выпуске колонка должна выходить с нашей фотографией. Но когда я настояла, чтобы он надел галстук с глобусами, и дала прочитать первую историю про нас, он был тронут.

– Как я могу лишить тебя удовольствия рассказать всему миру, какой я замечательный?

Представляете, какой он милый! И знаете, мне кажется, Том начинает увлекаться своей известностью. Он каждый день открывает шестую страницу и смотрит, нет ли про нас новостей, хотя и называет это «узнать больше о мире Эб Фэб». Его поведение просто очаровательно, и у меня не хватает решимости сказать ему, что я обо всем догадалась.

Я настояла на том, чтобы наши фотографии для колонки сделал именно Крис – на его снимках я всегда хорошо получаюсь. Когда мы пришли к нему на фотосессию для первого номера, я заметила, что он с улыбкой изучает полароидный снимок. И я подошла, чтобы посмотреть, кто именно запечатлен на нем.

– Номер двадцать шесть? – спросила я.

– Да, Лейн, это именно номер двадцать шесть.

– Ты все-таки встретился с ним?

– Встретился? О, я успел гораздо больше...

– И что, он оказался таким, как мы надеялись? Остроумным и забавным интеллектуалом?

– Совсем нет, ничего общего со всем этим. Честно говоря, он туп как пробка.

– А чему же ты так радуешься? – спросила я, абсолютно сбитая с толку его признанием.

– Потому что теперь я больше не буду, как идиот, восхищаться им и начну жить собственной жизнью.

Нет, этого просто не может быть! Мы всегда шутили над тем, какие, должно быть, классные эти парни (серьезно их воспринимала только я одна). Неужели Крис действительно мечтал однажды создать пару с парнем со снимка, которому никогда не говорил ни слова, помимо стандартных команд на съемке: «Хорошо. Вот так отлично. Теперь налево. И немного отставь зад. Раздвинь ноги».

Думаю, для Криса это очень интимный вопрос, вы понимаете, что я имею в виду. Крис – рассудительный человек, с которым мы столько времени провели вместе, был, оказывается, таким же мечтателем, как и я. Кто бы мог подумать?

– Твоя статья очень помогла мне пережить все это. Я знал, что в тебе что-то есть.

Теперь вы знаете, что ждет нас с Томом в будущем. Остается невыясненным один слезливо-сентиментальный момент, и я не сомневаюсь – вы с удовольствием послушаете мой рассказ, раз уж были рядом со мной во всех трудных ситуациях. Том появился передо мной в роли прекрасного принца с очень модной туфелькой в руках не просто так. Его подтолкнула к этому крестная, но не сказочная, а существующая в реальности. Единственный раз в жизни она обошлась без возвышенных заявлений, а перешла сразу к делу. Давайте назовем ее Джоан. Немыслимое число раз преданная подруга умоляла меня спуститься с небес на землю, но, прочитав мою статью, а также двести пятьдесят страниц «Дневника деловой женщины», решила взять дело в свои руки. Джоан, как женщина целеустремленная и рациональная, поняла: в прошлом я получила очень серьезный урок и осознала, чего именно хочу от встречи с Эм-энд-Эмс. Но она также знала, что для принятия важных решений мне обычно требуется слишком много времени. И, сопоставив мою печаль с намеками из моего дневника, Джоан пришла к тому же выводу, что и я – мы с Томом идеально подходим друг другу. Только ей для этого потребовалось гораздо меньше времени!

Проснувшись ранним утром (я должна была понять, как нехарактерно для нее подобное поведение), она осмелилась написать некоему Томасу Райнеру записку, что хочет передать ему важный пакет. И пока я готовилась проводить собственное расследование, отнесла Тому «Дневник» и ждала, наблюдая, как он вчитывается в каждое слово, щелкая языком и в местах, которые его особенно возмущали, бормоча что-то типа: «Мой галстук не был настолько плох! Я ношу его с первого дня работы здесь. Он имеет для меня огромное значение!»