Девушка-консультант стояла рядом в ожидании.
– Я определилась, беру эти две пары.
– Да, конечно!
– Егор, ты можешь выбрать себе.
Егор с улыбкой, подмигнув девушке, отправился гулять по залу. Девушка обескуражено посмотрела на меня.
– Я закончила, теперь помогите ему, пожалуйста, – неоднозначно прозвучала данная фраза.
Егор уже несся сияющий от удовольствия с парой непонятных красных босоножек на огромном каблуке.
– Мне надо такие сорок второго размера.
– Да, конечно, сейчас принесу, – произнесла консультант. Возле кассы началось заметное оживление.
Устроился поудобней на примерочной банкетке. Стянул свои кеды, которые как обычно, были у него на босу ногу.
– Девушка, принесите мне следки, пожалуйста, – смотрел на меня, осчастливленный количеством привлеченного внимания.
Закатил джинсы, застегнув на лодыжках ремешки босоножек. Гордо встал с банкетки и целенаправленно пошел к кассам, пошатываясь в своем фееричном дефиле.
– Девочки, как вы думаете, мне идет?
Девушки стеснительно начали разглядывать Егора.
– Главное, чтобы удобные были.
– Мне удобно, – погладив себя по бедрам, произнес Егор и, довольный, повернулся ко мне. – Елизавета, я готов. Можно, я пойду в них?
– Можно.
Усевшись за рулем авто, Егор включил громко музыку, переобуваясь в свои привычные кеды.
– Лиз, чем фетишист отличается от обычного человека?
– Взглядом на предмет вожделения, как фотограф, который смотрит на объект и видит блеск глянца в гранях. Фетишист приобщает свои фантазии к нюансу, который заводит его. Коллекционирует, но не кадры. Воспоминания, звуки, ароматы.
– То есть фотографы – тоже фетишисты?
– Не обязательно искать похожих в социуме для того, чтобы считать свое сексуальное извращение нормой. Это не тот путь, который ведет к свободе.
– Не обязательно тыкать меня постоянно в то, что я извращенец, – обиженным тоном ответил Егор.
– Моральных унижений никто не отменял.
– Я давно не видел твоих новых работ, ты же хотела заняться организацией фотовыставки.
– Мне нужен перерыв. Творчество не терпит фальши. Закрыли тему. Ты доволен покупкой?
– Пока еще не совсем. Я заказал нам номер для новобрачных в отеле на пятидесятом этаже. Мы будем пить и слушать музыку. Нас ждет там ужин, а потом будем смотреть, как на город опускается ночь. Хочу вернуть тебя прежнюю и не знаю, как это сделать.
– Едем!
Номер, украшенный лепестками роз, свечи, холодное шампанское. Егор, целующий мои ступни в новой обуви. Настроение сменилось на приятно расслабленное – почти удалось забыть «Мраморную зебру».
Глубоко за полночь я вернулась домой. Возле ворот дома меня ожидала машина с включенными фарами. Водитель, взяв сумки, вышел сопроводить меня.
– Елизавета Алексеевна, добрый вечер, – начал разговор незнакомый мне мужчина.
– Доброй ночи, чем обязана?
– Я от Юрия Николаевича.
– Замечательно, в связи с чем?
– Он поручил вам передать кое-что.
Из багажника мужчина достал огромный букет красных роз и пакет.
– Это все?
– Нет, там письмо.
Снова конверт.
«Твоя метафора про стеклянный хер была чрезмерна даже для меня. Пользуйся на здоровье – это лучшее из того, что было. Надеюсь, с размером я угадал. Заметь, он целый».
В пакете лежал стеклянный фаллос. Дверь машины открылась, и навстречу мне вышла хрупкая девушка.
– Елизавета Алексеевна, здравствуйте, – девушка протянула вперед руку со сжатым в ладони ошейником.
– Добрый вечер. Следуйте за мной.
Я шла к дверям дома, водитель с пакетами, незнакомая мне девушка со сжатым в ладони ошейником. Я шла другая, не та, которая когда-то много лет назад могла так же смиренно следовать за любым человеком, к которому мне мог сказать идти любимый мужчина. Шла другая, не та, которая когда-то оставляла совсем другие записи в своих дневниках.
«Ты хочешь узнать, почему не кончаю от боли.
Что чувствую я в твоих сильных ладонях?
Как сердце стучит, обрываясь от счастья, и каплями радости переполняет. Все тело и каждую клетку и атом.
Когда умирая в порыве оргазма, глаза я открыла на новое что-то, желая забыть все, что было, что рядом.
Не заменить, а начать с чистоты.
Мне страшно от мысли, что сделаю больно, страшнее от мысли, что кто-то отпустит. И после того как открыла глаза, мне не кричать, не дышать захотелось, а просто признаться себе в тишине. Что это не практики так наполняют, что кроме тебя не способен будить во мне столько мыслей, желаний, стремлений.
Ни похоть, ни страсть, ни желание тела… Тут что-то другое. Я не встречала внутри себя столько оттенков и бликов.
Я притихаю и наполняюсь всем тем, что даешь мне, что открываешь. Зачем мне наружу выплескивать шумом волнение струн моей раненой сути.
В смятении вся, мне не знакомо мое неумение сделать приятно. Мне кажется мало, что я не способна отдать тебе то, чем меня наполняешь.
Впервые не смею слить буквы я в рифмы, в таком состоянии не научилась.
И путаю строки, размеры и ямбы.
С тобою в молчании слаще гораздо, чем от тебя далеко в гладких ритмах.
Когда говорят, что по жизни ведут нас навстречу тому, для кого мы родные.
Мне даже расспрашивать что-то не нужно, как будто по разные стороны трассы. В потоке своих каждый шел направлений и встречных.
Теряюсь во всем этом, как в океане.
Забыты контакты и прежние встречи.
Неважно в толпе, сколько движется мимо.
Из тысячи глаз твои вычислю сразу.
Косноязычна и несуразна.
Я прячу от всех свою теплую тайну о том, что во сне и в трезвом рассудке тебя лишь счастливым видеть мечтаю.
Я даже в любви не сумею признаться, ведь что было раньше, я ей обзывала.
Ничуть не боюсь с тобой обмануться, не знаю, что может расстроить в тебе.
Волнуюсь, что просто смогу не вернуться коротким путем от души к голове.
Но это не важно, гораздо дороже мое мне сегодня и в эту минуту, когда наслаждаюсь присутствием чувства, которое ярче делает краски, которое шире глаза раскрывает, и кровоток, согревая по венам, несет твое имя по новым маршрутам. Как будто травы надышалась волшебной. Или пила с родника обновленья.
Ты можешь считать сумасшествием мысли, поэтому их при тебе я скрываю.
Я рада, что часто с тобой в темноте или с глазами, закрытыми тканью. Ты просто не видел, как слезы от счастья глаза наполняют, но я же домина.
Во мне хаотично движутся звезды.
Лишь рядом с тобой, не по книгам узнала, что каждый внутри заключает Вселенную.
Там космос, планеты и радуг сплетенье.
Во мне много масок, обликов, рисков…
Не я так хотела, жизнь научила.
С тобой бесполезно, разум не властен.
Мне очень давно рассказали о душах, когда собираются снова вселиться, они наверху договор заключают, как встретиться в мире и не заблудиться.
Кому-то блеск броши, кому-то цвет кофты. Кому-то оброненное в хаосе слово.
А мне… После тьмы от удушливых масок блеск глаз твоих рядом.
Так символично.
Сама не задумалась раньше об этом, снимая повязку, не знала, что то, что увижу, гораздо важнее.
Чем рост, вес, фигура.
Чем просто портреты.
Ты пишешь, что больше меня ты скучаешь? Тут больше иль меньше не стоит сравненья. Тут рядом всегда, ощущая, что раньше искала тебя.
Задолго до номера в тесном отеле.
Задолго до темы и поисков драйва».
Мои шаги значительно отличались от робких шагов моих в прошлом.
Дверь открылась.
– Заходи, чувствуй себя как дома, – взяв из ее руки ошейник, тихо сказала я. – Тебе он пока не понадобится. Как тебя зовут?
– Настя.
– Настя, очень приятно, ты можешь называть меня Лизой. Сегодня я устала и хочу побыстрее лечь спать, поэтому уделю тебе совсем мало времени. А где твои вещи?
– У вещи не может быть вещей, – склонив голову, негромко произнесла девушка.
– Приехали.
Меньше всего хотелось бы устранять последствия тематической деперсонализации. Процесс этот достаточно трудоемкий и требует внимания, поддержки и полного анализа причин затирания личности. Если в тибетских практиках отказ от эго происходит под полным контролем мастера, то в нашей (назовем ее условно РУ-темой) порой сталкиваешься с ситуациями, когда беспомощный, доверчивый нижний отдает массу своей энергии таким вот лжеверхним.