Маркус Хеллер - Дневник Мата Хари

Эти специальные представления сопровождаются роскошными обедами, а крепкие вина усиливают состояние транса, в котором я исполняю свои танцы. Самые непристойные движения заменяют самые красноречивые слова. Какое это зрелище — лица сладострастных мужчин, как они облизывают губы, как их взгляды пытаются войти в мою плоть, достигая воображаемого оргазма, потому что их руки обречены на пассивность Их распутные взгляды побуждают меня занимать все более сладострастные позы, потому что меня охватывает ненасытное желание видеть, как все эти мужчины бросаются к моим ногам, жадными глазами раздевают меня и сходят с ума от дикой страсти. Я всегда делала это без страха за свою репутацию, так как мои представления имели невиданный успех. Некоторые сравнивали их с эпилептическими припадками, когда я опрокидывалась навзничь, дрожа всем телом, и змееподобными движениями рук гладила свое сладострастное тело, а иногда вытянутыми пальцами ног касалась бороды какого-нибудь почтенного востоковеда.

Свидетелями моего искусства являются только газетные вырезки. Я стала героиней многих романов и пьес. Самый удачный мой портрет дал в своем романе молодой писатель Луи Демар:

"Какой желанной показалась мне эта женщина, как соблазнительны и упруги юные линии ее тела Ее чудесные груди прикрыты тонко обработанными металлическими пластинками. Браслеты с драгоценными камнями надеты на запястья, верхние части рук и лодыжки. Все остальное — обнаженное, соблазнительно, бесстыдно голое от пальцев рук до ярко-красного педикюра. Увенчанная благо-родной линией шеи пластичность и сила этого совершенного тела оплодотворяется гермафродитическим образом его собственными симметричными формами, которые простираются от соблазнительных подмышек ее поднятых рук вниз до нежной округлости бедер. Ее коленные чашечки похожи на нежные ростки лилий, мышцы напряжены. Кажется, все мерцает блестками золотых и розовых снежинок, и ее не слишком узкий таз, вознесенный роскошными бедрами, кажется изваянным из слоновой кости.

Когда Мата Хари с улыбкой склоняется над статуей своего спящего бога, чудесно изваянные ее бедра еще более соблазнительно округляются и обнаруживают в этой позе удивительное напряжение мягких, но сильных мышц. Очаровательное зрелище, у всех перехватывает дыхание. Эти щеки похожи на две чаши, сделанные из бронзы, — две чаши, в которые любое божество сочло бы за честь вложить свою дань.

Танцовщица трижды касается пола своим лбом. Затем медленно, очень медленно поворачивается и в сладострастном порыве сдвигает широкий золотой браслет на своем левом запястье, представляя нашему взору браслет-татуировку на ее коже цвета слоновой кости. Это искусно выполненное изображение змеи, кусающей себя за хвост…"

Я достигла вершины. Мой триумф беспрецедентен даже в Париже, где жизнь так стремительна и слава быстро забывается. Ни Пайва, ни Сара Бернар не были такими популярными, как я. А это много значит. Но первая была лишь куртизанкой, гротескной и безобразной, когда, наконец, достигла вершины. А вторая — актриса — никогда не была любовницей (по крайней мере, у бедняжки был хороший предлог — деревянная нога). Она соблазняет издалека, очаровывает галерку, но совсем не впечатляет первые ряды. А ведь именно там сидят истинные знатоки отличной женской плоти.

Газеты полны описаний моих успехов, к чему мне их повторять? Здесь, на этих страницах, я хочу рассказать о других успехах, тайнах, которые, конечно, не могли попасть в газеты. В большинстве случаев то, о чем я собираюсь написать, может стать причиной кровавых дуэлей и даже международных скандалов. Реклама — ценная вещь, но иногда кое-что не следует делать предметом гласности. Какая мне польза от того, что журналисты разоблачат герцога Орлеанского? Или великого князя Михаила? Или герцога Баттенбергского и многих-многих других?

Я почетная гостья на приемах, которые настолько помпезны, что везде вызывают зависть.

Я чувствую себя неким языческим божеством, преклонение перед которым в большинстве случаев не дает никакой надежды. Я предпочитаю высказывать свои симпатии только в особых случаях. Но никто из тех, кто платит фантастические суммы, просто чтобы хоть на миг прикоснуться ко мне, не может когда-либо сделать вывод, что я фригидная, как я им всем говорю. Наоборот, я чувственна, сладострастна и одержима гротескным, ненасытным желанием физической любви. Никто не знает, как часто я без сна ворочаюсь на своих шелковых подушках и как часто ускользаю из своих апартаментов посреди ночи, находя приют в доме с дурной репутацией. Возможно, необычная страсть, испытываемая мной во время этих тайных походов, играет важную роль. И когда я, возвращаясь домой после таких ночей и используя свою сказочную ванную, мой покрытый голубым шелком будуар, где меня окружают сверкающие бутылки, серебряные расчески и щетки, дорогие духи и экзотические мыла, тогда эта перемена обстановки дает мне невыразимое удовлетворение. Помимо полной разрядки, которую я получаю. Только так я могу действовать. И мне действительно нужна очень сильная доза такого наркотика, чтобы чувствовать себя хорошо…

Внешне я неприступна. Я давно уже установила, что именно противоречие между моим сладострастным, возбуждающим телом и холодным, неприступным обликом больше всего шокирует мужчин. Меня считают божественно милостивой, когда я удостаиваю случайного знака внимания самого богатого из них. Если я поддамся его желаниям и позволю своему поклоннику завладеть моим телом, я уничтожу его собственные иллюзии и лишу себя больших доходов. Я перестану быть богиней, баядерой Шивы и танцовщицей Священного храма, вниманием которой они не могут и не отваживаются злоупотреблять и величайшая милость которой — это позволить им быть рядом хотя бы несколько минут.

Я хожу в дома свиданий, скрывая лицо под густой вуалью, обходя стороной людные улицы: очень важно, чтобы меня не узнали. К счастью, клиенты, посещающие эти сравнительно дешевые дома, не бывают на моих представлениях. И наоборот. Маркиз Сэнтонж, дон Хаиме, виконт Папель, князь Трубецкой — эти господа посещают другие, более утонченные заведения. Они начинают с буфета, затем — ночной клуб, а потом — бордель. Свои похождения они заканчивают утром, по последней моде едят луковый суп рядом с извозчиками, базарными торговцами и проститутками.

Ну, а если кто и узнает меня, я всегда могу отделаться ссылкой на свою блажь. Могу сказать, что мне интересно познавать жизнь, жизнь простых людей. К счастью, мне никогда не приходилось прибегать к таким отговоркам. Мне ужасно нравилась эта двойная жизнь. В конце концов, если так поступала римская императрица Мессалина, почему не могу и я?  

Париж, 19… 

Вначале мне нравилась атмосфера в доме мадам Дезире; её клиентами были в основном люди среднего достатка. Как она с гордостью меня заверила, у нее исключительно тонкий вкус во всем, что касается подбора клиентов. "Они прекрасно воспитаны, большинство имеет хорошее образование. В моем заведении не бывает нахалов, которые пытаются получить удовольствие бесплатно или даже грабят моих девочек. Из-за того, кто слишком ненасытен, бедняжка потом не может работать целые сутки".

Эти перспективы меня устраивали. Но больше всего меня устраивало то, что я могла работать в маске. Сама мадам предложила это, поняв, что я особенная проститутка. Кроме того, я мало брала. После прихода я поднималась по узкой лестнице в свою комнатку на втором этаже. Она была очень маленькая, с крошечным туалетом. Но было чисто и хорошо прибрано, чтобы сделать уютным это прибежище похотливой Венеры. Как только я входила, я быстро и с удовольствием снимала свое дорогое белье и укутывала тело в большую турецкую шаль, которая отнюдь не скрывала мои прелестные формы. Иногда я одевалась в сетчатое трико, сквозь которое соблазнительно просвечивалось мое тело. Я не забывала натянуть черные чулки с кружевами.

Самым волнующим моментом, по крайней мере для меня, был приход клиента. Мы стояли в ряд полуобнаженные, и клиенту предстояло выбрать одну из нас. Эти минуты ожидания всегда меня волновали — выбирали неизменно меня. И поэтому я получила привилегию: прежде чем выстроиться, я смотрела через щель и решала, устраивает меня партнер или нет. Если устраивал — я выходила и становилась в ряд.

Чем шире выбор — тем больше прибыль. Мадам Дезире хорошо знала, что в Париже не только много женщин, желающих пополнить свой бюджет, но и немало других, которые желали просто насладиться радостью плоти и сами платили за это.