Маркус Хеллер - Дневник Мата Хари

"Есть много молодых офицеров с высокими чинами — протеже министров, готовых на все, чтобы их заметила такая красивая женщина, как вы", — сказал он.

Помню, утром в день объявления войны я завтракала с полицейским комиссаром Берлина — мы познакомились накануне вечером. Немецкие газеты писали, что я появляюсь на сцене совершенно голой, что это сенсация и т.п. И этот высокопоставленный полицейский чин хотел удостовериться в этом — в моей артистической уборной… Я запротестовала, но он с циничной улыбкой сказал, что это его обязанность. Потом мы стали хорошими друзья-ми, и у меня не было оснований жалеть о содеянном. Как легко было приручить этого мужчину после того, как он побывал со мной в постели. А мне нравилось быть любовницей такого важного деятеля. Я убеждена, что мундиры для меня имеют особое значение. Возможно, это судьба, в конце концов, мой первый мужчина, мой муж, был военным. И действительно, мужчины, не связанные с армией, меня так не интересуют. В моих глазах офицер — особое создание, высшее существо, он живет жизнью героя и всегда носит оружие, готовый к любому приключению и любой опасности. Я считаю военных особым, высшим видом мужчины. Офицеры, хорошо обученные и привыкшие к лишениям военного времени, намного лучше, чем кто-либо иной, готовы переносить то напряжение, которое требуется от мужчины во время ночи любви… Во всяком случае, я более или менее космополитична, чувствую себя как дома и в Берлине, и в Риме, и в Вене, и в Лондоне. А мундир есть мундир, хотя он и выглядит по-разному. В конце концов, я гражданка нейтральной страны. И деньги тоже не имеют гражданства, их можно тратить в любой валюте…

Барселона, 1916г.

Я. рада, что по природе очень осторожна. Если бы я опубликовала список своих любовников, уверена, разразился бы ужасный скандал. Иногда я забавляюсь, перебирая их в уме. Разве в моем будуаре в Париже нет двух портретов правящих монархов с дарственными надписями? А имперский князь? У меня иная предрасположенность к послу графу П., а иногда мне кажется, я влюблена во французского посла в Англии. Я волнуюсь, когда думаю, что французский военный министр (он мне писал, что я была единственной настоящей любовью во всей его жизни) раскрыл свою страсть ко мне в том же месте, где это сделал германский полицейский комиссар. И даже премьер-министр Нидерландов был желанным гостем в моем маленьком будуаре, в том же месте, где был соблазнен русский великий князь. Мой друг К. (начальник германской разведывательной службы) слишком важен, чтобы упоминать его здесь… В конце концов, не по простому совпадению у нас два сообщающихся номера в отеле.

Аахен, 1916г.

Вечеринка меня совершенно вымотала. Я могу ее сравнить лишь с бессонной ночью в поезде с очаровательным партнером и скамейками, слишком узкими, чтобы устроиться на них вдвоем. У меня была первая встреча с Его Высочеством, наследником престола мощной империи. Конечно, сейчас я смотрю на него совершенно по-другому, чем прежде. По снимкам в газетах и журналах я знала лишь сухопарого, долговязого мужчину, и меня забавляли его неизменные кавалерийские сапоги. Высокая мрачная комната в отеле — и это имперские покои А Его Величество не менее великолепный, но очень мрачный. Я уверена, что он носил лишь половину орденов, чтобы не слишком впечатлять меня. Чего же ждет этот сильный человек от танцовщицы моего масштаба? Как неуклюж мужчина, который имеет все, что хочет, простое желание которого — приказ, однако не способен исполнить акт любви Вначале я попробовала флиртовать с ним. Я бы усладила магараджу, я бы заставила улыбнуться самого кровавого диктатора в мире, а этот каменнолицый истукан был абсолютно равнодушен к моим любезностям. Не помогло даже шампанское. Я вынуждена была пойти на унижение и притвориться проституткой, употреблять сильные слова и вульгарные жесты, которые оказались довольно эффективными.

Сладострастные ночи, проведенные с мальчиками, наконец, заставили его раскрыться.

— Ну, моя милашка, — заскрипело Его Высочество, — я уверен, ты знаешь цену своим манерам. Просто учти, что я не люблю эти идиотские мелочи. Я предпочитаю любым глупостям такого рода круглую, честную задницу. Смотри, все, что я хочу, — это поразвлечься. А все эти балерины не способны понять такой простой факт

Физическое поведение имперского джентльмена было намного слабее, чем его сильные выражения, и, кроме того, его высокие сапоги были препятствием таким же труднопреодолимым, как и чересчур быстрая утомляемость в постели. Его Высочество через некоторое время сдался и загорелся другой идеей.

— Позволь мне тебя немного похлестать по твоему… э-э-э… паху. (В своей элегантной белой руке он держал маленький кнут). Нет, не слишком сильно, я лишь хочу касаться твоей… э-э-э… п… Это меня волнует больше, чем когда я хлещу задницу.

Я сдалась, потому что для меня было очень важно понравиться этому знатному человеку. Я думала о своем друге, как он будет доволен. Я также подумала, что если мне удастся получить важную информацию, вознаграждение будет щедрым.

— А-а-а, да… вот так… красиво, держи их раздвинутыми… о, эти ляжки, они такие соблазнительные… раздвинь их пошире… у тебя очаровательная п… я ее должен хлестнуть… ты в ней чувствуешь что-нибудь? Это не так уж плохо… только держи ноги повыше… выше… но я не могу добраться до твоей п… вот гак, не двигайся… не беспокойся… о Такая она красивая, твоя п… эти волосы… подожди, не спеши, я уже почти в настроении, теперь я хочу поработать над твоей задницей… и титьками…

Эта игра продолжалась немало времени. Кнут свистел, но за всю мою жизнь меня никогда не били так безболезненно. Это было впечатляющее зрелище — наблюдать за наследником великой, всесильной династии, последней ветвью гигантского генеалогического древа, жалким остатком всемирно известной аристократической семьи, члены которой веками вселяли страх в сердца многих поколений. Странно было наблюдать вырождение инстинктов неистового и сильного правителя в такие импотентные детские забавы…

Внезапный поворот показал мне, что даже ослабевшие инстинкты способны дать задний ход. Я лежала с закрытыми глазами и терпеливо ждала, когда кончатся эти нелепые игры. Вдруг мой именитый партнер пробормотал:

— Он не хочет стоять… пожалуйста, будь добра, покричи на меня… называй меня грязными словами… пожалуйста, теперь твоя очередь похлестать меня… прикажи мне встать перед тобой на колени… лизать твои ноги… целовать твою п… Обращайся со мной, как с собакой…

Когда я вернулась в свой отель, мне показалось, что я видела невероятно дикий сон. Единственное, что подтверждало случившееся,- это небольшая кожаная коробочка, врученная мне адъютантом перед уходом. Когда я ее открыла, в ней лежала роскошная брошь со сверкающими бриллиантами, из которых были выложены инициалы моего незадачливого партнера. Значительно менее ценными были секреты, которые я выудила у своего высокопоставленного партнера. Нелепый командир мощной армии просто не знал ничего важного…

Париж, 1917г.

Не очень-то разумно вести дневник в эти опасные времена. Я убедилась в том, что многие люди перестали мне доверять, боюсь, что за мной следят. Но я хочу записать свое последнее заявление. Я хочу записать следующее для оправдания своих действий. Да, я всегда испытывала вожделение к мужчинам… Как женщину меня привлекали — и война позволила мне полностью насладиться этой страстью — молодые и активные офицеры; страстные, похотливые мужчины, которые шли на смерть и пытались забыть эту ужасную реальность во время слишком коротких отпусков. Меня возбуждало искусство сбивать с толку своими поцелуями, и я приходила почти в экстаз, когда мне удавалось вытянуть из них тщательно охраняемые секреты благодаря своему телу. Но я также хотела восторжествовать над известными личностями, соблазнять седеющих дипломатов и воинов, действия которых определяли судьбу целых народов. Вернее, на этих мужчинах я хотела испытать свою силу, своё искусство обольщения. А однажды я схватила самую крупную добычу… высокопоставленного деятеля шпионской службы. Боюсь, когда-нибудь кто-то узнает об этой связи, и тогда мне не избежать смерти. Кто знает… 

На этом дневник Мата Хари заканчивается. Следующие две главы, подготовленные американскими автором, переводчиком "Дневника…" на английский язык Марком Александером, включают выдержки из официальных документов и рассказов очевидцев о суде над Мата Хари и ее казни.