– О, собрал гарем, – проворчала тихонько Жанна. – А с кем это Люся?

Наша Люська стоит возле колонок и смеется над чем-то с высоким парнем.

– Диджей тутошний, – пояснила Жанна, – Мишей, кажись, зовут, они вместе в другом лагере были. Ну, ты понимаешь, воспоминания и все такое... думаю, он ей нравится.

– Угу, наверно, – я высматриваю Алю. Подружка ее, Камбала, водит хоровод с маленькими детишками. Бедолага, до чего докатилась! А королевы Спелой пшеницы нигде нет. Может, не пришла?

– А где Аля? – спросила я у Жанны.

– Была здесь где-то, может, за столовкой с Кирюхой из третьего отряда зависает. Он давно к ней клеится, а Алька все с Вадиком носилась, как с писаной торбой...

– Еще бы! Он тут самый нормальный...

– Хм, – громко возразила Жанна, – по мне, так он тут самый ненормальный. Да, внешность приятная, но характер мерзкий!

Мне все равно, успокоила я себя. Перевоспитаю. Да и недостатки у каждого свои. Может, мне его мерзость будет в самый раз!

Жанна пихнула меня плечом.

– Только не надо делать такое лицо, будто я тебя оскорбила. Кто знает, возможно, именно с тобой он будет ангелом. – Она засмеялась и добавила: – Сейчас вот и проверим, он идет сюда!

– Ой.

Вадик в самом деле пробирался к нам, а на площадке между тем в танце соединялись парочки.

Жуть! Неужели он меня пригласит? Как быть? Что делать?

Я испуганно посмотрела на Жанну.

– Что делать?

– Как что? – не поняла она. – Танцевать, думаю, он идет пригласить тебя.

– Бо-о-ожеее...

– Ты чего? Круто все!

– Я не умею! – шепчу я.

– Да ладно, бред! Умеешь! Все умеют.

– А я вот нет! Я не умею и еще никогда...

– Привет, Таня, – Вадик протянул мне руку. – Станцуем?

АААААААААААААА... Ужас!

– Почему бы и нет, – с улыбкой сказала я и взяла его за руку.

Хорошо, что руки не вспотели, слишком быстро он подошел. Страх из живота не успел дойти до мозга, который бы приказал рукам вспотеть, а сердцу барабанить в грудную клетку, точно оно пассажир автобуса, проехавшего свою остановку. Нужно вспомнить все фильмы, все-все, что связано с танцами. Главное, не наступить ему на ногу, это будет позор до конца жизни! А как положить руки? Как в старых фильмах, как в не очень старых фильмах или как в самых-самых последних новинках? А в какую сторону кружиться? Ну почему, почему я такая дуреха, столько книг прочла, а за четырнадцать лет не научилась элементарным вещам!

Вадик обнял меня за талию, я скосила глаза, увидела, как танцует соседняя парочка, и водрузила руки ему на плечи.

Кажется, эта проблема решилась. Писателей моих любимых романчиков стоит расстрелять, почему они не описывают, как нужно танцевать, их любимая фразочка: «Она отдалась во власть его сильных рук», как оказалось, не очень-то помогла мне в жизни.

Семеню против часовой стрелки, молюсь, чтобы он ни о чем не заговорил, а то точно собьюсь и отдавлю ему ноги. Смотрю не на него, уперлась взглядом в значок «Адидас» на его футболке, глаза страшно поднять. Вот посмотрю и сразу собьюсь. Интересно, о чем он думает? Вспоминал ли он о нашем поцелуе? Думал ли обо мне? Нравлюсь ли я ему?

Голова сейчас лопнет от мыслей и волнения.

– Как твой парень поживает? – спросил Вадик.

Парень? Парень... Мой парень! Как я могла про него забыть?! Про парня своего выдуманного!

– Мы, кажется, расстались, – начала врать я, не забывая переставлять вовремя ноги.

– Что так?

– М-м... я перестала писать ему эсэмэски, – ляпнула я первое, что в пришло голову.

– А я тоже с Алькой расстался, – похвастался Вадик, – ну... ты понимаешь.

Я понимаю. Я безумно его люблю! ЛЮБЛЮ! Так хочется поднять глаза и посмотреть... а почему бы и нет? Вроде танцую, вроде все нормально, а песня кончается. Все – решено, смотрю! И я посмотрела. И он посмотрел.

– Круто ты вчера с Донских обошлась! – улыбнулся он.

– Рада, что тебе понравилось.

На самом деле я не рада. Уж о ком, о ком, а о Донских говорить не лучшее время.

– Тебе он реально так не нравится?

Пора обратиться к моим великим познаниям, почерпнутым из книг.

– Мне нравятся блондины! – Я демонстративно перевела взгляд на его волосы и улыбнулась.

А если погладить его по затылку? Это будет очень неприлично? В фильмах так делают, в книгах делают и покруче, почему бы мне... нет, не стоит, уж слишком это вульгарно. Истинные леди не бывают вульгарными. Заигрывать надо с умом. Да и не заигрывать вовсе, а флиртовать! Заигрывают животные, тигры там разные, антилопы, волки, люди-то поизысканнее должны быть.

Вадик покраснел.

Представляю, как мое заявление про блондинов ему польстило. Светится аж весь, как солнышко. Мы смотрим друг на друга не отрываясь, и тут он произнес... слов не слышно, я читаю по губам:

– А мне нравишься ты.

Вот и сбилась с ритма! От неожиданности, от счастья, от его волшебной улыбки! Мое сердце, точно воздушный шарик, кольнули иголочкой и... БАХ, миллиард маленьких сердечек вырвался из груди вместе со вздохом. Такое чувство, что я не дышала целую вечность! Словно вдохнула, еще тогда – давно, когда впервые мои фантазии сотворили ЕГО, а выдохнула только сейчас. И все это время, без воздуха, ждала-ждала-ждала...

Мы остановились, он смущенно опустил ресницы, и его взгляд переместился на мои губы.

Сейчас он меня поцелует! А когда в книжках пишут избитую фразу: «Ее ноги подогнулись» – ни капельки не врут. Это правда! В коленках творится что-то невообразимое! Если мозг повелевает всеми процессами в организме, то коленками повелевает сердце! Почему никто до этого недодумался? А может, додумался, просто никому не рассказал?! Почему во рту пересыхает? Почему так страшно дышать? Почему его губы так далеко от моих, хотя кажется, что совсем близко? Почему в секунду в голове пролетает столько бестолковых мыслей? Почему...

Почему людям хочется целоваться?

* * *

На закате вода в заливе сверкает, каждая песчинка светится, а вечные путники облака куда-то плывут. Куда спешат? Ждет ли их кто-нибудь там... и существует ли вообще это самое «ТАМ»? Где же оно – пристанище облаков?

Так хорошо сидеть на могучих, нагретых солнцем корнях сосны и любоваться горизонтом. Пахнет смолой, немного моими цитрусовыми духами, а еще... нет, мылом и чистой кожей не пахнет, у моей судьбы другой запах – особенный! Вадик пахнет летом. Он и есть лето! Мой собственный кусочек солнца, который можно потрогать и даже поцеловать.

Мне хочется смотреть на него без конца, только стыдно. А если он решит, что я безумно его люблю? Это, конечно, так и есть, но признаться в этом не могу. Да и зачем? Парней ведь пугают серьезные отношения.

– О чем думаешь? – спросил Вадик и с размаха бросил плоский камень по воде.

– О небе.

Он с интересом посмотрел на меня.

– Зачем? Чего о нем думать?

– Просто... – А действительно, чего о нем думать, когда рядом Моя судьба?! Не для того мы от всех сбежали! Небо – оно всегда будет. Если когда-нибудь я подниму голову и не увижу синего простора, значит... а что это может означать? Мира больше нет? Ну вот, продолжаю думать! Хватит!

Вадик словно невзначай уронил руку мне на плечи.

Теперь я знаю точно! Поцелуи нужны для того, чтобы влюбленные не думали слишком много! Ведь когда сердце поет, мысли так возвышенны, что им ничего не стоит долететь до самого неба и узнать все тайны, над которыми ломают голову мудрецы! Влюбленные самые опасные мыслители!

Так приятно, когда его пальцы щекочут мое плечо, а взгляд становится внимательным-внимательным, кажется, сейчас во всем мире для этих голубых морозных глаз существую только я... и мои теплые губы.

Интересно, скольких девчонок он целовал? Хотя зачем мне знать? Зачем накручивать себя, ведь все равно уже ничего не изменить, даже если он успел перецеловать несколько сотен девичьих губ.

Вадик наклонился ко мне и легко коснулся губами уголка моего рта.

Хочется смеяться от счастья. Он такой романтичный, чуткий – самый лучший! Неужели счастье возможно? Почему счастье даровано мне? Я такая хорошая или причина в другом? Наверно, все-таки я хорошая! Ну естественно! Разве не я помогаю маме иногда мыть посуду, разве не я полгода назад подала нищему пять рублей, разве не я спасаю летом бабочек от заточения в квартире – все это Я!

Раньше мне казалось, что поцелуй трудно предугадать, но это не так. Все проще простого! Я даже успеваю облизнуть пересохшие губы, если они, конечно, пересохшие. По-разному бывает.