— Нет. Амбиции моей мамы превыше желания иметь семью, — говорю я, когда мы подъезжаем к моему дому.
В доме полная темнота. Единственный свет исходит от фар джипа Ашера.
— Что за чёрт? — бормочу я, нервничая по поводу входа в дом.
Не потому что Ашер со мной, и мы одни. Это больше похоже на чувство страха, например, когда у меня бывает плохой сон, и страх остаётся некоторое время после пробуждения.
— Почему Майк не включил для тебя свет? — спрашивает Ашер, глядя на меня.
— Эм... Не знаю. Я всегда прихожу домой раньше, чем он уходит. Может, он просто забыл, — говорю я, начиная выбираться из джипа.
Я останавливаюсь, когда он открывает бардачок и достаёт оттуда пистолет.
— Что ты делаешь? — спрашиваю я испуганно.
— Для безопасности.
Это всё, что он говорит, прежде чем открыть свою дверь. Я следую за ним. Я не успеваю дойти до капота машины, как он возникает рядом и хватает меня за руку. Тепло его прикосновения успокаивает и, клянусь, я чувствую, как его большой палец потирает мою руку. Мы начинаем вместе идти к крыльцу.
— А есть другой вход в дом? — задаёт он вопрос, оборачиваясь ко мне.
— Моя комната на цокольном этаже, и там есть свой вход, — отвечаю я, оглядываясь.
—Держись рядом, — тихо произносит он.
Я держусь за рубашку на его спине, придвигаясь так близко, что и кусочек бумаги не протиснуть между нами. Я едва могу что-то различить в темноте. Единственный источник света — это луна, которая выглядывает из облаков. Когда мы обходим дом, моё сердце начинает биться сильнее. Дыхание прерывается, когда я начинаю думать о том, что случилось в последний раз, когда я зашла в тёмный дом.
Той ночью на меня напали. Я шла домой от метро. Когда я перешла улицу возле моего дома, какой-то парень схватил меня, закрыл рот и потащил в сторону баков с мусором. Вот тогда он и начал бить меня. Я боролась с ним настолько, насколько могла, и почувствовала головокружение, когда он схватил меня за голову. Я знала, что он собирается ударить мою голову об асфальт, так что я закрыла глаза и начала молиться. Затем он отступил, потом что на него набросился Бист.
Ашер, должно быть, заметил, как я дрожу, потому что останавливается и прижимает меня к своему большому и тёплому телу. Его руки обернуты меня, и я чувствую, как его губы касаются моих волос. Он пахнет пряным и тёплым мужчиной, и мне хочется забраться к нему под кожу. Он поднимает моё лицо и притягивает к своему.
— Всё хорошо, детка, — шепчет он, прижимаясь лбом к моему. — Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Но я хочу, что бы ты глубоко дышала для меня, хорошо?
Я сейчас полностью захвачена его близостью, так что не могу думать ни о чём другом, кроме как наклониться и прикоснуться к его губам. Я качаю головой, стараясь прояснить её, и делаю глубокий вдох. Интересно, он может читать мои мысли? Потому что даже в темноте я могу различить его белоснежную улыбку.
— Готова? — спрашивает он.
Я чувствую его тёплое дыхание напротив моих губ, поэтому отстраняюсь и киваю, не позволяя себе говорить. Моя дверь находится внизу. Чтобы к ней добраться, нужно спуститься по лестнице. Ашер становится впереди меня и открывает дверь.
— Жди здесь, пока я не приду и не заберу тебя, — говорит он, входя в мой тёмный дом.
— Ладно, — произношу я, когда мои руки начинают ещё сильнее дрожать.
Через несколько минут ко мне выбегает Бист. Я приседаю и глажу его, но чувствую что-то липкое. Что с его шеей? Поднося руки ближе к лицу, я понимаю, что они потемнели. Затем включается и свет, и я кричу. Мои руки все в крови.
— О, Господи! Что случилось? — говорю я, пробегаясь руками по телу Биста.
Он весь красный, но я не нахожу никаких ранений или порезов. Я так сильно дрожу, что мне приходится сесть на землю. Бист мгновенно взбирается ко мне на колени.
— Чёрт, — шипит Ашер, выходя. Он убирает Биста от меня и притягивает меня к себе в руки. — Детка, всё хорошо. Успокойся.
— Я ду... Я... Я думала, что Биста ранили, но ничего такого не нашла. Почему на нём кровь? — всхлипываю я, пока он гладит меня по спине, прижимая ближе.
— Бист в порядке, но нам нужно позвонить в полицию. Кто-то пробрался в дом и воспользовался чем-то красным, чтобы написать на стене. Каким-то образом Бист вляпался в это, прежде чем его закрыли наверху.
Не дожидаясь окончания его слов, я бегу в свою комнату. В гостиной бардак. А на стене красным буквами, похожими на кровь, написано сообщение.
Ни теней, ни огня,
Ни рассвета, ни дня,
Ни луны и ни солнца в помине,
Ни небес, ни земли,
Ни просвета вдали,
Ни границ, ни предметов, ни сини,
Ни дорог, ни ручьёв,
Ни начал, ни концов,
Ни озябшего шпиля часовни,
Ни приезда гостей,
Ни утех, ни затей,
Никуда и не выбраться ровно,
Ни письма, ни газет,
Ни блаженства, ни бед,
Ни вестей ни с востока, ни с юга,
Ни пчелы, ни цветка,
Ни живого листка,
Ни тепла, ни утех, ни досуга,
Но туман, но разлад,
Но слова невпопад –
Но-ябрь!
— Что за чёрт? — шепчу я, когда Ашер поднимает меня на руки и выносит обратно на улицу. — Я знаю это стихотворение. Это «Ноябрь», Томаса Гуда. Зачем кому-то писать его на моей стене? — спрашиваю я, стараясь понять, что значат эти слова.
— Без понятия, — отвечает он.
А я уверена, что ощущаю, как он целует меня в макушку.
— Знаешь, я могу идти, — ворчу я.
Он ничего не отвечает и продолжает нести, пока не опускает на пассажирское сиденье своего джипа. Мои ноги стоят на выступе, и он располагается между ними. Его руки по-прежнему обернуты вокруг моего тела, но одной он достаёт телефон из заднего кармана.
— Привет, пап. Есть проблема. Я в доме Большого Майка с его дочерью, Новембер. В её комнату вломились. Да, дочь Майка. Мы сейчас не будем говорить об этом дерьме. Хорошо, увидимся, — закрывая телефон, он перекидывает его через меня на водительское сиденье.
Я смотрю вниз на свои руки. Они покрыты какой-то красной дрянью так же, как и джинсы. Я не могу перестать задаваться вопросом, кто это сделал и зачем.
— Детка, посмотри на меня! — Я поднимаю глаза и вижу в его взгляде теплоту и обеспокоенность. — Я удостоверюсь, что ты будешь в безопасности. Обещаю.
Глядя в его глаза, освещённые фарами от джипа, я вижу, как он волнуется, так что рассказываю о Нью-Йорке и о нападении, после которого я уехала. Он слушает меня. Его глаза темнеют, а челюсти сжимаются с каждым последующим словом. Когда я заканчиваю, он качает головой и притягивает в свои объятия. Я думаю, это больше для него, чем для меня.
— Спасибо, что помогаешь мне, — произношу я.
— Ты, — говорит он, целуя меня в макушку, — никогда больше не должна меня благодарить за то, что я хочу делать.
— Я рада, что ты здесь.
И это не ложь. Я даже представить не могу, что бы случилось, приди я домой одна.
— Чёрт, детка, я тоже, — подтверждает он, тяжело выдыхая.
Я смотрю вниз на Биста, который сидит у наших ног с поднятой головой и ждёт, когда мы пойдём на прогулку, или он сможет полакомиться моими угощениями для него. Его голова наклоняется в сторону, когда я обращаюсь к нему:
— Похоже, тебе нужно принять ванну, приятель, — он наклоняет голову в другую сторону. — Когда ты закончишь, я сделаю то же самое, — и тогда я понимаю, что снова говорю с собакой.
Я поднимаю взгляд и смотрю на Ашера, который улыбается. Я говорю первое, что приходит мне в голову.
— Я похожа на Кэрри? (прим.перев. главная героиня одноименного романа Стивена Кинга, в конце которого была облита свиной кровью) — он смеётся и целует меня в лоб.
— Да, ты покрыта чем-то красным после объятий со своей собакой. Когда мой папа приедет сюда и всё проверит, ты сможешь принять ванну.
— О, Господи, — я шепчу в ужасе, когда вспоминаю, что его отец — шериф. — Твой отец приедет сюда?
— Да, детка. Он же шериф.
— О, боже, твой отец приедет, — повторяю я.