Мы с этой девушкой укрылись в моей ванной, и я прижал ее к двери, а сам набросился на нее, как ненасытный.
Я ее не знал. Она пришла с кем-то из моих друзей и училась в школе в двух городах отсюда. У нее были мягкие волосы, губы еще мягче, и вела она себя так, будто была неглупой.
До этого я где-то с час методично набирался и наблюдал за тем, как она танцует в своем сексуальном черном платье без бретелек, а потом наконец решился. У меня ушло немного времени, чтобы заманить ее сюда, а покидать это место я не спешил.
Я покрывал поцелуями ее нежную и сладко пахнущую шею, скользя рукой по ее стройному телу. Ее сосок затвердел, когда я коснулся груди, спускаясь к подтянутому животу.
Я погладил ее по бедру, завел руку назад, схватил ее за ягодицу и прижал покрепче к своему паху, целуя медленно и глубоко. На вкус эта девушка оказалась ничего. Она не была пьяна и не курила.
– Я не шлюха, – мягко произнесла она, и я поднял голову и посмотрел на нее.
Ага, к этому я уже привык. Девушки обычно мучились совестью, если были слишком «легкодоступны», как будто существовал какой-то гребаный двойной стандарт: парни могли наслаждаться сексом, а девчонки нет.
А знаете, что хуже всего? Именно девушки и установили этот стандарт. Парни не употребляют термин «шлюха». Мы не судим. Ей не нужно ни в чем меня убеждать.
Она посмотрела на меня задумчиво.
– Я просто… хотела ненадолго забыться.
А потом она опустила глаза, как будто в них я мог прочитать какую-то историю, которой она не хотела делиться. Я понял, что она чувствует. Я тоже не хотел, чтобы кто-то знал про меня.
– Я в этом профи, – заверил я ее. – Иди сюда.
Наши губы снова встретились, и я медленно скользнул рукой между ее ног, забываясь собственными фантазиями. Растворяясь в той истории, которую никто не должен был прочитать.
– Джаред?
Шепчет она мне на ухо, и я хочу укутаться ее голосом.
– Джаред? – Она берет мою руку и направляет ее между своих бедер, туда, где горячо. – Ты чувствуешь меня?
Боже, в ее шепоте слышится отчаяние. Она говорит хрипло, едва дыша, словно вот-вот утратит контроль и сорвется. Словно тончайшая преграда сдерживает ее желание и слезы: в любой момент она сломается и будет умолять меня прекратить ее мучения. Это желание – просто пытка.
Я открываю глаза и вижу ее голубые, те, что я так надеялся увидеть. Вижу, что она хочет меня. Ее губы дрожат, а лицо блестит из-за проступившего на нем пота. Она – воплощение огня и страсти, она самая прекрасная девушка из всех, кого я встречал.
– Тэйт? – произношу я срывающимся голосом, не веря, что она позволяет мне прикасаться к ней вот так.
– Ты чувствуешь, как я хочу тебя? Тебя. Только тебя, – произносит она и прижимается лбом к моему подбородку. Я закрываю глаза, моя кровь бурлит от потребности остаться в этом моменте навсегда.
По коже словно пробегает электрический ток, когда она кладет руку мне на джинсы, на член, который невозможно уложить в ее присутствии.
– Ты тоже меня хочешь, – со стоном говорит она, проводя кончиком языка по моему подбородку и оставляя на нем горячий влажный след. – Я чувствую это. Не разрушай все, малыш. Я люблю тебя.
Я резко распахиваю глаза, запускаю руку ей в волосы и поднимаю ее голову, чтобы поймать ее взгляд.
– Ты любишь меня? – спрашиваю ее в изумлении.
Она не любит меня. Она не может меня любить.
– Всегда, только тебя. Только твоя. А теперь возьми меня, – приказывает она.
Я больше не могу выносить этот дикий голод и беру то, что принадлежит мне. Я накрываю ее рот своим, и мы сливаемся воедино, объятые по́том и жаром, желая только одного: отдаться этой опасной и нестерпимой потребности друг в друге.
Я хочу ее. Всю, без остатка.
– Ты в порядке? – В мои грезы ворвался уверенный и ясный голос.
Я моргнул и понял, что я по-прежнему в ванной, стою, прижавшись лбом к плечу девушки. Мои ресницы будто слиплись, а перед глазами все плывет.
Какого хрена?
Я что, плакал?
Черт возьми. Твою мать!
– Ты в порядке? – снова спросила она.
Выпрямившись, я окинул взглядом девушку, с которой собирался заняться сексом. Ее карие глаза смотрели на меня.
Я ощутил жестокий приступ тошноты, приятное опьянение сменилось настоящей агонией.
– Нет, не в порядке, – пробормотал я и, отвернувшись от нее, схватился за край раковины. – Просто уйди отсюда. Мне плохо.
– Хочешь, позову кого-нибудь?
– Просто уйди! – гаркнул я, и она быстро выскользнула за дверь, а я зажмурился и напрягся всем телом, желая, чтобы тошнота отступила.
Но через несколько секунд я, черт возьми, сдался. И вот он я, забившийся в ванную, практически, блин, в слезах. А все почему?
Я потерял контроль. Вот в чем дело. Я все время теряю контроль.
Взяв зубную щетку из держателя, я запихнул ее себе в горло и, склонившись над унитазом, выпотрошил из себя все, что съел за сегодняшний день. Большей частью этого было выпитое за последние четыре часа. Внутренности жгло; я схватился за раковину и согнулся над ней, меня продолжало мутить.
– Джаред, ты в порядке? – Кто-то внезапно ворвался ко мне.
– Твою мать! – заорал я. – Вы что, не можете просто оставить меня в покое? – Я сплюнул в унитаз и поднял голову, чтобы посмотреть, кто стоит в дверях.
Черт.
– Джекс, – начал я, но договорить не смог – он весь будто сжался.
Брат ничего больше не сказал. Просто отвел глаза и, попятившись из ванной, тихо закрыл за собой дверь.
И в этот момент я был ничуть не лучше нашего гребаного отца.
Мне было знакомо это выражение на лице брата. Я видел его прежде. Черт, да у меня самого было такое лицо, тогда. Слишком испуган, чтобы смотреть в глаза. Уходишь так же тихо, как и пришел. Пытаешься не попасться на глаза пьяному лунатику.
Я набрал в рот зубного ополаскивателя, стянул с себя футболку и сполз вниз по стене ванной, чтобы перевести дух. Мне нужно было успокоиться, прежде чем пойти перед ним извиниться. Джекс не должен снова видеть меня таким.
Я пробыл в ванной еще пару минут, пытаясь прояснить мысли и дожидаясь, пока в желудке все уляжется.
Но когда я поднялся на ноги, собираясь выйти, дом вдруг погрузился в тишину и мрак. Свет выключился, музыка тоже, и все, что я слышал, – это громкие выкрики раздосадованных гостей.
– Что за черт? – Я ощупью нашел дверь ванной, ведущую в мою спальню.
Спотыкаясь о вещи, разбросанные на полу, нашел фонарик в тумбочке и включил его.
Грозы не было, и мы вовремя платили по счетам. Какого черта вырубилось электричество?
Подойдя к окну, я увидел свет на крыльце Брандтов, и понял, что обесточен вовсе не весь наш район.
А потом я увидел Тэйт.
Нет. Я словно навел на нее прицел.
Различив ее силуэт за шторой, я сразу, черт возьми, понял, что она сделала.
Слетев вниз по лестнице и растолкав толпу пьяных придурков, которые ржали и спотыкались, перемещаясь по дому и во дворе, я выскочил через заднюю дверь, запрыгнул на блок кондиционера и перемахнул через забор.
Ключ, который дал мне отец Тэйт, чтобы я мог приглядывать за их домом, все еще болтался у меня в связке. Я вытащил ее из кармана и вошел через заднюю дверь, не заботясь о том, что Тэйт может меня услышать.
Она и так скоро все поймет.
Боже! Поверить не могу, что она отрубила у меня электричество.
Кровь бурлила во мне, как циклон, но хотите верьте, хотите нет, мне было легко. Я попал в свою стихию.
Имею ли я право врываться к ней домой? Нет. Что я скажу, когда окажусь перед ней? Без понятия. Но мне нужна эта стычка.
Ухватившись за перила лестницы и перемахнув через них, я взлетел по ступенькам на второй этаж, успев заметить, как Тэйт метнулась к себе в комнату.
У нее что, бейсбольная бита в руках?
Да, это должно помочь. Ей от меня не спрятаться, и теперь она это знала.
Я с силой распахнул дверь в ее комнату, и как раз вовремя – она собиралась сбежать через балкон.
– О нет, даже не думай!
Повернувшись ко мне лицом, Тэйт подняла биту, но я сократил расстояние между нами прежде, чем она успела замахнуться. Я вырвал биту у нее из рук и швырнул в сторону, а сам приблизился к ней вплотную, нависая над ней, но не прикасаясь. Волны жара одна за другой накрывали меня – между нами оставались считаные сантиметры.