Пенелопа Дуглас - До тебя

Мой член был твердым, как камень. Я не мог думать ни о чем другом, кроме как о необходимости проникнуть в нее.

Но я не делал этого. Эта часть мне нравилась больше, чем я хотел бы признать.

Я касался ее руками и ртом. Она должна знать, что сейчас я не думал о себе. Должна понять, что, черт возьми, поставила меня на колени.

Я поднял глаза, упиваясь зрелищем. Тэйт тяжело дышала, ее брови были сдвинуты, губы были влажными, и у нее был такой вид, словно она терпела муки. Только эти муки были сладостными. Ее соски затвердели, и я протянул руку к ее груди. Она была упругой и нежной одновременно, и я мечтал прикоснуться к ней губами.

– Боже, – прошептал я, почти не отрываясь от нее, – если бы ты могла видеть себя моими глазами. Чертовски прекрасна.

Мои движения стали еще интенсивнее, я посасывал, лизал, а потом проник внутрь нее языком. Она подалась вверх, к моему рту, желая большего, и – черт – мое тело жаждало освобождения. Я чуть не кончил прямо в тот момент.

Ее тело двигалось так, словно мы трахались, бедра поднимались мне навстречу, словно легкие волны океана.

Ее грудь внезапно перестала вздыматься, словно она больше не дышала. Несколько секунд она не издавала ни звука, а потом простонала мое имя, и ее грудь стала подниматься и опускаться – резко и часто.

Она кончила.

Эйфория пронеслась по моему телу, словно ураган, и я очень надеялся, что она понимала – мы не закончили.

– Черт, Тэйт. – Я погладил ее тело рукой – вверх и снова вниз от груди до бедер. – Твоя красота ничто по сравнению с тем, как ты выглядишь во время оргазма.

– Это было… – Она умолкла. Надеюсь, забывшись от блаженства. Как и я.

Я склонился над ней, прижавшись к ней бедрами, и посмотрел ей в глаза.

– Я так долго хотел тебя.

Она приподнялась и прижалась к моим губам, обхватив меня рукой за шею. Я потянулся к ящику тумбочки за презервативом, которым совсем не хотел пользоваться с ней, и резко замер, почувствовав, как наслаждение вспыхнуло в области паха и разлилось по бедрам.

Моя рука упала обратно на кровать, да и сам я чуть, черт возьми, не упал на нее всем своим весом, ошарашенный.

Твою мать!

Тэйт обхватила мой член и медленно водила рукой вверх-вниз.

Господи. Я зажмурился.

Нехорошо.

Тэйт заслуживала того, чтобы все было медленно. Она заслуживала нежности.

Но шансов на то, что сегодня все будет медленно и нежно, было практически столько же, сколько у меня шансов попасть в Уест-Пойнт, как хотел ее отец. Медленно и нежно она не получит.

Я буду трахать ее как ненормальный.

Полностью сняв с нее бюстгальтер, я уложил Тэйт обратно на кровать и склонился к ее полным грудям, целуя их по очереди и ритмично двигая бедрами, пока мы оба не были более чем готовы.

– Джаред, ты уже собрался?

Что?

Стук в дверь и мужской голос, от которого мы оба резко вскинули головы.

Сэм.

Меня бросило в пот, а член пронзила острая боль.

Черт. Нет. Этого не может быть.

– Я его убью, – изрыгнул я, а потом заорал, повернувшись к двери: – Спускайся вниз!

– Мы и так опаздываем, старик, – не отступался он. – Машина заправлена. Поехали!

Как я, блин, мог забыть, что он должен вернуться? Нужно было запереть входную дверь.

Проклятье!

– Я сказал, подожди внизу, Сэм!

– Ладно! – Тень под дверью исчезла.

Господи боже, мое чертово сердце выпрыгивало из груди, я был так взбешен. Тэйт прикрыла грудь руками со смущенным и встревоженным видом.

Я поднялся с кровати и вскинул руку в попытке ее остановить.

– Нет, не одевайся, – скомандовал я. – Я избавлюсь от него, и мы закончим то, что начали.

– Ты сегодня участвуешь в гонке? – спросила она тихо, садясь на кровати.

Я натянул джинсы.

– Уже нет.

Хрен с ней, с этой гонкой. У меня не было денег, чтобы завтра расплатиться с отцом, но прямо сейчас я чувствовал, что ничто не может ни сломать меня, ни причинить мне боль.

Все, кроме нее, померкло.

– Джаред, езжай. Все нормально, – прошептала она, вставая и одеваясь. Она выглядела совсем иначе, нежели несколько мгновений назад. Мне хотелось понять, что творится у нее в голове, потому что она, похоже, снова начала думать.

Однако я не дал ей шанса все испортить. Поднял ее и усадил на край комода, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

– Гонки не важны, Тэйт, – мягко произнес я, приблизившись к ее губам. – Я хочу быть рядом с тобой, больше нигде.

Ее глаза, в которых смешивались счастье и сомнение, метнулись в сторону, а потом снова посмотрели в мои.

– Тогда возьми меня с собой, – предложила она с дразнящей улыбкой на губах.

– Взять тебя с собой? – Я быстро все прикинул. Так я смогу заработать нужные мне деньги, а потом вернусь домой вместе с ней. – Хорошо, иди, оденься потеплее, и я заеду за тобой, когда мы будем готовы. – Я нежно погладил ее по бедру и пошел к двери. – А после гонки, – я повернулся и посмотрел на нее, – мы вернемся сюда и доведем дело до конца.

И это была не просьба.

Она пыталась спрятать улыбку, и ее глаза, сверкающие и теплые, игриво смотрели на меня.

Я отправил Сэма на трек первым, а сам, прежде чем зайти за Тэйт, снова пошел принимать душ.

Снова холодный.

– Ты хорошо здесь смотришься! – громко сказал я, бросив взгляд на Тэйт, сидевшую на пассажирском сиденье. Я пытался перекричать песню Heaven Nor Hell группы Volbeat.

Тэйт была рядом со мной, в моей машине. И я чувствовал, что так и должно быть.

– Я лучше смотрюсь на твоем месте, – парировала она, и на меня нахлынули воспоминания о том, как она участвовала в гонке за рулем «Босса».

Да, с этим я поспорить не мог.

А еще я чертовски хорошо помнил, какой она была на вкус полчаса назад.

Мне хотелось поскорее вернуться домой, а когда я увидел впереди свет фар, машины и зрителей, я и впрямь едва не повернул обратно.

Судя по тому, что я видел, здесь сегодня собрался весь гребаный город. Я закусил губу, меня беспокоило, с кем мы столкнемся и чего от меня ждала Тэйт.

Я всегда приезжал в такие места один.

Ты всегда будешь один, сам знаешь, что так лучше.

Девушкам нравятся публичные проявления чувств. Им нужно держаться за руки, обниматься – все эти розовые слюни, от которых я был далек. Наедине я бы с радостью заявил на нее свои права, но на людях мне не нравилось показывать, что меня что-то волнует.

Скопление машин, устремленные на нас взгляды – мы въехали на Петлю, и между нами с Тэйт словно выросло невидимое препятствие.

«Босс» вполз на трек, песня Volbeat закончилась, сменившись другой, а я просто выдохнул и решил делать то же, что и всегда.

То есть ничего.

Наши с Тэйт отношения пока еще были под вопросом, и я надеялся, что смогу прояснить ситуацию позже, а пока… все должно быть просто.

Я включил нейтральную передачу и поставил машину на ручной тормоз, а Тэйт отстегнула ремень безопасности и потянулась к двери.

– Слушай, – я схватил ее за руку, и она повернулась ко мне. – Я предпочитаю не отвлекаться на треке. Если буду вести себя не очень дружелюбно, ты тут абсолютно ни при чем, ладно?

На долю секунды она опустила взгляд, и мне тут же захотелось взять свои слова обратно.

Потом она снова подняла глаза и пожала плечами.

– Ты не обязан держать меня за руку.

Я снова сделал это.

Оттолкнул ее. Обидел.

И теперь она возвела между нами стену, как это было в минувшие три года.

Вот дерьмо.

С отцом мне приходилось все время быть настороже. Я должен был оставаться независимым, сильным. После того кошмарного лета мне стало слишком сложно раздваиваться – быть одним человеком с теми, кому я не доверял, и другим с близкими мне людьми, поэтому я решил держаться отстраненно всегда.

И спустя какое-то время я уже не знал, как может быть иначе.

Я смотрел, как Тэйт вылезает из машины, повернувшись ко мне спиной и оставив при себе все то, что она хотела сказать.

У нас было больше общего, чем ей казалось.

Выключив радио, я выпрыгнул из машины и пошел вперед, чтобы пообщаться со своим соперником, Брэном Дэвидсоном, и Заком.

Тэйт ушла, и я шарил взглядом по толпе, стараясь найти ее.