Анна Тодд - До того как

– Все, перебесилась?

– Перебесилась? Ты что, серьезно? – Она уже вопит во весь голос.

– Да что такого в том, что я назвал тебя подругой? На самом деле я имел в виду не то. Я случайно, не подумав… Меня врасплох застали.

Отчасти это правда.

– Если тебе стыдно показываться со мной на людях, то я больше видеть тебя не желаю, – пытаясь не расплакаться, дрожащим голосом заявляет Тесса. Я успел изучить ее привычки и знаю, что она сейчас впивается ногтями себе в бедра. Серые глаза уже блестят от слез.

– Не говори со мной так. – Провожу пальцами по сальным патлам. Хочется рвать на себе волосы, выдрать их прядь за прядью. У меня нет ни малейшей причины стыдиться Тессы, наоборот, для моих дружков она теперь шутка; время, проведенное с Тессой, пошло коту под хвост. Я сам все испортил; скоро она узнает о пари, и тогда я уже никак не смогу остановить товарняк, грозящий вновь разнести мою жизнь вдребезги. Я только-только начал отстраивать ее – и снова просрал.

– Повеселиться тебе сегодня, – надувшись, говорит с заднего сиденья Тесса.

– Я тебя умоляю!.. Не поеду я к ним в доки. Я так сказал, чтобы Джейс отвял. – И это правда. Не хочу я с ними тусить. Хочу на всю ночь зарыться лицом между ног Тессы.

– Если ты меня не стесняешься, тогда поехали на вечеринку вместе.

Этого следовало ожидать. Для Тессы все – игра.

– Не дождешься.

Разумеется, мы отправились на вечеринку, Тесса Янг победила.

Проходят дни, и ложь уже не так меня беспокоит, хотя я боюсь это признать. Притворяюсь, что наши отношения не разваливаются, что детали держатся и не расходятся с каждой минутой, пока я тяну с откровением. Не могу признаться, не могу вскрыть эту банку червей, которые нас уничтожат. Правда утянет нас на дно, иначе никак. Это истинно, как и то, что я люблю Тессу.

– Ну… дом, милый дом? – произношу в пустоту квартиры, когда риелтор наконец уходит. Я уж думал, он никогда не свалит. Тесса смеется, прикрыв губы тыльной стороной ладони, и подходит ко мне. Обнимаю ее, мысленно благодаря того, кто позволяет ей задержаться со мной еще ненадолго. Я ведь заслуживаю хоть немножечко счастья?

– Поверить не могу, что мы теперь здесь живем. Я словно во сне.

Глаза у нее светятся возбуждением, любопытством и жизнью, как не светились ни разу. Я подарил ей свободу – одним щедрым жестом. Дал прекрасное жилье, где она может быть собой и где от нее никто ничего не будет требовать. Мамаша не станет приказывать ей причесаться, а Стеф не сможет подстроить нам козни.

– Если бы мне сказали, что я буду с тобой встречаться – не то что жить под одной крышей, – месяца два назад, я бы рассмеялась или ударила того человека…

Я со смехом поглаживаю ее щеки. Они такие теплые, раскрасневшиеся.

– Ну, разве ты не милый?

Тесса кладет руки мне на бедра, а голову – на грудь. Впервые, сколько себя помню, жизнь у меня идеальна. Я совершенно не думаю о надвигающейся катастрофе.

– Какое облегчение получить наконец свой кров. Никаких больше тусовок, соседей и общих душевых, – добавляет Тесса, прижимаясь щекой к моему грохочущему сердцу. Чувствует ли она, как растет во мне паранойя?

– А еще у нас своя кровать, – спешу я спрятать тревогу за шуткой. – Надо делать покупки: посуду, к примеру, и всякое такое.

Чем больше она соберет здесь добра, тем тяжелее будет съезжать. Дьявол, я запутался в паутине собственной лжи и оплетаю сетями Тессу. Эта прекрасная девушка никогда меня не простит.

Ладно, потом разберемся. Что-нибудь да придумаю.

Тесса легонько прижимает ладонь мне ко лбу.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – улыбается она. – Ты сегодня такой отзывчивый.

За сарказм я люблю ее особенно.

Беру Тессу за руки и целую тыльную сторону ладони.

– Просто хочу, чтобы тебе все здесь нравилось. Чтобы ты чувствовала себя как дома… со мной. – Это чистая правда, у меня ведь прежде и дома-то не было. Я уже не могу без ее доставучего будильника по утрам. Я понятия не имел, что именно этого мне все время и не хватало.

– А ты? Ты чувствуешь себя как дома? – В ее голосе надежда. Робкая – Тесса боится, что я отмочу какую-нибудь грубость о нашем гнездышке. По глазам вижу: она надеется на лучшее, но готова к худшему, привыкла.

– Как ни странно, да, – честно отвечаю ей, стараясь, чтобы голос звучал как можно уверенней. Мне и правда тут нравится.

– Надо перевезти мои вещи, – предлагает Тесса, имея в виду одежду и книги, о которых я уже позаботился.

– Все готово, – улыбаюсь я.

– То есть? – растерянно наклоняет она голову.

– Я забрал все твои вещи из общаги. Они в багажнике. – Не удержался, не мог ждать. Хотел, чтобы Тесса вошла в квартиру и не покидала ее. Нельзя ее отпускать, так пусть ей тут будет как можно удобней.

– Откуда ты знал, что я подпишу договор? А если бы квартира мне не понравилась?

– Я нашел бы другую.

Тесса кивает. Поняла, что я серьезен.

– Ладно… А как же твои вещи?

– Завтра перевезем. У меня в багажнике смена одежды.

– Ты возишь с собой смену одежды?

– Ну да. Заранее ведь не знаешь, когда она может пригодиться. – Какая же все-таки Тесса любопытная. Я вожу одежду в багажнике по многим причинам, о которых Тессе лучше бы и не думать. – Поехали уже в магазин, закупимся продуктами и всякой ерундой для кухни.

В вестибюле Тесса ко мне оборачивается.

– Ладно. Можно мне снова повести машину?

– Ну, дай подумать… – издевательским тоном произношу я. Да нет, конечно же, можно.

Он становился тем, кем стать никогда не рассчитывал. Энергию гнева направил в творческое русло, стал писать, начал гордиться собой. Причина тому была одна – Тесса, и он готов был упасть к ее ногам, безостановочно благодарить. Она оставалась с ним, пока обоим было хорошо, а потом дала срок разобраться в жизни. Поддерживала его, что бы он ни выбрал, месяц за месяцем, и он никогда в ней не разочаровывался.

Все это время он хранил трезвость, а по почте ему приходили открытки с сердечками, от нее. Он догадывался: два года в разлуке дались ей тяжело. Для нее это был ад, для него – вечное чистилище.

Когда рукописные строки из блокнота перешли на бумагу, в печать, она неделю не звонила. Прочла книгу и все семь дней ходила кругами по квартирке, которую делила с его братом. К тому времени он перебрался в новое жилье, приспосабливался к ветреному городу с высокими домами, где все, казалось, были помешаны на хот-догах и бейсболе. Ощущения дома не было, зато она навещала его чаще, чем он того заслуживал. Дни проходили однообразно: работа, ожидание звонка или письма, планы на следующее свидание. Чем больше крепла уверенность, что он ее достоин, тем сильней ему нравился человек в отражении.

Когда она наконец позвонила, ее голос надломился на первом же слове. Он растерялся. Хотел, чтобы она поняла: ни одна пара не сочетается так идеально, как они. Она же поздравила его с книгой, но как-то холодно, отстраненно. Он устал; жил один, питался едой навынос и пересматривал по телевизору «Друзей». Думал: неужели теперь вся жизнь будет такой?

Спустя несколько недель он уже не мог унять бешено колотящееся сердце, когда она звонила ему и рассказывала, как съездила в его город, и что скоро свадьба, а ей не с кем пойти. Она танцевала с ним ночь напролет, потом спала под ним три дня…

А после уехала, забрав с собой его сердце.

Затем он сам навестил ее в суматошном Нью-Йорке. Новая жизнь Тессы его впечатлила, однако ему в ней места не нашлось. У Тессы были друзья и семья, а он ждал, когда она наконец придет и претворит все в реальность. Он продолжал меняться в лучшую сторону, лишь бы она это заметила.

В какой-то момент он принял больше ответственности, ощутив себя по-настоящему важным для семьи. Брат пережил несчастную любовь, и он постарался поддержать родню словом и делом. Стал полезен для близких.

На свадьбе брата он был шафером. Тесса сияла от любви к нему, и неким образом оба они осознали: разлука пошла им на пользу. Они повзрослели, подготовились вместе справляться с трудностями. Он перестал быть эгоистом, а она поняла, кто она есть. Они были готовы начать жить вместе.

Вместе пережили такие сердечные муки – сильнее, чем когда-либо причиняли друг другу, – что не знали, смогут ли оставаться парой. В самый одинокий день жизни, когда он собирал вещи в комнате их потерянного ребенка, ему казалось, что это – проклятие, наказание за грехи прошлого.