— Я знаю, что ты этого не делала, и я был не прав, делая поспешные выводы. Но ты все равно отключила телефон, сделав так, чтобы я не мог с тобой связаться, потом ты не сказала мне о посетителе, который приходил к тебе в магазин.

— Ох.

— Ох, — ухмыляется он. — Как ты думаешь, каким должно быть твое наказание?

— Ты не накажешь меня, — я прищурила глаза. Его взгляд падает на мой рот. Он наклоняется и быстро целует меня.

— Посмотрим, — пожимает плечами он.

— Я серьезно, Тревор, ты не накажешь меня, — отвечаю я, начиная паниковать.

— Когда ты получишь его, ты не будешь думать о нем, как о наказании.

— Что, черт возьми, это значит?

— Ребята, вы в порядке? — спрашивает Джеймс, входя в дом. Мое лицо становится ярко-красным, интересно, как много он мог услышать.

— У нас все хорошо, пап. Просто строю планы, — говорит Тревор, глядя вниз на меня и подмигивая. У меня отвисает челюсть. Я никогда не видела, чтобы он подмигивал, и у него это хорошо получается, в отличие от меня. Однажды, когда я попыталась кому-то подмигнуть, они подумали, что мне что-то попало в глаз, и предложили «Визин». Если это не удар по эго, тогда не знаю, что это еще такое.

— Мистер Карлсон и Джен только что уехали, — информирует нас Джеймс, входя на кухню и доставая блокнот. Тревор протягивает мне руку, помогая подняться с пола. Он быстро притягивает меня к себе.

— Я люблю тебя, детка.

— Всегда? — спрашиваю я, вставая на цыпочки.

— Всегда, — целуя меня в губы, потом в лоб, он разворачивает меня и тащит на кухню.

— Итак, вам нужно будет подписать несколько документов и решить, хотите ли вы подать заявление на получение запретительного ордера.

— Вы думаете, это будет необходимо? — спрашиваю я, покусывая нижнюю губу от беспокойства.

— Я никогда не мог подумать, что вам придется выдвигать обвинения против Джен Карлсон, поэтому этот вопрос вы должны задать себе, можете ли вы доверять Джен, что она оставит вас в покое?

— Не знаю, — тихо отвечаю я. Это просто еще одна вещь, с которой я не хотела иметь дело прямо сейчас. Тревор выводит круги по моей спине, его прикосновения помогают мне успокоиться. — А ты что думаешь? — спрашиваю я, оглядываясь через плечо на него.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности. Я знаю, что кусок бумаги не остановит ее, если она попытается сделать что-нибудь глупое, но если мы сделаем это, она может отступить.

— Она не нападала на меня. Она была здесь, пытаясь вернуть тебя, она просто сделала это очень дурацким способом. Как она вообще попала внутрь? — спрашиваю я.

— Она утверждает, что у нее есть ключ, — говорит Джеймс, глядя на Тревора.

— Ты дал ей ключ? — Я тоже смотрю на своего жениха.

— Черт возьми, нет. — Он рычит, его челюсть щелкает. — И я не знаю, как она сюда попала. Я знаю только, что она забралась в наш дом и опоила нашу собаку. Я бы сказал, что обе эти вещи указывают на ее нестабильность, не так ли?

— Да. — Я вздыхаю, готовая к тому, чтобы этот день, наконец, закончился.

— Тогда решено, мы получаем запретительный ордер, и хорошо, если он нам не понадобится.

— Я думаю, что это было бы самым умным поступком, — говорит Джеймс, переводя взгляд с Тревора на меня. — Итак, Сьюзан говорит, что свадьба состоится через две недели.

— Что? — Я в шоке. Я понятия не имею, о чем он говорит.

— Сегодня звонила мама, детка. Ну, вообще-то, это была конференц-связь между нашими мамами. Они пытались связаться с тобой, но безуспешно, поэтому позвонили мне. Пастор, который поженил твоих родителей, свободен только в эти конкретные выходные, после этого он улетает обратно в Никарагуа, где помогает строить общественный центр и будет недоступен еще несколько месяцев. Поэтому я сказал им приступать и договариваться.

— Ты сказал им приступать? Ты же знаешь, что я даже еще не нашла платье, да? Наши мамы полностью подавляют меня.

— Ты сможешь найти себе платье. Мне все равно, даже если ты появишься в джинсах. Я больше не хочу ждать, когда ты станешь моей женой.

— Зачем нам спешить с этим? Мы уже живем вместе.

— Мы живем в грехе.

— Мы живем в грехе? — повторяю я, качая головой. Потом я смотрю на Джеймса, и когда я вижу его огромную улыбку, мне хочется кричать.

— Тебе же лучше найти себе платье, детка, потому что через две недели ты станешь Элизабет Стар Мейсон, даже если мне придется нести тебя к алтарю на плече.

— Это безумие, ты сумасшедший и наши мамы сумасшедшие, — бормочу я. — Я понятия не имею, что буду делать.

— Успокойся, все будет хорошо. — Я смотрю на Тревора, который теперь выглядит обеспокоенным. Хорошо. Он и должен беспокоиться. — Они сказали, что обо всем позаботились, и все, что тебе нужно сделать — это появиться.

— Разве ты не знаешь, что маленькие девочки начинают планировать свою свадьбу с самого раннего детства, когда получают свою первую куклу Барби? Они мечтают о том, какая она будет, какие цвета они выберут, о дизайне платья... — я замолкаю, качая головой.

— Ты это делала? — недоверчиво спрашивает Тревор, с удивлением глядя на меня сверху вниз.

— Нет. — Я качаю головой, глядя на него. — Но если бы даже я и делала, это уже неважно, потому что они обо всем позаботились. Я подумала, что, по крайней мере, смогу выбрать себе платье, но, похоже, как будто они и это сделали. — Я смотрю, как Тревор и его отец начинают смеяться. — Что, черт возьми, тут смешного? — кричу я, а они продолжают смеяться. Лолли заходит на кухню и больше не спотыкается. Я вздыхаю с облегчением, что с ней все будет в порядке.

— Ничего, детка. Если ты хочешь выбрать платье, то выбери себе платье.

— Они уже выбрали, — надулась я, заставляя Тревора покачать головой и посмотреть на отца.

— Я скажу им, что ты сама найдешь себе платье.

— Отлично, — бурчу я и скрещиваю руки на груди, как капризный пятилетний ребенок.

— Но тебе нужно найти его за две недели. Я не знаю, сколько времени занимает выбор платья, но тебе лучше начать.

— Хорошо, — говорю я, и Тревор улыбается отцу.

— Тебе еще что-нибудь нужно, пап? — спрашивает он, потом снова смотрит на меня, и вдруг я не хочу, чтобы Джеймс уходил.

— Нет, сынок. Я пойду…

— Нет! Разве вам не нужно, чтобы я рассказала, что случилось? — прерываю я его.

— Тревор уже сказал мне, милая.

— Но он рассказал, что видел он. А как насчет того, что видела я?

— Как, например, челка Джен? — спрашивает Джеймс, ухмыляясь.

— Ух... я... гм... ну, вы знаете. О, посмотрите на время! Уже поздно. Вам нужно идти, — говорю я, быстро вскочив. Я слышу, как Тревор усмехается, поэтому толкаю его локтем в ребра, улыбаясь Джеймсу.

— Да, мне нужно завезти эти бумаги в участок, прежде чем я отправлюсь домой. — Он притягивает меня к себе, чтобы обнять. — Люблю тебя, милая, — и у меня на глазах выступают слезы.

— Я тоже вас люблю, — говорю я, вытирая глаза и делая шаг назад к Тревору, который обнимает меня, положив подбородок мне на макушку.

— Завтра вам придется приехать в участок, чтобы заполнить бумаги для запретительного ордера.

— Мы будем, — отвечает Тревор, ведя нас вслед за отцом к входной двери. — Пока, папа, — говорит он, закрывая за Джеймсом дверь.

— Ты в порядке?

— Да.

— Устала?

— Нет, совсем нет.

— Хорошо. Тогда пришло время для наказания.

— Нет! — визжу я, пытаясь освободиться.

— О, да — отвечает он, разворачивая меня и прижимая к стене. Его рот опускается на мой, рука тянется к моей груди и пальцы сжимают сосок через ткань его рубашки, надетой на мне. Взяв меня за руки, он поднимает их у меня над головой. — Держи их там.

— Но я...

— Нет. Пошевелишь руками, и я остановлюсь. — Он прикусывает мою губу зубами, его руки медленно поднимают низ рубашки вверх до талии, затем до груди и, наконец, снимают через голову. Как только я оказываюсь без верха, его пальцы начинают работать над пуговицей моих джинсов. Расстегнув, он стягивает их вниз по ногам, но не полностью, оставляя мои бедра связанными вместе собственными джинсами. — Помни, не двигай руками, — прошептал Тревор мне на ухо, от его дыхания по моей коже побежали мурашки.

Отодвинувшись от меня, он начинает расстегивать свою рубашку. Как только заканчивает, стягивает ее вниз, бросая на пол. Его большой палец скользит по моей нижней губе, вниз по подбородку, пока рука не опускается мне на шею, другая рука идет по тому же пути, пока моя грудь не оказываются в его ладони.