Финансовый статус Брайони не имел для него никакого значения, но теперь он понимал, что, как только это станет общеизвестно, его обожаемую наследницу неизбежно станут осаждать толпы назойливых поклонников. Эта мысль напрочь испортила его характер и сделала невыносимым его отношение к преданному слуге. Денби уже подумывал, не пришло ли время подать в отставку, раз хозяин в последние неделю-две был, совершенно нетипично для него, постоянно раздражен. Денби знал, что слуга с его способностями без труда найдет другое место. Однако он решил переждать и посмотреть, что будет дальше.
Стараясь поскорее добраться до содержимого, Брайони в нетерпении развернула обертку большой коробки для платьев, которая в этот самый вечер была доставлена от мадам Годе, модной портнихи, державшей магазин на Сеймур-стрит. С тихим вздохом восхищения она извлекла из коробки платье из газа и фиолетового шелка с серебристым отливом. Она стояла, дрожа от предвкушения, в своей тонкой хлопчатобумажной сорочке, пока камеристка леди Софи надевала воздушное одеяние ей через голову. Прямоугольный вырез был глубоким, но скромным по меркам современной моды, а короткие пышные рукава собраны посредине серебристыми атласными лентами. Камеристка тщательно застегнула ряд крошечных пуговок на ее спине, и Брайони изящно качнулась из стороны в сторону, любуясь пышной юбкой с высокой линией талии, плотно сидящей у нее под грудью. Это был, сказала мадам Годе, самый последний фасон из Парижа.
– Спасибо, Элис, это все.
– Если хотите, я могу завить ваши волосы, – услужливо предложила камеристка.
Брайони села перед зеркалом.
– В этом нет необходимости!
Элис сделала реверанс и повернулась, чтобы уйти.
– О-о, мисс Брайони, – с восхищением произнесла она, – в этом очаровательном платье вы будете самой роскошной дамой на балу;
Глаза Брайони округлились и посерьезнели.
– Именно такой я и собираюсь быть, Элис, именно такой, – ответила она без малейшего намека на юмор.
Брайони смотрела в зеркало и видела незнакомку. Ее глаза, с удивлением заметила она, потемнели до таинственно-фиолетового цвета, но, когда она двигалась, серебряное сияние ее платья меняло их цвет опять на серый. Волосы она специально весь день держала туго заплетенными в косы. Она вынула шпильки, аккуратно расплела длинные пряди и стала расчесывать их, пока они не стали блестеть. Ее длинные густые волосы упали потоком мягких волн ниже плеч. Брайони заколола по серебряному гребню, усыпанному аметистами, над висками и вдела в уши подходящие по стилю аметистовые серьги. Она погрузила пальцы в маленькую фарфоровую баночку на туалетном столике и слегка подкрасила пухлые губы. На ее бледном светящемся лице, отраженном в зеркале, темные, фиалково-серые глаза серьезно смотрели на нее – в этих глазах светилась мудрость, старинная, как сама праматерь Ева.
– Ты была не права, мама, – тихо сказала Брайони своему отражению в зеркале. – Квакерский стиль одежды не может защитить от хищников. Это трусливый камуфляж, который только провоцирует жестокость. Поверь мне, одетая вот так, я буду всего лишь еще одним листом на дереве. – После секунды честного размышления она была вынуждена добавить: – Ну, или почти.
На кровати лежали аксессуары, которые для нее приготовила Элис. Она натянула длинные, до локтей, белые лайковые перчатки, набросила на плечи шаль из серебристо-голубого шелка и взяла французский веер, богато украшенный перламутром. Она подумала, не положить ли в вышитую атласную сумочку табакерку, но решила этого не делать. Нужно не забыть поискать табакерку с аметистами, когда она в следующий раз пойдет по магазинам. Брайони глубокомысленно кивнула незнакомке в зеркале и слегка откинула голову назад.
– А теперь, прекрасная леди, – в волнении хрипло произнесла она, – отведите меня ко львам.
Резиденция виконта Каслри была меньше чем в десяти минутах ходьбы от Сент-Джеймс, 18, – десять минут пешком, но целый час в экипаже из-за узких улиц, запруженных каретами с гербами и сидящими в них сливками светского общества. Получить приглашение на один из самых грандиозных балов сезона было лучшей рекомендацией, чем даже членство в «Олмаке», и гораздо более приятной.
Брайони была рада, что лорда Рейвенсворта не было с ними. Эйвери объяснил, что он был одним из гостей на обеде перед балом, особая честь, но отнюдь не неожиданная для наследника одного из самых престижных титулов королевства. Брайони фыркнула. То, что она в данный момент сидела в рейвенсвортовской карете с гербом раздражало ее больше, чем она хотела признать. Будь ее воля, она бы сразу же отказалась от его предложения, но тетя Софи увидела в этом превосходное решение своей личной проблемы. Джеймс, ее кучер, ненавидел, бедняга, долгие ожидания на этих роскошных сборищах, и она не хотела беспокоить его.
Глаза Харриет засветились, когда она увидела наряд Брайони. В этой молодой леди не было зависти. В белом муслиновом платье, богато расшитом мелким жемчугом, Харриет была очаровательна, как только может быть юная дебютантка, но Брайони с ее каскадом платиновых волос и сияющими глазами обладала шармом, от которого у Харриет перехватило дыхание. Даже лорд Эйвери был потрясен. Он вдруг с тревогой подумал, как отреагирует на это Рейвенсворт.
Рейвенсворт лениво поднял монокль и скучающим взглядом изучал переполненный бальный зал. Брайони, решил он, еще не приехала. Его рассеянный взгляд остановился на фигуре красивой женщины, несравненной, окруженной толпой страстных обожателей. Губы Рейвенсворта одобрительно изогнулись. Ее сияющие светлые волосы свободно лежали на плечах и обрамляли совершенный овал лица. Он заметил, что она использовала свой веер с поразительным эффектом. Никакого пренебрежения к Брайони, но мужчина должен поклониться красоте. Его светлость направился грациозной походкой к своей добыче, готовясь ответить скучающей улыбкой, если заметит взгляд Брайони.
Брайони подняла глаза и увидела всего в нескольких футах своего врага. Улыбка застыла на ее губах. Рейвенсворт, кисло заметила она, не узнал ее. Он подарил ей сногсшибательную улыбку. Она присела в глубоком реверансе, и болтовня поклонников вокруг нее смолкла.
Брайони слегка наклонила голову и решительно посмотрела в восхищенные синие глаза его светлости. Ее позабавило, как внезапное испуганное осознание реальности изменило выражение его лица. Рейвенсворт изумленно заморгал. Презрение затаилось в глубине ее спокойных глаз, нарастающий гнев – в его. Она почувствовала, как кровь приливает к ее щекам, и после бесконечно долгого мгновения отвела взгляд. Она не сделала ничего плохого, урезонила она себя. Почему она должна краснеть? У этого мужчины просто нет стыда!
Одним длинным шагом он преодолел расстояние между ними и схватил ее за запястье железной хваткой.
– Прошу нас извинить, – учтиво обратился он к группе удивленных франтов. – Нам с моей кузиной нужно обсудить одно семейное дело. – Среди стонов и протестов ее поклонников Рейвенсворт бесцеремонно потащил спотыкающуюся Брайони в холл.
– Какого черта вы тут вытворяете?! – воскликнул он, в ярости поворачиваясь к ней. Он вежливо улыбнулся проходящим мимо знакомым и снова с рычанием повернулся к ней. – Кто позволил вам носить волосы в такой развратной манере? Куда, вы думаете, попали? В дом с дурной репутацией?
Брайони была совершенно ошеломлена.
– Я... я... – начала она.
– И какого черта... Это что, помада у вас на губах? – Рейвенсворт вытащил свой белоснежный носовой платок и одним решительным движением стер с губ леди оскорбительное пятно. Брайони начала всхлипывать. Глаза Рейвенсворта потеплели. Он уже хотел потянуться к ней, когда к ним с важным видом подошел лорд Эджвуд.
– Мисс Лэнгленд, этот танец обещан мне, я полагаю? – Он собственническим жестом положил руку на локоть Брайони и ответил Рейвенсворту злобным взглядом.
– Извини нас, приятель, но твоя... э... кузина внесла меня в свою карточку. – В его тоне сквозила насмешка.
В первый раз Рейвенсворт посмотрел на карточку, которую Брайони судорожно сжимала в руке. Он выхватил ее из рук Брайони и увидел, что осталось всего четыре свободных места. Он написал свое имя во всех четырех, прекрасно сознавая, что в глазах света танцевать больше двух танцев с дамой значит почти то же, что обручиться с ней. Он вложил карточку в ее дрожащие руки и, щелкнув каблуками, повернулся спиной к ней и ее кавалеру.
Харриет разглядывала танцующих, надеясь увидеть свою неуловимую кузину. Этот вечер стал, с удовлетворенным вздохом подумала она, явным успехом Брайони. Она была искренне рада ее триумфу. Брайони была самой популярной дебютанткой на балу. Молодые люди толпами преследовали ее всю ночь напролет. Харриет посмотрела в сторону своего спутника. Преданность этого джентльмена, который неизменно сопровождал ее, прохаживаясь по периметру бального зала, вполне удовлетворяла ее скромные амбиции, но Эйвери оставался для нее загадкой. Он был постоянен, но сдержан в своем внимании. Взгляд Харриет вернулся к танцующим.