ЭПИЛОГ
… Если бы меня попросили описать тот день, когда родился мой сын, я бы охотно сделала это, не упуская ни одной подробности. Так уж сложилось, что солнце в то утро впервые за несколько недель явило себя, и дождя не было. Пока город готовился к празднику Весны, наш дом готовился принять нового члена семьи. Из-за продолжительных болей и соответствующих недомоганий я невольно превратилась в злую и раздражительную особу, совершенно непохожую на себя и способную только охать и хвататься за любой предмет в доме, чтобы как-то перетерпеть муки.
Я не замечала, с какими лицами вокруг меня суетились родители и сестра, даже не слышала, как утешал меня муж. И только когда всё случилось, мне сообщили, что прошло несколько часов. Несколько часов мучений, о которых я почти ничего не помнила!
– И слава Богу, дорогая! – говорила мне мать. – Тебе повезло родить такого крепыша без последствий, знаешь? Сестра твоего отца была такой же худенькой, как и ты, а вот с её беременностью всё кончилось печально…
Джейсон тогда поспешил выпроводить разнервничавшуюся матушку из спальни и закрыл за ней дверь. Он тихо опустился на край постели, где отдыхали я и маленький сероглазый человечек, который мирно спал рядом со мной и лишь иногда шевелил крохотными пальчиками во сне.
– Знаешь, почему королева тогда не послала меня в Бирму? – шёпотом спросил мой муж.
– Нет, ты ведь так и не рассказал, – ответила я так же тихо.
– Между делом я сообщил ей, что ты беременна, и я скоро стану отцом. – Он улыбнулся, глядя на сына, и хмыкнул. – Тогда она назвала меня «полным ослом» и велела быстрее возвращаться домой, к жене, которую я должен боготворить и на руках носить. Она оказалась права, я был ослом…
– Я рада, что ты так хорошо воспитан. Королевские приказы нарушать нельзя.
Сдерживая улыбку, я мысленно благодарила Господа за то, что он создал Джейсона таким, и за все его хитрости, и горячее, страстное сердце, принадлежавшее мне до конца дней. И то утро, наполненное гармонией, утопало в тишине, пока в соседней комнате не запела маленькая, жёлтая канарейка.
Глава 28. Итальянский мотив (Дополнение, часть I)
Примечание к части
Небольшое дополнение к работе: отсутствующий эпизод, события которого происходили где-то между 9-ой и 13-ой главами.
В какое отчаянное время приходится существовать женщинам, подобным мне! Если наши раздутые несоответствующим образованием и поглощёнными самостоятельно знаниями из иностранных книг амбиции так и остаются проигнорированными, мы оказываемся загнанными в угол непонимания со стороны общества, а в основном, таких важных и себе на уме мужчин. И нам приходится… мы вынуждены находить выход в неприятном супружестве (что хуже всего, неприятным оно бывает для обеих сторон) и коротать дни в одиночестве, предаваясь несбыточным мечтам о свободной и самодостаточной жизни.
Возможно, я сама нагоняла эту тягостную осеннюю тоску на себя, просиживая день ото дня в библиотеке Готье и изредка пытаясь разобраться в этой странной и скрытной персоне, своём муже. Попытки эти ограничивались короткими встречами то за завтраками или ужинами, то его собственными просьбами о моём присутствии при собрании прислуги или пересчёта продовольствия и иных складских деталей особняка. Порой я даже жалела, что дальше условностей наши разговоры никуда не приводили. Я смотрела на Джейсона, и иногда мне казалось, будто этот тёмный, строгий человек подсвечен красным, как лампы в пустующих гостевых комнатах, напоминавших мне картины из старых сборников с шедеврами художников прошлых столетий. Скрытные, таинственные и далёкие в едва различимом красноватом свечении, как будто такова их осязаемая аура.
Я боялась оставаться с мужем наедине не из-за его непонятного давления и внушения всем окружающим его неведомой мужской силы, а потому что воспоминания о брачной ночи до сих пор были живы в моих мыслях, и при одном только взгляде на него я начинала невольно думать о таком, о чём молодой жене успешного предпринимателя думать вовсе не положено. Становилось жутко неловко, мысли путались, так что я заливалась краской и спешила либо скрыться, либо попросту не обращать на него внимания. В следствие чего я не могла заметить каких-то перемен с его стороны. Его обращение ко мне оставалось на сдержанно-вежливом уровне. Иногда меня это вполне устраивало. Иногда мне хотелось ударить его за это.
Толчком к так называемому «большему» стало предложение сопровождать его в поездке в итальянскую провинцию под названием Бергамо. Случилось это за ужином в один из самых холодных осенних вечеров. Я неторопливо доедала уже заметно остывшее рагу из телятины, а оставшиеся в тарелке овощи попросту отодвигала на самый край, когда Готье вдруг отложил свою газету (за ужином он частенько читал и меньше ел) и сказал, что через пару дней должен отбыть заграницу по важному делу, касающемуся рабочего процесса. И ещё что-то про проект его учителя, который всё никак не хотят одобрить из-за несостыковок в чертежах, и тому подобное. Выдержав небольшую паузу, я просто ответила:
– Звучит весьма занимательно. Как долго вы будете отсутствовать?
– Возможно, это займёт недели три, не больше, – затем он замешкался и с беспокойным вздохом сложил руки перед собой. – Я также надеялся, что ты поедешь со мной. Путешествие немного утомляет, но по прибытию ты успеешь достаточно отдохнуть, обещаю.
Я решилась поднять на него глаза. Судя по всему, он ожидал, что я откажусь, что неудивительно при наших-то отношениях. Я раздумывала минуту или чуть больше. Что я потеряю, если соглашусь? Кроме того, что буду вынуждена находиться рядом с Готье почти круглосуточно, возможно, меня ничто не смущало. Что случится, если откажусь? Он может охладеть ко мне ещё сильнее. И мне придётся почти месяц провести в этом доме одной… и медленно умирать от тоски.
К тому же, это Италия, в конце концов!
Словно прочтя мои мысли, супруг слегка улыбнулся. Он неотрывно следил за мной. Проклятые серые глаза, которые будто смотрели в душу, сбивали меня с толку.
– Понимаю твоё замешательство, – произнёс он и как-то по-театральному кивнул. – Далёкие поездки страшат, а ты, насколько мне известно, дальше границ старого-доброго Уэльса не выезжала… до сей поры.
– Мы были в Лондоне, сэр, – категорично возразила я. – Уже что-то, вам не кажется? Для провинциалки.
Я снова пыталась поддеть его, словно несносная девчонка лет десяти. Пришлось тут же настроить себя по-иному. Нехорошо получалось, но он первый начал. Эта мысль заставила меня, наконец, улыбнуться. Как это ни странно, Готье заметно расслабился, он откинулся на спинку стула и чуть наклонил голову. При подобном освещении и убранстве столовой, я готова поклясться, его портрет можно было бы нарисовать в тот же самый момент. Получился бы удивительный, даже соблазнительный полуанфас… Мои мысли снова неслись не в том направлении.
– Забудь о том, что кто-то может назвать тебя провинциалкой. По крайней мере, ты не обижайся на это слово. Взять хоть меня самого… чего только я не натерпелся за время юности, – с минуту он помолчал, разглядывая чудесный старинный сервиз на столе, и вновь посмотрел на меня. – Я сам виновен в том, что ты до сих пор не ощутила прелести обеспеченной жизни и теперь опасаешься выезжать со мной куда-либо…
Мне захотелось возразить, но я вовремя передумала. Я ждала, как он закончит свою мысль.
– Я, пожалуй, и сам отвык от того, что приходится заботиться о ком-то, кроме себя… Но даю слово джентльмена, что поездка тебе понравится. Я сделаю для этого всё, обещаю. Если ты, конечно, согласишься, Кейт.
Когда моё имя из его уст звучало настолько мягко и мелодично, я разрывалась между тягой скрыться подальше от этих странных чар и желанием кинуться мужу на шею. Я знала, что мои щёки уже предательски пылали и выдавали моё состояние. Догадывался ли он? Глядя супругу в глаза, я не могла этого понять. Он с обыкновенным спокойствием ожидал ответа. Наконец, я одобрительно кивнула.
– Благодарю за приглашение, сэр. Я поеду с вами, несмотря на то, что это действительно страшит меня.
После того, как мы закончили ужин и прошли в кабинет, Готье, достав с высокого шкафа огромную пожелтевшую и пыльную карту, наглядно показал мне будущий маршрут путешествия. Я стояла по левое плечо от него, следила за тем, куда он указывал пальцем и рассматривала цветные линии на плотной бумаге.
– Поездом мы спокойно доберёмся до Истборна. А уже оттуда, на корабле… – он провёл линию через голубой участок, именуемый Ла-Маншем, через Бискайский залив и остановился у юго-западной границы Франции. – До французского берега. Мы остановимся в Бордо, а после за два дня доберёмся до Бергамо.