Джоанна повернулась к Колуму и Киту.
— Там, на нижнем лугу, пасется шестерка лошадей, — начала она.
— Одна лошадка пусть будет моей! — выпалил Алекс, вертевшийся рядом.
Мак-Бейн услышал возглас сына и обернулся посмотреть на Джоанну.
— Твоей будет та, какую ты оседлаешь, — ответил он мальчику.
Джоанна не обратила внимания на это замечание мужа и продолжала разговор с солдатами:
— Это мой свадебный подарок супругу… и Алексу, — поспешно прибавила она. — Не отправите ли вы кого-нибудь привести их?
Солдаты, поклонившись, удалились, чтобы присмотреть за выполнением приказания. Алекс подергал Джоанну за фату.
— А тебе папа сделал подарок? На вопрос ответил его отец:
— Нет, Алекс, не сделал. Она возразила.
— Да, Алекс, сделал.
— Что же он тебе дал? — спросил малыш. Мак-Бейну тоже любопытно было узнать, что же он ей такое подарил. Она улыбалась Алексу.
— Он дал мне сына.
Это заявление застигло Мак-Бейна врасплох. А мальчик не совсем понял, что она имеет в виду.
— Но я папин сын, — заявил он и указал на отца, чтобы не было никаких недоразумений.
— Разумеется, — согласилась Джоанна. Мальчик улыбнулся:
— А сын лучше шестерки лошадей?
— Конечно.
— И даже лучше сотни?
— Да.
Уверившись в своей важности, Алекс гордо посмотрел вокруг.
— Сколько же тебе лет? — спросила Джоанна. Малыш открыл было рот, чтобы ответить, но тут же закрыл его. По его озадаченному виду Джоанна поняла, что он не знает этого. Она повернулась к мужу. Тот пожал плечами, по-видимому, тоже не знал. Это ужаснуло ее:
— Вы не знаете возраста вашего сына?
— Он молод, — ответил Мак-Бейн.
Алекс тут же кивнул в знак согласия.
— Я молод, — повторил он. — Папа, можно я пойду посмотреть лошадок?
Габриэль кивнул, и его сын, выпустив фату Джоанны из рук, ринулся догонять Колума и Кита. Отец Мак-Кечни наблюдал всю эту сцену.
— Она покорила мальчишку, не так ли? — заметил он лаэрду, глядя, как Алекс бежит по двору.
— Она его подкупила.
— Верно, — согласилась Джоанна.
— Мужчину не так легко покорить, — заметил Мак-Бейн.
— Я не собираюсь покорять никаких мужчин, милорд. Пожалуйста, извините меня. Я бы хотела поговорить с братом.
Это было замечательное отступление, однако оно полностью провалилось, — Габриэль схватил ее за руку и притянул к себе.
Николас сам должен был подойти к ней. Его окружили женщины, конечно же покоренные его красотой и обаянием, и Джоанне пришлось долго ждать, пока он заметил ее знаки и освободился от поклонниц.
Сначала Николас обратился к Мак-Бейну:
— Я пришлю сюда людей на месяц-другой, чтобы помочь в восстановительных работах.
Мак-Бейн покачал головой:
— Вы не пришлете сюда никого. Я убью любого в ту же минуту, как он ступит ногой на эту землю.
— Вы упрямец, Мак-Бейн.
— Какова была пеня, какую вы заплатили вашему королю?
— Какая пеня? — спросила Джоанна.
Они не обратили внимания на ее вопрос. Брат назвал Мак-Бейну сумму. Габриэль заявил, что он возместит издержки.
Джоанна наконец сообразила, о чем идет речь, и повернулась к брату:
— Не хочешь ли ты сказать, что наш король заставил тебя уплатить пеню? За что, Николас?
— За то, что не он выбрал тебе мужа. Он согласился с моим выбором… за деньги.
— А если бы я согласилась с его выбором?
— С Уилльямсом?
Она кивнула.
— Тогда, конечно, пени бы не было.
— Так ты солгал мне. Ты сказал, что у тебя нет денег, чтобы одолжить мне на уплату штрафа Джону. Я могла бы оставаться свободной еще хотя бы год.
Николас вздохнул.
— Я солгал, — признался он. — Ты пыталась избежать неизбежного, а я заботился о твоей жизни. Проклятье! Ведь ты была в Лондоне узницей. Я не мог быть уверен в твоей безопасности, и я боялся, что Джон отдаст Маклоринскую землю кому-нибудь еще.
Она знала, что брат прав. Еще она знала, что он любит ее и заботится о ней.
— Я прощаю тебе этот обман, Николас.
— Уезжайте, барон. Сейчас же. И не возвращайтесь. Вы выполнили свой долг. Теперь я несу ответственность за Джоанну.
Джоанна была потрясена грубостью мужа:
— Сейчас же? — вырвалось у нее. — Вы хотите, чтобы он уехал сейчас же?
— Сейчас же, — повторил ее супруг.
— Мой брат…
— Он вам не брат.
Она была так оскорблена, что готова была закричать. Однако он не обращал на нее никакого внимания. Он в упор смотрел на Николаса.
— Я должен был это понять, — говорил он ему. — Вы с Джоанной не похожи на брата и сестру. А когда она назвала священнику свое полное имя, я узнал, что вы не родня друг другу. Ваши чувства к ней…
Николас не дал ему закончить.
— Вы чрезвычайно проницательны. Но Джоанну не должны касаться никакие подозрения, милорд. Прекратите это.
— Милорд…
— Оставь нас, Джоанна. Этот разговор не для твоих ушей.
Его тон не допускал возражений. Она начала обрывать лепестки цветов из свежего букета, глядя на мужчин, угрюмо уставившихся друг на друга, и никак не могла решить, уйти ей или остаться. Отец Мак-Кечни слышал, однако, достаточно, чтобы сообразить, что в воздухе запахло ссорой. Он схватил Джоанну за руку и заговорил с воодушевлением:
— Вы заденете чувства здешних женщин, если не попробуете хотя бы несколько особых блюд. Пойдемте. Они очень расстроятся, если не услышат хотя бы крошечную похвалу от своей новой госпожи. Вы помните, как сказать «спасибо» по-гэльски?
И священник утащил Джоанну подальше от обоих мужчин. Оглядываясь на них, она пыталась увидеть, что же происходит. Николас выглядел рассвирепевшим. Так же, как и Мак-Бейн. Ее супруг все время говорил. Николас, заметив, что она наблюдает за ним, сказал что-то Мак-Бейну, тот кивнул, и они оба повернулись и скоро исчезли внизу за косогором.
Она увидела их снова, поднимающихся на холм, когда солнце уже стало клониться к западу, и испустила громкий вздох облегчения. Оранжевые полосы от заходящего солнца расцвечивали небо за их спинами. Их силуэты, черные на этом ярком фоне, казались какими-то мистическими существами. Словно они поднимались из-под земли, подобно могущественным, непобедимым божественным воинам, легким и грациозным.
Да, они были самыми лучшими воинами из всех, каких она когда-либо видела. Архангел Габриэль наверняка улыбнулся бы, глядя на эту пару: они были вполне достойны его образа.
Джоанна улыбнулась этим своим мыслям. Но когда она увидела их лица, она едва не задохнулась от охватившего ее ужаса. У Николаса разбит нос, правый глаз заплыл. Мак-Бейн тоже был не в лучшем виде. Кровь сочилась из глубоких порезов на лбу и в углу рта.
Кто-то закричал при их появлении, она не поняла кто. Ей захотелось броситься к Николасу, поглядеть, тяжелы ли его раны, но только лишь она подобрала подол платья и кинулась бежать, как поняла, что сначала она должна подойти к Габриэлю. Ведь он ее муж, и о нем она должна думать прежде всего. И, может быть, она сумеет сделать так, что он сменит гнев на милость и позволит брату остаться еще на несколько дней.
— Вы дрались!
Она выкрикнула это обвинение, добежав до мужа. Черт возьми, само собой разумеется, они дрались. Его не слишком заботило недовольство, прозвучавшее в ее голосе.
Джоанна вытащила из рукава платья льняной платок и, встав па цыпочки, промокнула кровь на лбу и увидела, что рана была глубокой. Она мягко отвела назад его полосы, мешавшие ей, но он смахнул волосы обратно. Он не привык, чтобы кто-то беспокоился о нем, и не знал, как отнестись к ее заботам.
— Стойте тихо, милорд, — приказала она. — Я не собираюсь делать вам больно.
Мак-Бейн послушно замер и позволил ей хлопотать над ним. Проклятье, но ее поведение понравилось ему. И не то что она промокала кровь на его лбу. Ему понравилось, что она подошла сначала к нему.
— Так вы разобрались с тем, что вас задевало? — поинтересовалась она.
— Разобрался, — угрюмо ответил Мак-Бейн.
Она перевела взгляд на брата:
— А ты, Николас?
— Да. — Его голос был не менее угрюм. Она снова повернулась к Мак-Бейну:
— Зачем вы задеваете Николаса? Ведь знаете, что он мой брат. Мои родители взяли его, когда ему едва исполнилось восемь лет. Он был с нами, когда родилась я, и я называла его братом с того самого момента, как научилась говорить. Вы должны принести ему извинения, милорд, супруг мой.