Тибо обмяк и уселся на пол.
— Как вы сказали? Превращаетесь в собаку?
— Да. Это немного странно и чудесно, но вам не стоит бояться.
— Где он?
— Кто, Гектор?
— Где он? Я его убью!
— Ну вот, теперь вы договорились до чистейшей глупости, так что хорошо, что я не знаю, где он.
— Он избил вас и убежал.
Агата удрученно вздохнула.
— Тибо, я ведь все уже объяснила. Никто меня не бил. Я превращаюсь в собаку — думаю, в далматина. Помните, я все мечтала поехать в Далмацию?
— В далматина, — повторил Тибо. Вид у него был совершенно сокрушенный.
— Именно. У меня уже есть пятно на глазу — кстати, я нахожу его очень привлекательным — и несколько пятен на ногах. Думаю, скоро появятся новые — когда изменения станут заметнее.
— Когда изменения станут заметнее… Агата, вы не собака. И не превращаетесь в собаку. Вы просто немного расстроены.
Агата покачала головой.
— Тибо, я никогда не чувствовала себя лучше, чем сейчас. Конечно, теперь в наших отношениях кое-что изменится. Я подаю заявление об увольнении. Я не могу больше у вас работать. Собаки не умеют печатать.
— И разговаривать.
— Глупости.
Тибо посмотрел на Агату и решил, что возможности воззвать к ее здравому смыслу исчерпаны еще не до конца.
— Агата, — сказал он, — а вы подумали, как вы будете жить? Вам не удастся просто бродить по улицам. В Доте есть очень умелый ловец собак. Он поймает вас и отвезет в приют, и если через десять дней за вами никто не придет — а за вами никто не придет, потому что у вас нет хозяина… — Тибо схватил себя за уши и издал электрическое жужжание: — Дзззззз!
На лице у Агаты появилось уязвленное выражение, но она все-таки ответила:
— Да, я думала об этом и надеялась, что вы возьмете меня к себе.
— К себе…
— Да, Тибо. Ну же, признайтесь, неужели в детстве вы не мечтали, что однажды за вами увяжется на улице щенок и родители разрешат его оставить? Было такое? Было, было, я знаю! Ну вот, а сейчас мечта сбылась.
При этих словах Тибо вспомнил, как однажды, очень давно, он, еще мальчишка, стоял на углу в одном из не самых благополучных районов Дота, смотрел на маленькую собачку с желтыми лапами и надеялся, что она перебежит через дорогу и останется с ним, выберет его своим хозяином. Но собачка побежала домой. Собаки всегда возвращаются домой. И вот теперь Агата виляет перед ним хвостом.
— Хорошо, — сказал Тибо, — можете перебраться ко мне. Когда для этого придет время.
— Когда придет время.
— Да, тогда вы сможете перебраться на новое место.
— Место! — со значением повторила Агата и подняла палец.
— Я не в этом смысле! Агата, вы не превратитесь в собаку. Я этого не позволю. Даже слышать об этом не хочу. Вы просто немного переутомились, вот и все.
Агата надулась.
— Агата, послушайте. Послушайте меня. Мне сейчас нужно будет на некоторое время уйти по делам. Вы в самом деле хотите переехать ко мне? Тогда вы должны хорошо себя вести. Никакой чепухи про превращение в собаку!
— Тибо, это не чепуха. Пожалуйста, попытайтесь понять. Все на самом деле именно так, как я сказала, и я этого не стыжусь и не собираюсь об этом молчать!
Добрый мэр Крович погладил ее лицо — он мечтал сделать это много лет, но всегда представлял, что это будет прологом к поцелую. Он и представить себе не мог, что будет гладить синяк под глазом.
— Агата, бедняжка моя. Мне так жаль. — Сказав это, Тибо быстро поднялся на ноги. — Ждите меня здесь.
Выходя, он запер дверь снаружи.
Спустившись по черной лестнице, Тибо поговорил с Петером Ставо и строго-настрого наказал ему в следующие полчаса никого и близко не подпускать к резиденции мэра, «даже если начнется пожар», и вышел из Ратуши.
~~~
Тибо никогда не был известен как человек спортивный. Ни одному жителю Дота никогда еще не случалось вечером за стаканчиком сказать: «А я сегодня опять видел, как мэр Крович бежал по Замковой улице». Но в тот день он именно бежал — со скоростью курьерского поезда донесся до дверей «Золотого ангела» и не остановился.
Брови Чезаре взметнулись так высоко, что едва не скрылись в набриолиненных волосах, но он все же выдавил из себя любезную улыбку. Однако любезность сменилась тревогой, когда мэр Крович, нарушив весь протокол, зашел за стойку.
— Чезаре, на минутку.
Вот и все, что он сказал.
Положение было настолько серьезно, что Чезаре лишился способности отдавать приказы бровями. Он поднял палец, подозвал Беппо, который стоял в другом конце зала, и сказал ему:
— Брат, остаешься за главного. Не подведи.
И за то мгновение, в которое Беппо подрос сантиметров на десять и приобрел торжественный вид сотрудника похоронного бюро, а остальные официанты посмотрели на него и вздохнули, как вздыхает ветер в тростниковых зарослях в устье Амперсанда, Чезаре увел Тибо в комнатку за стойкой.
— Кажется, между нами возникло некоторое недопонимание, — сказал Чезаре. — Я обслуживаю своих клиентов, но это не значит, что я ваш слуга.
Тибо, который знал, что ведет себя ужасно, но был слишком смущен, чтобы извиняться, только сжал зубы и сказал:
— Сделайте так, чтобы это немедленно прекратилось.
Чезаре снова взметнул брови. Знаток такого рода мимики понял бы, что это означает. А означало это вот что: «Выходит, если я на днях принес тебе кофе и пирожные и разговаривал с тобой, как с другом, выказывая уважение к твоей должности и к тебе лично, то сегодня ты считаешь себя вправе унижать меня на глазах моих подчиненных и клиентов — и даже не желаешь извиняться? Да кто ты такой? Знаешь ли ты, что в старой стране я перерезал бы тебе за это горло?» Но вслух Чезаре произнес только:
— Что вы имеете в виду?
— Остановите действие заклятия. Заклятия, которое я попросил наложить на одну особу. Сделайте так, чтобы оно перестало действовать!
— Никогда не слышал, чтобы вы просили накладывать на кого бы ни было заклятие.
Чезаре достал из кармана огромную связку ключей, выбрал самый маленький из них — крошечный кусочек золотистого металла, — открыл ящик инкрустированного секретера и протянул Тибо знакомый коричневый конверт.
— Кажется, это ваше? Возьмите. К содержимому я не прикасался. И вы не просили меня накладывать заклятия.
Тибо заглянул в конверт. Спутанные темные волоски лежали так же, как он положил их, словно их только что сняли с расчески и расцеловали.
— Простите меня, пожалуйста, — сказал Тибо.
Чезаре ответил движением бровей, которое можно было принять и за «Слишком поздно!», и за «Ладно, не будем об этом вспоминать». С такого угла, да еще против света сложно было точно рассмотреть.
— Расскажите мне об этом заклятье, — сказал Чезаре таким тоном, словно был потомственным врачом и просил перечислить симптомы больного.
И Тибо рассказал ему, что случилось с Агатой.
— Но это, разумеется, не правда. На самом деле она не превращается в собаку.
— Разумеется, это правда, глупый вы человек! Это плохо. Очень плохо.
— Что же мне делать?
— Нужно найти виновного и потребовать, чтобы он снял заклятие. Впрочем, это можете быть и вы.
— Нет-нет, это не я!
— Даже если так, излечить ее, возможно, не удастся. Разве что любовью или даже смертью. Смерть, как правило, лечит все болезни.
— Я так не думаю, — сказал Тибо и, попрощавшись, вышел.
~~~
Выйдя на улицу, Тибо остановил такси. От пробежки до «Золотого ангела» он вспотел, а от разговора с Чезаре его прошиб другой пот — холодный. Сев в такси, он снял пиджак, расслабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. Такси медленно пробиралось сквозь оживленное полуденное движение.
— Приканальная улица, — сказал, наконец, шофер. — По туннелю на машине не проехать, и нельзя сказать, что это меня расстраивает. Здесь, знаете ли, колеса свинтят, прежде чем успеешь развернуться.
Тибо вылез из такси и расплатился.
— Мне вас ждать?
— Не надо.
— Слава Богу!
И такси поспешно укатило.
Тибо никогда не бывал на Приканальной улице. Это было единственное утешение отвергнутого возлюбленного, в котором он себе отказывал. Он никогда не бродил по ночам вокруг дома Агаты, не подслушивал у окон, не предавался фантазиям, рассматривая содержимое мусорных баков, не стучал по ночам в дверь, не кричал пьяные жалобные признания в любви и не вызывал соперника на бой, не стоял часами на другом берегу канала, пока на шляпе не соберется толстый слой снега, похожий на глазурь на свадебном торте. Но он часто пытался представить себе это место. И вот он здесь и наяву видит грязную брусчатку, ржавые перила, разбитые фонари и дом № 15 с открытой дверью. Гектор должен быть там. Человек, ударивший Агату. Человек, который забрал ее себе и избивал каждую ночь все эти три года. Это его дом. И если он сейчас там, Тибо убьет его.