Филиппа Грегори - Дочь «Делателя королей»

— Но люди станут называть ее шлюхой. Ей будет стыдно.

Он усмехается.

— То же самое говорили о ее матери. Мы даже объявили об этом через парламент. В любом случае, я не думаю, что это огорчит тебя.

Он прав. Ничто больше не сможет меня огорчить. Особенно унижение девушки Риверсов.

Вестминстерский дворец, Лондон, зима 1484–1485

Угроза, исходящая из Бретани от Генриха Тюдора, занимает весь двор. Это почти обыкновенный молодой человек, дальний наследник по линии своей матери, и любой менее осторожный король, чем Йорк, возможно не стал бы беспокоиться о столь ничтожном претенденте. Но на троне Англии сидит Йорк, и Ричард знает, что Тюдор планирует вторжение: он ищет поддержки у бретонского герцога, который так долго защищал его, и обращается за помощью к Франции, заклятому врагу Англии.

Маргарет Бофорт, его мать, моя неверная подруга, злится в своем загородном доме под присмотром мужа, а его невеста Элизабет Йорк, ставшая почти первой леди двора, каждый вечер танцует во дворце, в котором прошло ее детство, золото сверкает на ее запястьях и в волосах. Каждое утро, когда мы сидим в гостиной, выходящей окнами на серую зимнюю реку, ей доставляют все новые и новые подарки. Раздается стук в дверь и паж вручает что-то девушке, которую теперь все называют принцессой Елизаветой, как будто Ричард ни принял закон, объявляющий ее незаконнорожденной и передающий ей имя первого мужа ее матери. Она хихикает, открывая сверток, и бросает на меня виноватый быстрый взгляд. Все подарки приходят без письма, но мы, конечно, знаем, кто этот щедрый поклонник. Я вспоминаю, как на прошлое Рождество Ричард дарил мне подарки в каждый из двенадцати дней. Но меня не волнуют эти воспоминания. Меня не волнуют золотые безделушки.

Праздник Рождества стал вершиной ее триумфа. В прошлом году она, объявленная бастардом и невестой предателя, находилась в опале и полностью зависела от нашего милосердия, но сейчас она взлетела вверх, как пробка в бурлящей воде. Теперь мы всегда ходим в одинаковых платьях, как сестры, нет, как мать и дочь. Мы стоим посреди большой гардеробной, и пока перед нами раскладывают шелк, меха и золотую парчу, я смотрю в большое серебряное зеркало и вижу свое усталое лицо и тусклые волосы, а она улыбается рядом со мной в сиянии юной красоты. Она на десять лет младше меня, и это становится особенно заметно, когда мы стоим бок о бок в одинаковых платьях.

Ричард, не скрываясь, дарит ей драгоценности, соответствующие моим, и она носит головной убор с маленькой диадемой, бриллианты в ушах и сапфиры на шее.

В Рождественские дни двор блещет великолепием, все одеты в свои лучшие наряды, игры и спортивные состязания проходят каждый день. Элизабет танцует в этом радостном водовороте — королева пиров, победительница игр, хозяйка праздника. Я сижу в высоком кресле с балдахином, с тяжелой короной, надвинутой на лоб, и со снисходительной улыбкой смотрю, как мой муж встает, чтобы танцевать с самой красивой девушкой при дворе, берет ее за руку, уводит прочь, чтобы поговорить, а потом приводит обратно в зал, румяную и смущенную. Она смотрит на меня, как будто ждет разрешения, как будто надеется, что я не против, потому что при дворе и по всей Англии их все чаще называют любовниками, которым потворствует сама королева. Она достаточно стыдлива, но я вижу, что она уже не в силах отказаться от этой игры. Она уже не может сказать ему «нет», она не владеет собой. Наверное, она по-настоящему влюблена.

Я тоже танцую. Я позволяю Ричарду провести меня несколько кругов в медленном и величественном танце, и танцоры дружно шаркают ногами за нашей спиной. Ричард считает мои шаги, а я с трудом улавливаю ритм музыки. Всего год назад король и королева, только что вступившие на престол, демонстрировали здесь новые платья и драгоценности; а потом мой сын заболел лихорадкой и умер, и меня не было рядом с ним. Меня не было в замке. Я праздновала свой успех, охотясь в лесах Ноттингема. Только об этом я могу думать сейчас, пока все вокруг танцуют и смеются.

* * *

В святой день Рождества Христова мы несколько раз посещаем церковь. Молящаяся Элизабет с опущенными глазами и с зеленой вуалью на волосах — само очарование и благопристойность. Ричард выходит из часовни, держа мою руку в своей.

— Ты устала, — говорит он.

Я устала от жизни.

— Нет, — отвечаю я. — Я с нетерпением жду остальных дней Рождества.

— Ходят кое-какие неприятные слухи. Я бы не хотел, чтобы ты верила им.

Я замираю, и придворные останавливаются позади нас.

— Оставьте нас, — приказываю я им через плечо.

Они растворяются, только Элизабет смотрит на меня, словно думает, что может ослушаться. Ричард качает головой, она приседает в неглубоком реверансе и отходит в сторону.

— Что за слухи?

— Я сказал, что тебе не следует их слушать.

— Тогда мне лучше узнать о них от тебя, чем от кого-либо еще.

Он улыбается.

— Люди говорят, что я собирают оставить тебя и жениться на принцессе Елизавете.

— Значит, твой фарс с ухаживанием удался, — замечаю я. — Был ли это только фарс? Или только ухаживание?

— И то и другое, — мрачно говорит он. — Я должен был опорочить ее в глазах Тюдора. Он собирается вторгнуться этой весной. Нужно было лишить его поддержки Йорков.

— Не забывай, что таким образом ты можешь лишиться поддержки Невиллов, — проницательно замечаю я. — Я по-прежнему дочь «Делателя королей». Многие на Севере поддерживают тебя только из любви ко мне. Даже сейчас мое имя там значит больше, чем любое другое. Они отвернутся от тебя, если узнают, что ты меня предал.

Он целует мою руку.

— Я не забываю об этом. И я никогда не предам тебя. Ты мое сердце. Даже если это разбитое сердце.

— Это было самое плохое?

Он хмурится.

— Люди говорят о яде.

При упоминании излюбленного оружия Элизабе Вудвилл я словно замерзаю.

— Кто говорит о яде?

— Кухарки сплетничают. Собака умерла, когда вылакала пролитый соус. Ты знаешь, что при дворе люди привыкли раздувать из мухи слона.

— Для кого готовили это блюдо?

— Для тебя.

Я молчу. Я ничего не чувствую, даже удивления. Столько лет Элизабет Вудвилл была моим врагом, и даже теперь, когда ее с миром отпустили жить в Уилтшир, я затылком чувствую взгляд ее серых глаз. Она до сих пор видит во мне дочь человека, убившего ее отца и любимого брата. Она так же видит во мне женщину, стоящую на пути ее дочери. Если я умру, Ричард сможет получить разрешение от папы и женится на своей племяннице Елизавете. Дом Йорков воссоединится, а женщина Вудвилл снова станет вдовствующей королевой и бабушкой следующего короля Англии.

— Она ни перед чем не остановится, — тихо говорю я себе.

— Кто? — кажется, Ричард опешил.

— Элизабет Вудвилл. Я так понимаю, это ее подозревают в попытке отравить меня?

Он громко смеется, я давно не слышала такого искреннего жизнерадостного смеха. Он берет меня за руку и целует мои холодные пальцы.

— Нет, никто ее не подозревает, — говорит он. — Но это не важно. Я буду оберегать тебя. Ничего не бойся. Но ты должна больше отдыхать, моя дорогая. Все говорят, что ты выглядишь очень усталой.

— Со мной все в порядке, — мрачно отвечаю я и обещаю себе: «Я проживу достаточно, чтобы удержать ее дочь подальше от престола».

Вестминстерский дворец, Лондон, январь 1485

Сегодня Двенадцатая ночь, праздник Богоявления, последний день длинных рождественских праздников, которые в этом году, казалось, продлятся вечно. Я бережно надеваю мое красное с золотом платье, а Элизабет в точно таком же платье следует за мной в тронный зал и встает рядом с моим креслом, словно демонстрируя всему миру контраст между старой королевой и молодой любовницей. Мы смотрим представление, рассказывающее о чуде Рождества, с музыкой и танцами. Потом Ричард танцует с Элизабет, они так хорошо чувствуют друг друга, что их па полностью совпадают. Она унаследовала все изящество матери, от нее невозможно оторвать глаз. Я вижу, как Ричард нежен с ней, и снова спрашиваю себя, как много искреннего чувства в этом фарсе?