Казалось, султан должен вознести младшего наследника, хвалить его при любом возможном случае, но этого не случилось. Рустем сокрушался дома:

– Я не всегда понимаю Повелителя. Просто сказать, что молодец, мало! Шехзаде так ждал отцовской похвалы… Его хвалят янычары, говорят, что храбрый и разумный, хорошо обучен. А Повелитель словно не замечает успехов этого шехзаде. Может, обратить его внимание?

Михримах усмехнулась в ответ:

– А ты можешь вспомнить, когда Повелитель заметил бы Баязида? Никогда. Даже когда маленький шехзаде старался сделать что-то лучше Мехмеда и это получалось. Пригласи его к нам, устроим праздник.

Рустем позвал шехзаде Баязида, а кроме него агу янычар и еще двух пашей. Шехзаде был счастлив таким вниманием, среди пашей он чувствовал себя взрослым. Он рассуждал умно, хотя и задиристо. Михримах не могла присутствовать при беседе, но нашла способ послушать из-за решетки, как поступала ее хитрая мать при заседаниях Дивана.

Перед сном Михримах задумчиво сказала мужу:

– Почему я не замечала Баязида? Как жаль, что его жизнь будет столь короткой…

– Михримах, закон Фатиха определяет, но не обязывает, к тому же любой султан, опоясавшись мечом Османов, вправе отменить тот закон.

– Кто отменит – Мустафа? Мехмед? Селим?

– Мехмед может отменить.

– Нет. И каждый из них знает, что в случае, если султаном станет другой, остальных ждет смерть.

– Знаешь, мне привезли из Курдистана красивую и умную девочку-наложницу…

– Что?! – взвилась Михримах.

– Успокойся. Привезли в подарок, она какого-то знатного рода, совсем ребенок, лет двенадцать, не больше. Возьми ее к себе, подготовь в наложницы Баязиду.

Михримах немного посопела ревниво, но все же согласилась:

– Пусть приведут. Где она?

– Пока у бея, что привез. Говорит, что нетронута.

– А откуда тебе известно, что красива и умна?

– Видел. А что умна, бей сказал. Она из окрестностей Халеба, умеет читать, писать, знает языки…

– А тебе она зачем?

Рустем навис над женой:

– Мне не нужна. Мне тебя хватает. Я просил взять для Баязида, если ты еще не поняла.

Михримах стало смешно, она невольно хихикнула.

Рустем слегка напрягся:

– Что?

– Хуррем Султан готовит наложницу для Селима, я буду для Баязида.

– Ну что делать, если о нем больше некому заботиться? Хватит о Баязиде и его наложнице, давай о нас с тобой…


Девочка и впрямь оказалась необычной. Тоненькая, как калам для письма, кажется, тронь, и переломишь. Но фигурка уже оформилась, небольшая грудь торчала из-под рубашки, в которой она стояла перед Михримах. Большущие темные глаза под пушистым шелком ресниц, нежная кожа, красиво изогнутые алые губки. От ресниц на щеки даже тени падали.

Михримах восхитилась: в этой малышке чувствовалась порода и та же строптивость, что была в ней самой. Ручки сжаты в кулачки, ноздри точеного носика раздуты от сдерживаемой ярости.

– Как тебя зовут?

Девочка даже глазом не повела, но что вопрос поняла, Михримах уловила сразу: ресницы юной красавицы чуть дрогнули.

– Кто ты?

Снова молчок, но напряжение на лице чуть спало, и оно стало еще красивее.

– Не хочешь говорить? Как же мне тебя тогда называть? Будешь Фатьмой.

Девочка на мгновение вскинула глаза на султаншу и снова опустила. Михримах заметила, как она сглотнула.

– Пить хочешь? Сейчас тебя накормят и приведут в хаммам мыться. Там еще поговорим.

В хаммам Михримах пришла, когда девочку уже вымыли и та старательно боролась со сном. Видно, малышке досталось за время вынужденного путешествия и плена.

– Подойди, я хочу с тобой поговорить. Садись рядом, – приказала султанша.

Конечно, Фатьма в дочери не годилась, скорее младшая сестренка, но Михримах почему-то почувствовала ответственность за эту малышку. Рустем прав, что не отказался от нее, хорошая наложница будет для Баязида. В том, что это случится, султанша не сомневалась. Она не задумывалась и о том, что скажет матери и отцу. Отмахнулась от этой мысли: им все равно!

Девочка послушно присела рядом.

– Мне сказали, что ты грамотна. Не спрашиваю откуда. Хочу знать одно: ты мусульманка?

– Да, – прошептала девочка.

– Шиитка?

– Нет.

– Откуда турецкий знаешь?

Ответа не дождалась. Ясно: девочка не хочет, чтобы знали, кто она.

– Своего имени не называешь, значит, будешь Фатьмой.

– Да.

– С завтрашнего дня начнем тебя учить.

– Чему?

Наконец-то проснулся интерес, в темных глазах мелькнуло любопытство.

– Всему, чего ты не знаешь и не умеешь.

Сначала Михримах держала Фатьму возле себя, приглядывалась. Мужу объяснила:

– Не все сразу, она еще маленькая.

– Да я не заставляю тебя отправлять ее в постель к шехзаде Баязиду, он тоже не слишком взрослый. Просто хочу понять, толкова ли, не зря привезли?

– А если бы не Баязид, себе бы оставил?

Рустем рассмеялся:

– Ревнивица моя!

Фатьма быстро окрепла, обследовавшая ее знахарка подтвердила хорошее здоровье, а акушерка – способность рожать детей и девственность. Девочка тихонько поинтересовалась:

– Зачем это?

– Всему свое время. Пока учись.

Фатьме очень нравилось выводить арабскую вязь, Михримах смеялась:

– Сделаю ее своим писарем.

Но не сделала. Когда шехзаде Баязид был в третий раз приглашен в гости, он не застал дома у сестры никого. Зато сама Михримах была чем-то очень довольна.

– У меня для тебя есть подарок. Но ты можешь отказаться, если не понравится, я не обижусь.

– Какой? – насторожился шехзаде.

В комнату скользнула тоненькая фигурка, закутанная во множество тканей. Баязид смотрел изумленно. Да, он уже бывал с женщиной, янычары приводили к юному шехзаде опытную красотку, чтобы научила его искусству любви, но о своей наложнице он еще не думал. Хотя у отца в его возрасте уже был первый сын. Баязид знал, что мать приготовила Селиму красавицу, которую купила на рынке, но он привык, что ему недоступно то, что доступно Селиму.

Хитро поглядывая на брата, Михримах сбросила со стоящей девушки первую накидку. Стало ясно, что красавица тоненькая и молоденькая. Вторая упавшая накидка открыла взору совсем юное создание, стоявшее под третьей, почти прозрачной тканью.

– Показывать дальше?

Баязид изумленно посмотрел на сестру: что за таинство?

Михримах медленно сняла последнюю завесу… Баязид замер.

Совсем девочка… Нежный румянец на щеках, тень от густых черных ресниц, тонкая шея, брови вразлет… Она всего лишь на мгновение взмахнула ресницами, и шехзаде пропал.

– Это Фатьма. Я вас оставлю, ты рассмотри хорошенько; если понравится, скажешь, будет твоей. Да, она грамотна, знает три языка, говорит по-турецки и красиво пишет.

Баязиду хотелось закричать:

– Какая разница?!

Действительно, какая разница, красиво ли Фатьма пишет, если так хочется, чтобы она еще раз взмахнула ресницами и осветила комнату светом большущих глаз?

Встал, подошел ближе, осторожно коснулся пальцами нежной кожи щеки.

– Фатьма?

Она подняла глаза. Большие, темные, как ночь, и чуть растерянные.

– Хочешь быть моей наложницей?

– А… Михримах Султан?

Ответить не успел, Михримах прошелестела шелками, войдя в комнату, усмехнулась:

– Ну, что, Баязид, хороший подарок? Принимаешь? Это Рустем-паша придумал. А с Хуррем Султан и Повелителем я сама поговорю. Пора и тебе гарем заводить.

Вот теперь Фатьма осознала, ради чего ее мыли, холили и учили. Ей предстояло стать наложницей, но не хозяина дома, а вот этого совсем юного Баязида. Кто он? Похоже, брат султанши, значит, шехзаде?

Но девочке было все равно, потому что сам шехзаде все еще стоял рядом и тепло его тела чувствовалось даже на расстоянии.


Баязид принял подарок, Повелитель только кивнул в ответ на сообщение о том, что сын получил наложницу, а Роксолана сумела скрыть свое неприятное удивление деятельностью дочери и зятя. Михримах объяснила честно:

– Фатьму привезли в подарок Рустему. Не могла же я оставить ее для мужа, а отдавать жалко. Красивая девочка. И умная к тому же.

– Я не против. Только имя какое-то… Фатьма… пусть будет Амани – «Желанная».

Михримах пожала плечами:

– Пусть будет Амани.

Так и звали Фатьму по-разному. Настоящее имя она открыла только Баязиду, но тот молчал. Шехзаде умел молчать…