– Рустем-паша, я смотрю, вы наладили отношения с шехзаде Баязидом.

– У меня хорошие отношения со всеми шехзаде, Повелитель.

– Когда у вас найдется время, присмотрите за его занятиями.

– Вы хотите, чтобы я стал Лалой шехзаде Баязида?

– Нет, но я хочу, чтобы вы помогли с ним Лале Мустафе.

Рустем склонил голову.

– Как прикажете, Повелитель. Лала Мустафа знает об этом?

– Я скажу ему.

– Чем именно мне заняться с шехзаде? Верховой ездой?

Рустем прекрасно понимал, что чиновнику до мозга костей Кемальзаде Мустафе, к тому же пишущему историю Османов, куда больше по душе сидение в библиотеке, чем забота о лошадях или звон мечей.

Так и есть.

– Можете мечом. Шехзаде должны держать меч лучше кого-либо другого. Пока меч в руке султана поднят, головы его врагов опущены.

– Как прикажете, Повелитель.

Рустем не стал напоминать, что Баязид держит учебный меч вполне уверенно, пожалуй, хуже, чем Мехмед, но лучше Селима.

– С вашего позволения. – Он поклонился султану и пустил своего коня вскачь, догоняя шехзаде.

Баязид, узнав, что Рустем будет учить его выездке и владению мечом по распоряжению султана, пришел в восторг.

– Паша!..

– Шехзаде, вот первый урок: не выдавать свои чувства. Можете внутри кричать от восторга, но внешне оставайтесь спокойным.

Уже на следующий день начались занятия, доставлявшие обоим большое удовольствие. Довольно быстро окружающие заметили, что Баязид стал много сдержаннее. Он во всем старался походить на своего нового наставника и больше не кричал от восторга и не топал ногами, если злился на Селима. Зато все чаще отвечал насмешливо.

Роксолана радовалась: паша оказывает хорошее влияние на этого сына. Сулейман был осторожен. Баязид и без того скрытен; если Рустем научит шехзаде держать мысли при себе, кто знает, что получится. Михримах злилась: ее бывший наставник теперь вытирал сопли младшему шехзаде!

Принцесса откровенно ревновала Рустема-пашу к Баязиду, хотя и сама не сознавала это. И хотя умная принцесса умело скрывала свою ревность, это чувство временами прорывалось приступами раздражения.

– Разве теперь визири моего отца нянчат мальчишек?

Рустема таким не возьмешь. Он спокойно кивнул.

– По поручению Повелителя я даю уроки верховой езды и меча шехзаде Баязиду. Если вы желаете присоединиться, султанша, я буду рад.

– Присоединиться к Баязиду?! – задохнулась от возмущения Михримах.

Он не стал спорить, лишь склонил голову.

– Я предложил…

Михримах подумала, что у Рустема ловко получается выказывать уважение так, что это уважение не всегда безобидно. Паша славился своим острым языком, он высмеивал всех и везде, даже пашей в Диване, потому его боялись, а те, кто чувствовал, что может оказаться объектом насмешек, даже не любили. Но Рустем-паша никогда не позволял себе шутить над султанской семьей, даже над шехзаде. Однако насмешка, которая частенько сквозила в его глазах, придавала совсем иной смысл произнесенным словам.

– А вы только шехзаде учите? – неожиданно для себя произнесла Михримах. Она еще сама не успела осознать мелькнувшую задумку, а язык уже произносил нужные слова.

Рустем удивленно посмотрел на принцессу.

– Я же только что предложил вам…

– Не меня – Эсмехан Султан!

Конечно, Рустем знал племянницу Повелителя – дочь его сестры Шах Султан Эсмехан Султан, но никогда не слышал, чтобы та увлекалась владением мечом.

– Султанша желает учиться владеть оружием?

– Оружием? – нахмурила брови Михримах. – Нет, ездить верхом. Она сидит в седле, но не так хорошо, как … – хотела сказать «я», но произнесла иное, – …ваш любимец Баязид.

Рустем с трудом сдержал улыбку. Султанша готова заставить его заниматься верховой ездой с кем угодно, только бы отвадить от Баязида.

– Да, султанша, если позволит Повелитель.

– Позволит! – ехидно пообещала Михримах.

Если честно, то Эсмехан вовсе не собиралась учиться ездить в мужском седле, а в женском и без Рустема-паши держалась хорошо. Но разве можно отбиться, если Михримах что-то задумала?

– Зачем мне мужское седло?

– Я хочу, чтобы Рустем учил тебя, а не Баязида!

– Михримах… – застонала Эсмехан.

Они ровесницы и двоюродные сестры: мать Эсмехан Шах Султан, прозванная Хурбан за светлый цвет волос, и Повелитель – брат и сестра. Но насколько же девушки разные!

Вот и сейчас Эсмехан меньше всего интересовала перспектива превратиться в лихую наездницу. Михримах даже губу кусала с досады, понимая, что заставить Эсмехан раз за разом взлетать птицей в седло или поднимать коня на дыбы будет просто невозможно. Либо на это уйдет столько времени, что задумка потеряет смысл.

– Ладно, будешь ездить в женском седле. Или я научу тебя сама!

Подруга только промычала что-то маловразумительное, едва ли осознав перспективу стать ученицей Михримах.

– Эсмехан, на кого это ты смотришь? – подозрительно прищурилась Михримах.

Она никогда не видела подругу столь взволнованной и смущенной одновременно. Та, прикрыв лицо яшмаком, осторожно выглядывала с балкона второго этажа вниз, где во дворе Абас-ага, евнух Роксоланы, беседовал с каким-то рослым красавцем.

– Кто это?

Михримах пожала плечами.

– Шехзаде Мустафа.


На следующий день Михримах буквально вытащила Эсмехан на конную прогулку, но толку было мало: подруга рассеянна, и ее мысли заняты чем угодно, только не выездкой. И все же Михримах вынудила Эсмехан усвоить несколько уроков.

На счастье Эсмехан, Михримах отвлекли другие дела, несколько дней подруга могла пожить спокойно, но эти дни привели к неожиданному результату…

Эсмехан не ела, не пила, она лежала в постели, не желая никого видеть и ничего делать. Присматривавшая за принцессой Анвер-хатун даже перепугалась.

– Вай! Что с вами? Вы больны?

– Нет, отстаньте от меня.

Через день, отчаявшись уговорить принцессу принять хотя бы лекарство, Анвер-хатун отправилась к Михримах.

– Михримах Султан, нужна ваша помощь. Эсмехан Султан в депрессии.

– Какая еще депрессия, у нее жизнь спокойная, как у рыбки в пруду. Хорошо, я завтра зайду проведать принцессу.

Правда, завтра Михримах намеревалась поехать с братьями верхом, причем на сей раз должны отправиться все шехзаде, включая приехавшего из Манисы Мустафу. Конечно, сам Мустафа не поехал бы с братьями ни за что, но Повелитель тоже намеревался присоединиться и приказал быть.

У Мустафы сложные отношения с остальными шехзаде, вернее, он старательно не замечал братьев, словно тех и не было. Но отказать Повелителю не посмел. Его время не подчиняться еще придет, а тогда, в 1538 году, не рисковал.

Додумать о завтрашней поездке Анвер-хатун не позволила.

– Сейчас!

Михримах изумленно смотрела на калфу, она что, с ума сошла – приказывать принцессе?!

– Эсмехан Султан очень плохо, а Шах Султан в Стамбуле нет. Мне к Хуррем Султан идти? Но вы же с Эсмехан Султан подруги, может, вам расскажет, в чем дело?

– Хорошо, пойдем.

Эсмехан действительно выглядела несчастной и безучастной ко всему. На расспросы ответом были простые слезы.

– Вот видите, видите! – суетилась Анвер-хатун.

– Выйдите все прочь. Быстро! – крикнула Михримах.

Слуги вылетели за дверь и плотно прикрыли ее за собой. Ослушаться принцессу не рисковал никто, Михримах не племянница, а любимая дочь Повелителя, которой позволительно все.

Михримах присела на постель возле несчастной подруги, взяла ее безвольную руку.

– А теперь рассказывай, что стряслось.

– Ничего, – замотала головой Эсмехан, но полные слез глаза говорили совсем другое.

– Если ты будешь врать мне, я обижусь. Ты…

И тут она сообразила.

– Ты влюблена?!

– Да, – еле слышно прошептала Эсмехан.

– Влюблена…

Михримах с трудом сдержалась, чтобы не закричать от восторга. Надо же! Их Эсмехан влюбилась!

– Это замечательно!

– Нет, – последовал поток слез.

– Почему? Кто он?

В ответ только слезы.

– Ладно, – попробовала зайти с другой стороны Михримах, причем в буквальном смысле, потому что Эсмехан отвернулась от нее и зарылась лицом в подушку. Пришлось обойти постель и присесть с другой стороны. – Как его зовут?

Голос почти вкрадчивый: мол, я готова помочь.

– Мустафа, – прошептала несчастная влюбленная.

– Мустафа… – почти мечтательно повторила Михримах, словно пробуя имя на вкус.