Наталья Швец - Дочь титана

Глядя на нее, мало кто мог представить, насколько прекрасной совсем недавно была эта нимфа. От нее отвернулись все прежние обожатели. Правитель Солнечной долины из жалости решил взять ее жить к себе во дворец. Первое время нимфа не понимала, что с нею происходит и где она находится. Несчастная все время твердила: где мой сын, верните моего сына!

Иногда, заслышав детский смех или плач, выскакивала на улицу и принималась яростно прижимать к груди чужого ребенка. Тот, естественно, вырывался и с криком убегал к родителям. В итоге, родители стали бояться выпускать гулять своих чад. Так долго продолжать не могло, и Ирида взмолилась к Гере о милости к падшей.

Поначалу богиня оставалась непреклонной: никто не дает матери права отбирать жизнь у своего ребенка, да еще столь жутким способом. Пусть живет, как живет, в боли и страданиях. Супруге титана пришлось напомнить супруге Зевса, как она сама некогда сбросила с Олимпа своего новорожденного сына Гефеста.

Аргумент возымел действие. Гере пришлось согласиться с доводами и богиня пересмотреть свое отношение к несчастной. А потом она и вовсе сдалась и согласилась вернуть ей разум, правда с условием о красоте придется забыть. Это станет наказанием за прошлые прегрешения.

Выслушав столь грустное повествование, Аби поинтересовался: а что случилось с Чаром? Разве он не должен разделить ответственность за случившееся вместе с Амфалатеей? Какое его ждет наказание? Эола усмехнулась загадочно и промолвила тихо, словно боясь, что кто-то может подслушать: каждому обязательно воздается по его делам. Другой вопрос — когда?…

Тогда Аби не придал никакого значения сказанному. Мало ли что придумают глупые женщины. Однако сейчас история, некогда услышанная, приобрела реальные очертания. Амфалатея возникла на его пути, стараясь преградить дорогу. Старая развалина с бегающими безумными глазами на морщинистом лице грозно затрясла высохшими кулачками и зашипела от злости. Разобрать, что она говорит, было невозможно. Аби замедлил шаг, желая послушать, но вскоре отказался от подобной затеи. Бывшая нимфа, по всей видимости, желая привлечь внимание, постаралась ущипнуть его за бок.

— Да пошла ты, — ругнулся Аби, — нигде от тебя покоя нет! Возвращайся обратно в Аид и пусть он станет тебе вечным пристанищем!

Призрак, будто испугавшись его слов, исчез, правда, на прощание сделал несколько попыток плюнуть ему в лицо.

Аби замер. Встреча с Амфалатей до деталей восстановила день свадьбы. Эти воспоминания тешили самолюбие и каким-то образом поднимали его на одну ступень с богами, особенно с Герой, которую в семье почитали больше всех. Ему однажды довелось во дворце титана увидеть волоокую, но в тот момент выглядела она настолько непрезентабельно, что встретив на улице, никогда бы не признал в ней супруги Зевса. В каком-то жутком сером хитоне, стоптанных сандалиях, растрепанная, вся в слезах прибыла богиня в дом родителей Эолы. Именно такой будущий царь впервые увидел богиню и безумно удивился, узнав, что бессмертные умеют плакать.

Ирида никому не позволила общаться с высокой гостьей. Встретив на пороге, сразу увела в дальние покои, где высокая гостья оставалась довольно долгое время. Аби буквально сгорал от любопытства, желая узнать, что же привело божественную в дом его невесты. Но все тщетно. Эола хранила молчание. А прибывшая богиня всячески избегала общения с кем-либо. Прислуживала ей сама хозяйка Солнечной долины. Почти неделю во дворце, никто не смеялся и громко не разговаривал, все ходили на цыпочках и боялись шуметь.

Потом во дворце появился еще один гость — Гермес, легкий, словно дуновение ветерка. Его руки были наполнены дорогими дарами. Он их высыпал на пороге покоев, где находилась Гера, и исчез, так же неожиданно, как и возник. Тонкая рука откинула плотный ковер, висевший на проеме дверей, подношения враз пропали, и все вокруг вышло из оцепенения. Зазвучал смех, заиграла музыка…

Теперь Аби никто не мешал рассмотреть Геру. Он с жадностью взирал на ее лицо, желая запомнить каждую черточку. Когда еще доведется увидеть супругу Зевса! Сейчас богиня была довольна собой и невозмутима, как и полагается правительнице Олимпа.

Величие сквозило в ее каждом жесте. Гера лениво возлежала на высоких подушках, облокотившись о руку, увешанную тяжелыми браслетами. Иногда она принималась поправлять искусно уложенные в высокую прическу темно-каштановые волосы. Самоцветы невыносимо сверкали в лучах солнца и все, кто смотрел на божественную, вынуждены были прикрывать глаза. Что же до Аби, то его этот блеск не смущал. Он следил за каждым движением повелительницы в надежде, что обратит на него хоть какое-то внимание. Напрасно! Гера была занята лишь собой.

Кстати, именно на свадьбе Аби впервые узнал, почему тесть покинул Олимп. Один из фавнов, перебрав лишнего, шепотом поведал, что Александр оказался единственным, кто не поддержал Зевса в борьбе с Прометеем. Зная, что титан пользуется огромным авторитетом у остальных небожителей и может легко повести их за собой, Громовержец не стал отправлять Александра в Тартар, как поступил со многими его сородичами. Он поступил гораздо изощреннее. Впрочем, судя по легендам и мифам, которые передавались из уст в уста, олимпийцы никогда не умели бороться открыто.

Ни один из простых людей не способен на подобные ухищрения. История с титаном тому подтверждение. Всем известно, как Прометей долгое время пытался объяснить богам, что от того, каким станет человек, зависит не только будущее земли, но и будущее самих богов. Не будет людей, вещал титан, кто же станет восхвалять небожителей и приносить им во славу жертвы? Старания титана шли насмарку.

Тогда Прометей принял самостоятельное решение. Он выкрал на Олимпе искру божественного огня знаний и отдал его людям. Надо полагать, Зевса в этой истории возмутила не столько кража огня, сколько нежелание титана слушать своего повелителя. И он приказал схватить смельчака. Болтливый фавн поведал, что Зевс сохранил Прометею жизнь только потому, что тот ведал какую-то страшную тайну, касающуюся самого Громовержца. В общем, долгие века титан страдал в горах Кавказа, пока ему на помощь не пришел Геракл..

Фавн был жутко пьян. Он постоянно забывал о чем говорит, непрестанно повторял одно и тоже, громко икал и извинялся. Аби так и не понял, какую роль во всем этом играл Александр. То ли помог украсть Прометею божественный огонь, то ли стоял на страже, пока Прометей нес этот огонь людям. Единственное, что Аби разобрал в сказанном, так это то, что Зевс был жутко разгневал и грозился наказать непокорного. Александр мог спастись от гнева Олимпийца. Сам Гелиос присылал за ним колесницу и предлагал укрыться в далекой стране Кхмеров, куда власть Зевса не распространялась.

— Я — не преступник, — гордо произнес титан, — и никуда бежать не собираюсь. И чтобы меня не ожидало, предстану перед Зевсом. Не хочу, чтобы считали меня трусом.

Все вокруг понимали, что ожидает благородного титана. И как это обычно бывает, предпочитали хранить молчание. Кто же станет выступать против Громовержца? Однако среди олимпийцев оказались готовые прийти на помощь. Это была волоокая. Почувствовав беду, она бросилась к Мойрам за советом. Вполне естественно, нашлись доброжелатели, которые тут же донесли Громовержцу об этом визите. Зевс во время одного из пиров принялся при всех допрашивать жену.

Он грохотал своим жезлом, стрелял золотыми стрелами, извергал огонь. Ему очень хотелось знать, о чем она шепталась с ткачихами судеб. Но все тщетно! Божественная, пусть и дрожала всем телом от страха, упрямо молчала, крепко стиснув зубы. Поэтому Зевсу ничего не оставалось, как обвить свою половину в неверности.

— И чего это ты так беспокоишься об этом негодяе, — орал Зевс, — не от того ли, что делишь с ним наше супружеское ложе!

Это было уж слишком. Судачат, что при этой фразе лицо Геры покрылось красными пятнами, а из глаз ринулся поток слез, готовый затопить всю Элладу. Но и здесь она сдержалась и ничего не произнесла в ответ. Невольные свидетели сцены с интересом наблюдали за разыгравшимся на их глаза очередным скандалом. Разгневанный царь богов вытолкал рыдающую Геру из пиршественного зала.

Неизвестно, чем бы вся эта безобразная сцена закончилась, да на пороге появилась одна из Мойр. Кто из трех покинула свою прялку, история умалчивает. Однако все в один голос признают, ее вмешательство оказалось своевременным. Распоясавшийся бог притих, словно нашкодивший мальчишка, лишь только Мойра мягко коснулась его плеча. А когда на Олимпе наступила тишина, Вершительница судеб объявила свой приговор.