— Действительно становится жарко.
— Пустим лошадей шагом. — София наклонилась и ласково потрепала шею кобылы, предоставив Дугалу отличную возможность заглянуть в декольте.
— Пусть бы лошади шли шагом до самого дома. — Он дернул поводья, чтобы Посейдон нагнал лошадь Софии. — Это вам было угодно нестись по полям сломя голову.
София выпрямилась, лицо озарилось восхитительной улыбкой.
— Обидно, что кто-то ездит лучше вас?
— Не в этом дело. Вы прекрасно знаете, что Посейдон догнал бы вас в два счета. Но я не хочу рисковать лошадью, пуская в галоп по незнакомому полю. Тут могут быть кроличьи норы.
— Разумеется. Кроличьи норы.
Что бы сказать в свою защиту? Но глаза девушки смеялись, и Дугал понял — она просто дразнит его. Настроение сразу улучшилось.
— София, любовь моя, не искушайте грешника. Не боюсь я ни вас, ни вашей лошади, и вы отлично это знаете, черт возьми.
— Уверена, у вас есть причина не желать скачки наперегонки, — возразила она притворно серьезным тоном. — Я вот только не уверена, что у вас нет скрытого мотива.
— У меня есть и то и другое. Причина не состязаться с вами в другом. Боюсь, что лошадь сломает ногу. А скрытый мотив — желание подольше побыть с вами наедине. Это станет невозможным, как только мы доберемся до дома. Вам нравится меня дразнить, миледи.
— Ничего подобного.
— Разумеется, ни одна женщина в таком не признается. Но большинство просто обожают это занятие. — Он махнул рукой в сторону склона, где виднелась купа деревьев. — Здесь много лесов?
— Есть несколько рощиц, остальное — фермерские угодья. Наши арендаторы процветают. В последние несколько лет мы кое-что тут подправили. Прорыли новые канавы. Они здорово помогли, когда стояла засуха.
Она говорила с гордостью землевладельца, которому пришлось немало потрудиться. Дугал вспомнил собственного брата Хью, помешанного на хозяйственных вопросах! С ним невозможно было разговаривать. Брат вываливал на собеседника кучу полезнейших сведений. Сколько бушелей чего-то там собрано, сколько родилось телят. Но вот дочь заядлого картежника, с жаром рассуждающая о сельском хозяйстве, — это что-то небывалое.
— Мы почти два года сооружали эту систему канав для полива, потому что… То есть мне так рассказывали.
— Понятно.
Конечно, что тут непонятного. София Макфарлин очень любит свою землю. Дугал указал на небольшой дом под соломенной крышей в узкой горной долине.
— Там живет один из арендаторов? Кажется, дом в отличном состоянии.
— Не замечала.
Она напустила на себя сдержанный вид, спрятав живой интерес под маской безразличия. Дугал почувствовал укол разочарования. Захотелось стряхнуть с нее напускную холодность.
— И много ли здесь арендаторов?
— Четырнадцать семей. Некоторые обитают тут третье поколение.
— Занятно. Как вам известно, теперь это моя земля. Поэтому я и спрашиваю.
Прекрасное лицо Софии застыло. Она отвернулась, чтобы полюбоваться пейзажем. Пурпурные холмы на горизонте, затянутая дымкой горная долина внизу, зеленеющие поля.
София указала на крутой холм с огромными валунами:
— Эти земли почти не используются. Там одни скалы и мало почвы.
— А мне кажется, их все-таки используют.
— Нет. За этими холмами болото. Там никто не живет. Туман приносит зловредные испарения.
— Зловредные испарения?
— Да. А вокруг темный лес. — Она понизила голос: — Говорят, там водятся волки размером с человека.
— Люблю волков. И чем они крупнее, тем лучше.
София захлопала ресницами.
— Они прирожденные охотники. И я сам заядлый охотник. Как вы уже могли догадаться.
София покраснела — нежный розовый цвет окрасил молочную кожу щек. Она отвернулась, и Дугалу представилась чудесная возможность полюбоваться ее профилем и округлостью полной нижней губки. Ее губы манили. Как хотелось ему узнать их вкус!
Дугал не привык, чтобы ему хоть в чем-то отказывали. Захотел — значит, получил. Очень просто. И сейчас он не видел причин думать, что получит отказ. Конечно, эта девушка красивее других женщин и, черт возьми, исполнена тайны. Но она будет ему принадлежать. Разве может быть иначе? Дугал самодовольно улыбнулся.
Они миновали огромный старый дуб. Поля шляпы отбрасывали широкую тень на ее лицо так, что глаз не было видно. София сказала:
— Я вот что думаю… Зачем такому человеку, как вы, Макфарлин-Хаус? Он затерялся на краю света…
— София, я и мои братья воспитывались в деревне. Мать умерла, когда я был совсем ребенком. А отец считал, что мальчикам полезен свежий воздух. Чем больше времени они проводят вне дома, тем меньше перебьют и переломают внутри.
— Забавно!
— Мы почти все время проводили на лоне природы. Ловили рыбу в ручьях, носились на лошадях, искали приключений на свою голову, где только могли.
— Вы уже говорили, что у вас есть братья. Сколько их?
— Че… — Он поспешно замолчал. — Трое.
София удивилась:
— Трое? Вы точно не знаете?
Посейдон взбрыкнул. Дугал вцепился в поводья мертвой хваткой, словно в минуту смертельной опасности. Младший брат погиб два года назад, но ему было до сих пор тяжело говорить о нем спокойно.
— У меня трое братьев.
София сочувственно кивнула. Дугал колебался. Не собирался он поверять ей свои печали, но как знать… Отчего бы и нет? Возможно, она тоже доверится ему, если он чуть-чуть уступит. Совсем чуть-чуть.
Спокойным, ровным голосом он сказал:
— Был еще брат, Каллум. Младший. Он… погиб. — Слова застряли в горле, и ему стало нечем дышать. Горе снова охватило его. А он-то надеялся, что все отболело. Но нет. Когда-нибудь он сумеет произносить имя Каллума, не испытывая мук, только чтобы услышать, как оно звучит.
Будь оно все проклято. Чувства привели Каллума к смерти. Но Дугал не позволит чувствам взять верх над ним, о нет.
— Впрочем, дела моей семьи вас не касаются.
— Прошу прощения, что затеяла этот разговор. Должно быть, долгая прогулка вас утомила. Поэтому вы стали злым и раздражительным.
Никто за всю сознательную жизнь не называл Дугала злым и раздражительным. Словно порыв раскаленного ветра дунул им в лицо.
— Жаль, что нежелание обсуждать с вами мои семейные, дела вас обидело. Но это не моя вина.
— Не беспокойтесь, милорд. Нам можно и не разговаривать. Домой поедем молча.
— София, я…
— Вам угодно держаться в официальных рамках, поэтому обращайтесь ко мне «мисс Макфарлин».
Она напустила на себя вид холодной учтивости, и Дугал вдруг разозлился не на шутку. На небе немедленно стали собираться тучи.
— Не нужно глупых капризов, — резко объявил он. — Всего лишь потому, что я не желаю говорить…
София пришпорила лошадь, и она сорвалась с места, пустившись сумасшедшим галопом.
Будь она проклята. Да как она смеет?! Черные тучи, клубясь, стремительно надвигались с севера. Небо почернело. Дугал вонзил шпоры в бока Посейдона и помчался вслед.
София слышала, как сзади грохочут копыта Посейдона. Конь и его разъяренный всадник нагоняли. София пригнулась к шее лошади и дала шпоры. Внезапный порыв ветра швырнул на дорогу охапку листьев. Деревья раскачивались из стороны в сторону. Шляпка Софии слетела с головы, вырывая булавки из прически. Ветер унес шляпку высоко в небо, раздувая длинную вуаль, словно парус.
Прическа рассыпалась. София перебросила волосы за спину, и скачка продолжалась. Вот и дом. Сердце билось так, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Дугал нагонял, но она еще успевала добраться до надежных стен своего дома. Должна успеть во что бы то ни стало. Если он схватит ее, тогда…
Сверкнула молния, и на соседнем выгоне вспыхнуло дерево. Брызнул огненный дождь из щепок и ветвей. Охваченная ужасом кобылка Софии из последних сил рванула вперед.
Боже правый, значит, истории про древнее проклятие не врут? Несколько минут назад на небе не было ни облачка. Но стоило Дугалу рассвирепеть…
Краем глаза София заметила Посейдона. Он их догнал! Она галопом влетела в ворота. Когда они поравнялись с амбаром, рука в перчатке ухватила поводья ее лошади. Рывок — и обе лошади встали как вкопанные.
Кобылка протестующе вскинула голову, но Дугал держал крепко, и она подчинилась, тяжело дыша. Ее бока то поднимались, то опускались. София уставилась на Дугала: