Максин Барри - Долгожданная развязка

Максин Барри хорошо известна нашим читателям. «Лед и пламень», «Драгоценная паутина», «Судьбы», «Карибское пламя» — один из этих романов почти наверняка не миновал никого из тех, кто интересуется серией «Скарлет». И все же кратко напомним читателям основные сведения об этой замечательной английской писательнице, уединенно живущей последние годы в небольшой оксфордширской деревушке.

Пять лет она проработала в качестве помощника секретаря Сомервиллского колледжа в Оксфорде, где все свободное время проводила в огромной библиотеке, славящейся богатейшим собранием книг.

А потом пришел час, и Максин всерьез занялась литературным трудом. Уже первый роман «Похищенный огонь» принес М. Барри известность не только в Англии, но и в США, Австралии, Новой Зеландии.

Поддерживать популярность писателю зачастую труднее, чем ее добиться. Но ни одно из последующих произведений М. Барри не разочаровало даже самых требовательных читателей и строгих литературных критиков.

Нью-Йорк, 1975

Вероника Колтрейн задержалась на секунду, чтобы полюбоваться роскошной витриной магазина «У Орбаха», и поспешила к универмагу «Ниббитс» на пересечении 68-й улицы и Уест-стрит.

Было очень холодно даже для января, и пока она стояла, дожидаясь, когда загорится табло «Идите», дышала на руки, пытаясь хоть немного согреться. Впрочем, без особого успеха. Она считала, что дома, в Англии, зимой холодно, но Нью-Йорк мог дать Англии много очков вперед.

Разумеется, это не означало, что она жалеет о своем приезде в Америку. Нет, она никогда, никогда не будет испытывать чувства сожаления. Ей было необходимо покинуть Англию, оставить там все жуткие воспоминания, связанные с родной страной. Даже после стольких лет ее мучило ощущение собственной уязвимости.

Ей предстояло многое сделать. И прежде всего надо постараться не потерять работу. У нее на руках Трэвис. В такое холодное утро чувство ответственности давило на нее сильнее обычного. Иногда ей представлялось, что она носит в себе свой собственный айсберг. Порой жизнь была такой холодной.

Стольким хорошим, добрым людям пришлось дернуть за многочисленные ниточки, чтобы добиться для Вероники въездной визы и разрешения на работу в этой новой для нее стране, что она просто обязана справиться. Она не может их всех подвести. Они ведь многим рисковали. И она лучше других знала, как трудно им иногда было доверять ей. Учитывая все обстоятельства…

Зажегся сигнал «Идите», прервав ее печальные мысли. Толпа пешеходов человек в тридцать стремительно перенесла ее через дорогу. Оказавшись на другой стороне, она взглянула на дешевенькие часы и облегченно вздохнула. Она успеет вовремя.

Трэвис, бедняжка, сегодня в первый раз пошел в новую школу. Он был очень напуган, и ей пришлось проводить его и представить учителям, только чтобы он успокоился. Его английский акцент наверняка вызовет насмешки других детей, но Вероника была уверена, что они в итоге подружатся. Ее пятилетний сын отличался открытым и дружелюбным характером, хотя как мать она, разумеется, была пристрастна. Все говорили, что он очарователен, и хвалили за мягкий и уступчивый нрав.

Если бы только они знали, кто его отец…

Нет! Вероника постаралась выбросить эту мысль из головы. Она не будет думать о… нем. Она не позволит себе даже вспомнить об этом человеке. Ему сказали, что его сын умер при рождении, и он даже не удосужился проверить. Наверняка обрадовался. Зачем ему такой позор — сын, рожденный в тюремной больнице. Она представила себе презрительное выражение лица Уэйна Д'Арвилля. Ей сразу захотелось разрыдаться. Нет, она не станет о нем думать.

Вместо этого Вероника представила себе своего сына в тот день, когда они прилетели в Америку, в их новый дом, — розовощекого, темноволосого, с огромными голубыми глазами. Наверняка он скоро начнет приглашать своих новых друзей к чаю, утром с удовольствием ходить в школу и не будет больше в страхе цепляться за ее ногу.

Нет, о сыне ей не было нужды беспокоиться. Ей оставалось благодарить судьбу, что он унаследовал от своего отца лишь голубые глаза, а не его холодное, безжалостное сердце.

Последние два месяца она работала в «Ниббитсе» в парфюмерном отделе. Она прошла по огромному ковру к нарядному прилавку, заставленному рядами хрустальных флаконов, на ходу снимая теплое коричневое пальто. Она нашла его на распродаже на следующий день после прилета в Нью-Йорк. Оно было элегантным, хотя и довольно поношенным, но вполне годилось для служащей этого огромного универмага. К сожалению, она не знала, как долго оно продержится, а от одной мысли о покупке нового пальто у нее душа уходила в пятки. Она и так еле-еле сводила концы с концами.

— В самый раз успела? — подмигнула ей Джулия Престон, вторая продавщица, когда Вероника приподняла деревянный брус и зашла за прилавок.

— Знаю. Я мало спала ночью, Трэвис без конца вертелся. Остается лишь надеяться, что он будет хорошо вести себя в школе. Мне меньше всего нужно, чтобы из школы позвонили и попросили его забрать. Старого Говарда кондрашка хватит, если я отпрошусь на час.

Джулия сочувственно пожала плечами, потом застонала, потому что прозвенел звонок, возвещающий о начале рабочего дня. Вскоре вокруг них будут толпиться почтенные матроны, разыскивающие что-то особенное, молоденькие девчонки, пытающиеся стащить пробные флакончики духов «Джой», и неизбежные магазинные жулики-профессионалы.

— Чтобы работать в этом месте, — сказала ей Джулия в первый же день, — надо иметь глаза на затылке. — Вероника очень скоро поняла, что она имела в виду.

Теперь она быстро повернулась к огромному зеркалу, которое универмаг поставил для своих покупателей, и проверила, как выглядит. Довольно элегантная и уверенная Вероника Колтрейн, смотрящая на нее из зеркала, совсем не напоминала морально раздавленную женщину, просидевшую полгода в тюрьме для женщин в Ноттингемшире, а до этого еще полгода в Холлоуэе.

Неужели это было пять лет назад? А кажется, будто вчера… Она все еще слышала звонок в шесть утра и приглушенное бормотание многих голосов. Во сне ее преследовали звуки ключей, поворачивающихся в бесчисленных замках. Она до сих пор помнила очереди к умывальнику. И очереди за завтраком. И очереди за работой. Весь ее мир состоял из очередей и был окрашен во все оттенки серого цвета.

Неудивительно, что она так сильно похудела после родов. Она пережила острую послеродовую депрессию, и вес ее быстро упал до 90 фунтов. Хотя она и набрала несколько фунтов за те пять лет, что жила с отцом, она оставалась очень худой. Странно, но грудь все равно была пышной.

Вероника чувствовала себя виноватой, что пришлось врать при поступлении на работу в универмаг, но ее никогда бы не взяли, скажи она правду о своем прошлом. И еще она думала, что магазин ничего не потерял, взяв ее. Она уже стала лучшей продавщицей на их этаже.

Она с беспокойством повернулась перед зеркалом боком. Платье тоже было куплено в магазине подержанных вещей, но оно было простым, черным и шло ей.

Грива черных волос придавала ей парижский шик, что не мешало при общении с богатыми покупательницами. Ее лицо почти не нуждалось в макияже, это было очень кстати, поскольку денег вечно не хватало. Последние жалкие сбережения она истратила на переезд в Нью-Йорк, так что теперь ей приходилось содержать себя и сына на зарплату, которую получала в универмаге.

Себастьян, верный себе, предложил ей крупную сумму в долг, но она отказалась. Он и так достаточно для нее сделал, благодаря ему она сумела уехать в Америку. Она до сих пор не знала, как удалось ему получить для нее визу и разрешение на работу, учитывая ее уголовное прошлое, но понимала, что Себастьян может свернуть горы, если ему требуется чего-то добиться.

И еще, какой бы неблагодарной она себе ни казалась, но ей не хотелось иметь дела ни с кем, так или иначе связанным с ним. Хотя, наверное, нельзя назвать Себастьяна другом Уэйна. Разве психиатрам разрешают становиться друзьями своих пациентов?

На вопрос, как удалось ему достать все необходимые документы, он лишь улыбнулся своей потрясающей улыбкой.

— Скажем так, у меня есть нужные друзья, — пробормотал он со своей обычной мальчишеской ухмылкой, от которой в уголках глаз образовывались морщинки.