Тори издала слабый стон, не ожидая этого. Никто ведь никогда прежде не целовал её так. Так откровенно, так страстно и так мучительно сладко, что она забыла обо всем на свете. Его язык исследовал её с дотошной, но опьяняющей тщательностью, словно не хотел обделить вниманием ни одну крошечную точку. Словно хотел оставить на ней свой след, не зная, что она уже вся отмечена им.
Его руки мягко поглаживали ей спину и плечи, вызывая озноб во всем теле, губы терзали её так, что Тори с трудом могла дышать. Каждое его прикосновение отзывалось мучительной дрожью и сладостью в груди. Она льнула к нему, боясь упасть, потому что ноги вдруг стали ватными и больше не держали её. Его поцелуй вытеснил из неё всю боль и горечь, которые отравляли ей жизнь. Голова кружилась от постепенно нарастающего, такого необычного и дивного удовольствия, что Тори стала медленно плавиться.
И не в силах больше быть равнодушной к этому чуду, она поцеловала его в ответ так, как только мечтала об этом с тех самых пор, когда впервые поняла, что такое поцелуй между мужчиной и женщиной. Ей было двадцать лет, она уже столько всего пережила за это время, но казалось, только сейчас поняла, что такое настоящая жизнь.
Едва Тори встретила его губы безоговорочной капитуляцией, полностью раскрывшись перед ним, как в нём снова что-то изменилось. Себастьян вздрогнул, когда она коснулась его языка своим, и Тори почувствовала, как он задрожал. Будто для него это было так же невыносимо прекрасно, как и для неё. И ещё теснеё прижал её к себе, почти поглощая, испивая её без остатка. Это было слияние не только губ. Медленно друг в друге растворялись их одинокие души. И впервые в жизни Тори позволила произнести про себя слова, которых так сильно боялась.
“Я люблю тебя, - заныло её сердце. - Господи, я так сильно люблю его, что не хочу больше жить без тебя!”
Внезапное осознание этого так сильно потрясло её, что ей вдруг захотелось заплакать.
Но она не успела в полной мере насладиться этим хрупким моментом, который определил всю её жизнь, потому что так же неожиданно он прервал поцелуй, оторвался от неё и поднял голову. Не желая расставаться с ним хоть бы на миг, с всё ещё закрытыми глазами Тори потянулась к нему, решив, что он вернулся к ней на этот раз навсегда. Вернулся, чтобы…
- Ты на удивление хорошо целуешься, - раздался вдруг его охрипший голос.
Тори все ещё была под воздействием пьянящего, страстного поцелуя, поэтому не расслышала в его голосе ноток жёсткого упрека. Медленно разжав веки, она удивлённо посмотрела на него.
- Себа?
Его глаза потемнели ещё больше от невыразимой боли. Он смотрел на неё с такой мукой и гневом, что Тори, наконец, пришла в себя, отчетливо понимая, что с ним что-то происходит. Что-то ужасное. И следующие его слова подтвердили это, лишив её надежды, которая затеплилась в груди. Его голос прорезал воздух подобно острому кинжалу, когда он заговорил:
- Ты просила поцеловать тебя? Я сделал это. Ты не хотела, чтобы я стал священником? Я отказался от сана. Ты хотела, чтобы я стал военным и пошёл в армию? Через час я отплываю на континент. Я еду туда воевать и убивать. Ты считала, что я скучный зануда? Надеюсь, жестокий убийца больше тебе придется по душе. - Он отпустил её и сделал шаг назад. - Что ж, меня не будет рядом. Можешь и дальше продолжать наслаждаться мужским вниманием, а в особенности их поцелуями. Ведь мой ты забудешь так быстро. Ведь я всего лишь зануда.
Тори с ужасом смотрела на него, слушая эту дикую речь. Весь его приход был мрачной прелюдией к тому, что он только что сказал. Чем только что разорвал на части её бедное сердце. А потом, вероятно, в самый последний раз Себастьян развернулся и зашагал прочь.
Навсегда.
Тори показалось, что она видит очень-очень плохой сон, но разве во сне можно испытать такую сверлящую боль, от которой хотелось умереть? Во сне нет места свирепой силе, которая мечтает задушить в железных тисках сердце, которое только что поняло величайшую силу любви.
Из неё вдруг разом ушли все силы, и Тори поняла, что сползает вниз по стене на холодную землю. Силуэт Себастьяна растворился вдали, а потом перед глазами все поплыло. И она обнаружила, что плачет, но не издавала при этом ни единого звука, настолько глубокой было её горе.
Он отказался от сана. Ради неё.
Он стал офицером. И тоже ради неё.
Боже, он готов был совершить любую глупость ради неё, не зная, что ей ничего этого не нужно! Она не хотела священника, не хотела военного или банкира. Она хотела того самого Себастьяна, которого встретила на пороге собственного дома много лет назад. Который привел её к своему валуну и разделил с ней свой секрет. Неужели она так много хотела от жизни?
Что он знал о войне? Её духовный и всегда такой робкий, сдержанный и правильный Себастьян. Его могли убить при первой же битве. Ведь её взрывные, запальчивые слова подтолкнули этого глупца на столь вопиющий поступок. Как она сможет жить после этого, зная, что именно она послала его на верную гибель?
Тори вдруг издала истощенный вопль, упала на землю и разрыдалась, не в силах больше дышать. Она потеряла его в тот самый момент, когда с кристальной ясностью поняла, как сильно любит его, как сильно нуждается в нём. Это был предел, та самая черта, через которую она не могла уже переступить.
Что он наделал?
Почему он поступал с ней так жестоко? Чувство вины разрывало её изнутри, но к нему примешалось чудовищное осознание того, что она больше никогда не увидит его, потому что он ни за что не выживет на войне. Тори вдруг схватилась за грудь, её пронзила такая острая боль, что она задохнулась, а потом замерла и потеряла сознание.
Очнулась она в своей комнате через два дня после последней встречи с Себастьяном. Тори лежала на кровати, а рядом сидели тетя Джулия и Кейт. Сестра убрала холодный компресс с её лба и поднесла к губам стакан с водой.
- Выпей это, - мягко попросила она.
В сознании вдруг взорвались события двухдневной давности, и Тори снова ощутила ту режущую боль, от которой хотелось умереть. Теперь она ничего не хотела от жизни. Жизни, которая отняла у неё всё! На глазах навернулись слезы. Задыхаясь, Тори резко ударила по руке Кейт, отшвырнув от себя ненавистный стакан, который улетел в угол комнаты, ударился о стенку, упал и разлетелся на мелкие осколки.
Почти как её сердце.
- Я ничего не хочу! - яростно прохрипела она, мечтая о том, чтобы её оставили в покое. Она попыталась оттолкнуть от себя Кейт, которая с нескрываемым потрясением следила за ней. - Уходите отсюда! Я никого не хочу видеть. Оставьте меня в покое!
Она не заметила боль в глазах сестры. И не заметила кивка, которым та что-то дала понять тете. Джулия схватила Тори за руки и пригвоздила её к матрасу. Тори, онемев, посмотрела на родных, которые, видимо, решили добить её.
- Вы что делаете? - побелевшими губами спросила она. - Немедленно отпустите меня! Я… - Она не договорила, потому что в этот момент Кейт влила ей в рот что-то очень горькое. Тори похолодела, решив, что родные сошли с ума и решили отравить её за все то, что она сделала. Тори хотела выплюнуть яд, но Кейт зажала ей рот рукой и пришлось проглотить отраву. По щекам текли слезы невыносимых мучений. Когда Кейт убрала руку, а тетя отпустила её, Тори размахнулась, чтобы ударить сестру, но та перехватила её руку, а потом вдруг притянула к себе и крепко обняла её. - Зачем вы это делаете? - хрипло вымолвила Тори, обнаружив, что больше не может двигаться. Она так сильно устала от жизни. И этой нескончаемой боли. - Почему вы поступаете со мной так?.. - Она уткнулась в плечо Кейт и закрыла глаза, не переставая плакать. - Зачем он это сделал?.. Я ненавижу его… Ненавижу…
Она плакала на плече у сестры до тех пор, пока силы не покинули её. Боль в сердце почти поглотила её. Тори провалилась в темноту, решив, что её приняла холодная смерть, но она всего лишь заснула.
- Спи, родная, - срывающимся голосом прошептала Кейт, осторожно уложив сестру на подушки. Она вытерла слезы Тори, а потом и свои собственные. - Ты переживешь это. Ты сильная.
Почему все считали её сильной? Она ведь не была сильной. Она всего лишь хотела любить Себастьяна. Она умирала от любви к нему, поняв свои чувства слишком поздно. И ничего не могла поделать, чтобы хоть что-то исправить ситуацию.
Видимо, она на самом деле была проклята с рождения. Только так можно было объяснить то, что она не получила ни Себастьяна, ни его любви, ни освобождения от боли. И теперь страх от того, что каждую секунду она может получить весть о его гибели, была просто невыносимой. На этот случай у неё был пузырек с порошком.