- Вики…
- Если я скажу, что хочу твоего поцелуя больше жизни, если я скажу, что хотела всегда только твоих поцелуев, ты меня поцелуешь?
Это было слишком. Себастьян застонал от боли и тут же прижался к её губам, мечтая прогнать горечь из её голоса. Мечтая раствориться в ней. И мир снова замер, потому что после всего, что ему удалось вынести, после всех тех испытаний, через которые ему пришлось пройти, через ад и боль, через безнадежность и отчаяние он сумел вернуться домой и коснуться её губ. Этих сладких, дурманящих, самых желанных губ на свете. Он думал, что умрет от боли, когда услышал, как она всхлипнула, вздрогнула, а потом крепко обхватила его за шею и позволила ему завладеть своими губами.
Тори замерла на секунду, а потом ощутила в груди такую муку, что слезы снова покатились по щекам. Она не могла поверить, но ей удалось выжить, пройдя годы одиночества и страдания, а теперь ощущала его теплые, родные, до боли нежные губы. Она прижалась к нему и мысленно умоляла его никогда больше не отпускать себя. Ведь только в его власти было спасти её или бросить в пропасть. Тори обхватила его губы своими и тут же почувствовала, как он вздрогнул. У неё подогнулись колени, когда его губы пришли в движения, и он, наконец, по-настоящему поцеловал её.
Их дыхания смешались, тела дрожали. Тори совсем забыла, как следует дышать. Она мечтала обнять его так крепко, чтобы потом никто не смог разнять их. Его губы были твердыми, но в то же время такими теплые, что она начинала таять. От пьянящего восторга. От безмерной радости того, что она в его объятиях. Из груди вырвался тихий стон, когда он чуть сильнеё надавил на неё, а когда она поддалась и раскрыла губы, его язык нырнул вглубь. Тори задохнулась и теснеё прижалась к нему, позабыв обо всем на свете. Растворяясь в удовольствии, которое охватывало её всю с ног до головы.
Холод в груди сменился медленно зарождающимся теплом. Его рука гладила ей спину, другой он поглаживал кожу лица. Его губы стали болеё настойчивыми, поцелуй стал болеё глубоким. Почти обжигающим. Боже, она даже забыла, какими неумолимыми они могли быть, когда его обуревали настоящие страсти. Он заставлял её трепетать и плавиться от жара, который заполнил всё её существо. У Тори кружилась голова, и бешено колотилось сердце, но она ответила ему так, как только мечтала. Как грезила все эти долгие, одинокие годы. Застонав, она запустила пальцы в его мягкие волосы и сплела с ним свой язык, желая его всего и без остатка предлагая ему себя.
Себастьян задохнулся от её отклика и до предела вжал её в себя. Он знал, что это перевернет всю его жизнь, когда он коснется её губ. Но в действительности переворачивалось его сердце. Боль вдруг отступила, а на её место пришло желание, которое постепенно стало сводить с ума. В ушах звенело. Разум туманился. Он ощущал мягкость её тела, запах её кожи, нежность рук и ласковые движения губ и языка. Она убивала его своей нежностью и готовностью следовать за ним туда, куда только он её поведет. Все эти холодные, бесконечно пустые годы он думал, что никогда больше не коснется её. И так боялся, что она не захочет коснуться его по собственному желанию.
Но боже, как сильно он заблуждался! Ведь за всё то время, что до этого смотрел ей в глаза, он ни разу не увидел в серых глубинах признак отвращения.
Он готов был проглотить её, хотел до конца испить её сладость. Желание, которое она вызвала в нем, поразило его и испугало одновременно, потому что ничего подобного он никогда не испытывал. Это было похоже на агонию, на мучительно сладкую боль, которая манила и в то же время убивала. Её ответные поцелуи кружили ему голову. Себастьян чувствовал на себе тяжесть её груди, ощущал очертания её податливого, трепещущего тела. Он чувствовал её прерывистое дыхание, которое обжигало его. И каждый раз, когда он слышал её тихие, глухие стоны, он вспыхивал ещё больше. В ней появилась чувственность, которой не было раньше. Чувственность, с которой она сводила его с ума. И если он думал, что желать её раньше было всем, то теперь это желание превратилось во что-то безумное. Неконтролируемое. Беспредельное.
- Вики, - прохрипел он, покрывая поцелуями её виски, лоб, нос, подбородок. - Моя Вики…
Тори снова ощутила в сердце давящую боль, от которого вновь слезы проступили на глазах.
- Я никогда не хотела, чтобы ты уходил, - прерывисто дыша, призналась она с дрожью в голосе, уткнувшись ему в шею, вдыхая его родной запах, испытывая и боль и сладкую негу одновременно. Его поцелуй переворачивал ей душу. - Я никогда не хотела, чтобы ты уходил из моей жизни…
- Вики, - сдавленно прошептал Себастьян и поднял голову. Только рядом с ней он мог бы полностью обрести себя. У него перехватило дыхание, когда он увидел наполненные печалью серебристые, влажные глаза. Её слова было не только желанным признанием. Её слова значили для него всё. Он даже не думал, что когда-нибудь услышит их. - Вики…
Он взял её лицо в свои ладони и стал поглаживать щеки своими пальцами, вновь стирая слезы. Тори закрыла глаза, не в силах вынести его тяжёлого, горящего взгляд. Только рядом с ним она могла обрести покой, успокоить своё и его сердце, но ведь скоро он уедет. Скоро он навсегда покинет её. Тори внезапно ощутила такую острую боль в груди, что перехватило дыхание. Она тяжело привалилась к нему, цепляясь за его широкие плечи, боясь отпустить его. Что она будет делать, когда он уйдет? И не в силах больше сдерживать себя, она с мукой прошептала:
- Не уходи.
Себастьян видел, как вновь исказилось её прелестное лицо.
- Я не уйду, - заверил он, всеми силами стремясь убедить её в этом.
- Конечно, ты уйдешь, - с горькой убежденностью настаивала она. - Ты всегда уходишь.
- Я не…
- Я знаю, что это так.
Её уверенность не только насторожила Себастьяна. Он нахмурился, приподнял её лицо и пристально посмотрел ей в глаза. Действие поцелуя никак не отпускало его, но состояние Вики обеспокоило его не на шутку, потому что она прятала от него свои глаза.
- О чем ты говоришь, милая?
Тори было невыносимо трудно говорить об этом. Это было похоже на признание и смирение с его уходом. Боже, она не могла вынести даже мысли о скорой разлуке!
- Ты скоро уедешь, - прошептала она. - Ты станешь графом, и я никогда не буду…
Себастьян сжал челюсть и гневно прорычал:
- Черт побери, это моя мать рассказала об этом?
Он был невероятно зол на мать. Отпустив Вики, он отошёл от неё.
- Да. - Тори немного пришла в себя и посмотрела на него. Она уже могла судить здраво, однако её глубоко ранило его внезапная холодность. Было такое ощущение, что он больше не желает подпускать её к себе, к своим мыслям, своим переживаниям. Даже, несмотря на то, что недавно говорил ей. - Разве это секрет?
Он глубоко вздохнул и повернулся к ней.
- Да.
Повисла тишина. Оба неотрывно смотрели друг на друга.
- Почему? - наконец спросила Тори, боясь, однако услышать ответ.
- Потому что я не хотел этого титула, - печально проговорил он, покачав головой. - Я не хотел быть графом.
Тори вдруг почувствовала, как у неё задрожали руки. Потому что судьба дала ей удивительную возможность задать ему самый сокровенный вопрос.
- А чего ты хочешь?
Она долго смотрела на него, выискивая на его лица, в его глазах хоть бы малейший признак того, что скрыто в его сердце. Но его лицо было непроницаемым. И он ничего не ответил. Видимо, ему нечего было сказать ей. Даже когда он признался, что его спас её голос, сейчас он не знал, как ответить на её простой, но в то же самое время самый важный для них вопрос.
Тори впервые попыталась рискнуть. Нужна ли ему она?
И проиграла.
Она даже не думала, что сможет пройти через такое, но его молчание не вызвало боли, которая казалось бы должна была полностью поглотить её. Тори не почувствовала ничего. И даже его живительный, такой необходимый поцелуй не смог помочь ей. На неё снизошло ужасающее оцепенение.
Своим молчанием он ещё более красноречиво давал ей понять, что ей не место в его жизни. Тори вдруг рассмеялась с такой горечью, что перехватило дыхание.
- Как глупо с моей стороны спрашивать такое. В следующий раз ты, вероятно, попытаешься пойти на флот и дослужиться до адмирала. А потом ты подашься в политики и заполучишь кресло премьер-министра. Ты добиваешься всего, чего только пожелаешь. - Она смотрела, как медленно он выпрямляется. Неужели он был способен целовать её так, словно она безгранично дорогая ему, а потом вот так спокойно отпустить? Он и понятия не имел, что её любовь прощала ему даже это. - Надеюсь, это когда-нибудь принесёт тебе облегчение.