Дж. Уорд - Доля дьявола

Облегчение было огромным. И сразу же между ними возникло возбуждение и теплота где-то внутри.

После долгого, долгого поцелуя, он отстранился.

— Ужин?

— Да, у меня в городе.

— Конфиденциальный?

— Нам именно такой и необходим.

Он напрягся и стал жестким, она улыбнулась, прижимаясь к нему.

— Мне нравится, ход твоих мыслей. — Но потом он нахмурился. — Есть только одна вещь.

— Какая?

— Эту толстовку нужно снять. — Он покачал головой и провел пальцем по логотипу. — Я не могу смотреть на это. Меня от него тошнит.

— Да, угадай что?

— Что?

Она наклонилась к нему.

— Под ней на мне ничего нет. Так что да, ты хочешь, чтобы я сняла прямо сейчас?

Эдвард застонал, она стукнула его по заднице.

— Садись в машину, Болдвейн. И соберись с духом. Я собираюсь прокатиться на красный, чтобы оправдать наши ожидания.

Он захромал и открыл дверь.

— Просто отлично, но как человек, недавно вышедший из тюрьмы, могу сказать тебе, что заявлять перед присяжными о своем предложении переспать и ужине, обычно не то, что сообщает женщина твоего статуса. Так что может ты все же будешь соблюдать правила дорожного движения?

Они забрались в машину, и она посмотрела на него.

— Отличное замечание.

Став серьезным, он поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Спасибо.

— За что, за то, что тебя выпустили под залог? Ты знаешь, я не уверена, что ты в курсе, но этот пункт стоял в списке моих желаний. Так что мы можем проверить прямо сейчас.

— Нет, за то, что ты дождалась меня.

Саттон стала серьезной.

— Я пыталась этого не делать.

— Нужно ли мне дать под зад нашему губернатору? Сестренка, я смогу. Я немного ревнивый.

— Дагни очень хороший человек. Но он всегда знал, кому принадлежит мое сердце, и я тоже.

Эдвард улыбнулся.

— Хорошо, это значит, что я смогу быть вежливым с ним в следующий раз, когда увижу его. И не буду его пинать по яйцам.

Она посмотрела на него.

— Я всегда была твоей, Эдвард. Всегда так было.

Глядя на нее, он подумал обо всем, через что прошел. Обо всех годах и о своем теле, которое никогда не будет таким же совершенным, как раньше. А потом он представил, как просыпается каждое утро рядом с ней.

— Я самый счастливый мужчина, я знаю, — прошептал он.

Ведь деньги могли появляться и исчезать, также как и здоровье и выздоровление, а судьба была непостоянным мастером.

Но быть любимым тем, кого ты любил?

Это было, как глоток свежего воздуха и оптимизм в самый разгар кризиса; это была еда, когда ты ужасно был голоден; это был воздух, когда ты не мог дышать, и свет, который мог вывести тебя из темноты.

Все, что имело значение, было в глазах его женщины, и хотя он был разрушен и не имел никаких объективных ценностей, Саттон Смайт делала его цельным.

Три дня спустя Джин забирала Амелию из аэропорта. И если подумать то, это был первый раз, когда она самолично встречала кого-то, всегда шофер проделывал эту процедуру, поскольку с коммерческими рейсами она знакома не была. А предпочитала частные самолеты. Она следовала по указателям, удерживая «Фантом» на медленной скорости, вливаясь в поток других машин, которые тоже встречали приезжающих.

На первом круге она не увидела Амелию, поэтому Джин пошла на второй, вспоминая последние два дня. Ричард Пфорд сдержал свое обещание и подписал бумаги о разводе, которые Самюэль Ти. составил, и он согласился оставить ей кольцо, слава Богу.

Не было бы причины для неловкого разговора, если бы он ей отказал.

И Самюэль Ти. согласился немедленно встретиться с Амелией, полагая, что именно этого хотела их дочь.

Джин проверила часы на приборной панели. Три часа дня. Самюэль Ти. сказал, что будет на своей ферме только что вернувшись из поездки куда-то за город. Он не стал вдаваться в подробности где был, а Джин не спрашивала, но у нее появилось ощущение, что он был с женщиной, поскольку она звонила ему в выходные и оставила сообщение, а перезвонил он ей только через два дня.

Когда они наконец соединились, ей показалось немного странным, что ни один не обмолвился словом о том, что произошло в болотистой местности с Ричардом Пфордом, словно Самюэля Ти. там вовсе и не было, хотя если бы его там не было… все могло закончиться совсем иначе.

Тем не менее он вполне вежливо разговаривал с ней, скорее профессионально, и она пыталась отвечать ему таким же тоном.

Джин снова проехала мимо ограждения терминала, Амелия стояла на обочине и махала ей рукой, не улыбаясь.

Вообще-то, Амелия не часто улыбалась. И Джин было что оплакивать, потому что именно она была ответственна за то, что ее дочь не часто улыбалась.

И таких проблем было очень много.

За последние пару ночей, пока Джин не спала, она вспомнила все свои неудачи, как мать, одну за другой. Буквально рассматривая каждую упущенную возможность и их оказалось вполне достаточно: взять хотя бы случаи, когда она предпочитала пойти на вечеринки, а Амелия болела, или нужно было делать домашнее задание, которое можно выполнить с помощью взрослого, или она оставалась дома одна. Сколько спектаклей и вечеров она пропустила. А сколько времени, когда Амелии необходим был ее совет, наставление, улыбка или объятия, Джин либо не было рядом, либо ей было совсем не до того.

И чем дольше Джин перемалывала свои воспоминания, тем больше она понимала насколько сожалеет, и эти сожаления ей придется нести с собой до конца своих дней.

И вдруг она поняла, что немного чем-то похожа на Эдварда — навсегда изменилась, хотя сама себе понаделала шрамы, которые теперь будут у нее внутри.

Остановившись, она оставила «Фантом» на холостом ходу, а сама стала выбираться из машины.

— У меня с собой багаж, — прокричала Амелия, пытаясь перекрыть шум других машин и людей. — Открой багажник.

— Думаю, что это откроет багажник?

— О, готово.

Джин выбралась из машины и помогла Амелии уложить два чемодана. Затем они сели внутрь, и Джин двинулась, переходя на быструю скорость.

— Как ты долетела? — спросила Джин, следя за машинами, чтобы влиться в общий поток на выезде.

— Хорошо. — Амелия достала телефон и начала строчить смс-ки. — Я рада, что все закончилось. И я отправила все остальные вещи домой. Что у тебя случилось с головой? Почему ты в повязке?

— Ничего. — Джин откашлялась. — Послушай… Не могла бы ты отложить телефон хоть на секунду?

Амелия опустила iPhone и взглянула на мать.

— Как дела? Я уже знаю про дядю Эдварда. Это правда, что он вышел из тюрьмы? Я имею в виду, и про мисс Аврору, это не шутка? Это попахивает «Секретными материалами».

— Вообще-то я хотела с тобой поговорить совсем о другом. Позднее мы поговорим с тобой обо всем, что случилось за время твоего отсутствия в семье. Много чего произошло.

— Верно.

Как только они выехали на шоссе, Амелия нахмурилась.

— Так в чем дело?

— Я развожусь с Ричардом Пфордом.

— Спасибо тебе, Господи. Он был полным придурком.

— Да, боюсь, что мое решение выйти за него замуж очередной раз не было мудрым. Но я пытаюсь исправиться.

— Ну, ты никогда меня раньше не забирала. Никогда. Это стоит учитывать.

— Ах, да, это правда. И, ах, я действительно пытаюсь многое сделать для тебя. — Джин бросила на нее взгляд, а затем повернула голову на дорогу. — И продолжая разговор в том же духе… мы с тобой никогда не говорили о твоем отце.

Несмотря на то, что Джин пробралась в центральную полосу, она заметила краем глаза, что ее дочь сидит совершенно неподвижно и заторможено пялиться на нее.

— Я хочу совершенно открыто тебе сказать, — начала Джин, внезапно почувствовав, что ей трудно стало дышать, словно сгустился воздух. — Это я сделала ужасный выбор не говорить ему о тебе и такой же выбор не говорить тебе о нем. Это так…

Слезы угрожали политься по щекам, поэтому она прочистила горло.

— Я никогда не прощу себя за это.

— Он не знал обо мне?

— Нет.

— То есть он… не был против меня? — спросила Амелия очень тихо.

Джин сжала ее руку.