Все время провожу в палате, считая трещины на потолке, иногда смотрю в окно. Как обычно, беру таблетки из рук медсестры, делаю вид, что пью их, но на самом деле смываю в унитаз. Не хочу выходить в общую гостиную на свободное время, но потом думаю, что это, наоборот, вызовет ненужные вопросы о том, почему меня нет, и все же выхожу. Занимаю место в кресле в углу, открываю книгу и делаю вид, что читаю, хотя смысла текста понять не могу.

Мне действительно нужно успокоиться, иначе все пойдет крахом.

Билла я не вижу весь день, и меня очень волнует вопрос, как он свяжется со мной. Он не объяснил, что я должна буду делать в вечер пятницы, сказал только, что придет время, и я все узнаю. Но в больнице его нет: я слышала, как об этом говорил его коллега медсестре на завтраке.

День проходит спокойно для всех, кроме меня, но я не подаю виду. К вечеру мне становится совсем тошно, и я пораньше ухожу в палату перед отбоем. В палате легче: никто не смотрит на меня, и я могу немного расслабиться. Нервно смеюсь: кажется, за это время белые стены стали мне домом.

Свет выключается, и я слышу традиционное оповещение о том, что психам пора спать. Сон не идет, и я тихо достаю из-под матраса брелок, что Билл подарил мне. Сжимаю его в руке, и холод металла меня успокаивает.

Вдруг слышу шорох и вздрагиваю, резко сую брелок под подушку и сажусь в кровати. И тут вижу источник звука: у двери лежит листок бумаги.

Что происходит?

Я встаю и иду по палате босиком. Поднимаю листочек, на нем мое имя. Так вот как Билл хотел связаться! Возвращаюсь в постель, укрываюсь одеялом и разворачиваю бумагу.

Дженн, читай внимательно и ничего не забудь. Дневная смена у дока завтра заканчивается в 20:00, после он уходит домой на все выходные. До этого времени веди себя так же, как и сегодня. После обеда, пока все сидят по палатам, приготовь себе одежду, в которой ты уйдешь. Больше ничего не бери, никаких сумок. Поужинай со всеми и возвращайся к себе. Полчаса до отбоя потрать на то, чтобы убрать эту записку как можно дальше: пусть они перевернут все, если захотят что-то найти.

В 23:30 тебе нужно быть на посту медсестер. Завтра на ночь остается Миранда. Придумай любую историю о том, что у тебя болит голова или живот, чтобы она ушла за лекарством для тебя. Ей потребуется минут пять: взять таблетки и сделать запись в журнал. Она немного глупая, так что поверит. Когда она скроется из виду, уходи на лестницу, но тихо.

Я буду ждать тебя на нижнем пролете. Ничего не напутай. Люблю тебя, Билл.

О боже. Я перечитываю записку еще три раза, пока не запоминаю все цифры и указания. Это кажется мне глупым: зачем мне отсылать Миранду, чтобы уйти, если можно просто уйти? Хотя я понимаю, что моя палата — третья от поста, и меня попросту услышал. Ладно, кажется, Билл продумал все, точнее, я надеюсь на это.

На минуту меня накрывает паника. Нас поймают, не могут не поймать. Это попросту невозможно. Я делаю глубокие вдохи и считаю до десяти, и это немного помогает. Записку отправляю под матрас. Нужно немного поспать: завтра будет тяжелый день и, кажется, не менее тяжелая ночь.

Уснуть удается не сразу: в голове крутятся жуткие картины о том, как нас ловят и я оказываюсь в одиночной палате, обреченная провести там всю свою жизнь или около того. Я слышала истории о том, что психи иногда сбегают, но, черт возьми, я не псих! И я готова начать новую жизнь. И она начнется завтра, сразу же, как мы оставим позади чертову клинику.

Ловлю себя на том, что улыбаюсь до ушей. Хоть бы все получилось! Мы будем жить вместе, я, наконец, погуляю по парку, мы будем завтракать в уютных кофейнях, жить, как вздумается...

«Ты же понимаешь, что тебя будет искать вся долбаная полиция штата, если не страны. И спокойной жизни у тебя не будет,— нашептывает мне мерзкий внутренний голос, но я его прогоняю. Назад пути нет, если я передумаю, то подставлю Билла. Хотя мне страшно, очень страшно. Но одновременно я хочу выбраться отсюда больше всего на свете.

ГЛАВА 20



Когда хочешь, чтобы время шло медленнее, оно летит, как чертов сверхзвуковой истребитель. Но сегодня тот день, когда стрелки часов, по моим ощущениям, вообще стоят на месте. Я не способна выходить из палаты, паника накрывает меня с головой. Я даже принимаю таблетку успокоительного из тех, что положены мне каждый день. Дожидаюсь обеда, быстро ем и ухожу к себе в палату. Долго думаю, куда деть записку Билла, в итоге сворачиваю ее в крохотный квадратик, рву ткань на подушке и засовываю поглубже, затем кладу подушку так, чтобы дырка оказалась внизу. Не самое лучшее место, но других у меня нет. Не прикасаюсь к своим вещам, оставляю все лежать на своих местах. Надеваю футболку и спортивные штаны, сверху, как всегда, накидываю больничный халат: мне кажется, в этом будет удобно, а халат оставлю в палате.

Оставшиеся часы до ужина провожу в палате, ссылаясь на плохое самочувствие. Оно у меня и вправду не очень — я ужасно переживаю за Билла. Сегодня его тоже не было, но по графику и не его смены, надеюсь, он в порядке.

Постоянно смотрю на часы, и когда стрелки показывают восемь вечера, немного расслабляюсь. Это значит, что док сейчас уйдет из клиники. Мне становится легче, молю высшие силы о том, чтобы не случилось никакого форс-мажора.

В 20:05 дверь палаты открывается. Что за черт? Я подскакиваю на кровати. Это оказывается Миранда — она ловит мой вопросительный взгляд и улыбается мне:

— Привет, Дженнифер, я не хотела вас пугать. Доктор Лоу сказал, к понедельнику нужны ваши анализы. Придется колоть вас шприцом все выходные, — она говорит это с юмором, видя мое испуганное лицо.

Я подавляю панику. На кой черт ему мои анализы, и почему именно сейчас? Ничего нового он, конечно, не увидит… Но я понимаю, что это не может быть просто совпадением. Протягиваю руку медсестре, она, как всегда, закрепляет на ней ремешок и просит несколько раз сжать кулак.

— Что с вами, мы ведь тысячу раз это делали, — девушка пытается быть приветливой — она решила, что мне дурно от вида крови. Я киваю.

— Да, что-то мне нехорошо сегодня, но ничего страшного. Наверное, погода влияет.

За окном действительно весь день льет дождь.

Миранда заканчивает, прижимает ватный тампон к месту укола и сгибает мне руку.

— Вот так, держите как обычно, минут пять, хорошо? — с улыбкой говорит она и уходит.

Пытаюсь себя убедить, что ничего страшного не случилось, но незапланированные вещи пугают меня, и я в сотый раз повторяю себе, что все будет хорошо. Иду на ужин и собираюсь плотно поесть — кто знает, что ждет нас дальше?

К одиннадцати я уже полностью готова. Отбрасываю все сомнения и понимаю, что это действительно случится. Мои соседи по палатам засыпают и замолкают, а я лежу в темноте и гипнотизирую часы. Билл сказал: ровно в 23:30.

Двадцать минут. Десять.

Тихо встаю. Обвожу взглядом стены палаты, за столько времени я успела к ним привыкнуть. Достаю подаренный Биллом брелок и сжимаю в кулаке: пусть он принесет мне удачу. Остается две минуты. Трясу головой, чтобы волосы растрепались, и напускаю на себя несчастный вид. Тихо открываю дверь и иду по направлению к сестринскому посту. Коридор пуст, а за стойкой стоит Миранда и пишет что-то в личном деле пациента.

— Дженнифер? У вас все хорошо?

Часы за ее спиной показывают 23:29.

— Миранда, простите, что я так поздно… Но, кажется, я действительно плохо себя чувствую, — жалуюсь я. — У меня что-то с желудком, меня ужасно тошнит. Могу я попросить у вас воды и какую-нибудь таблетку?

Она смотрит на меня с сочувствием.

«Соглашайся, давай, прошу тебя!» — молю я ее про себя, и она словно слышит это, потому что отвечает:

— Ох, Дженнифер, как вас угораздило? С вашим ужином было все хорошо?

— Думаю да, не знаю, но мне стало плохо, как только я легла, — я кладу руку на живот и почти сгибаюсь пополам, делая вид, что мне тяжело стоять.

— Милая, подождите меня одну минуту здесь, хорошо?

Сработало! Она скрывается за поворотом. Я уже разворачиваюсь, чтобы уйти, но мой взгляд падает на папку, в которой медсестра что-то писала. На ней мое имя!

Я не сомневаюсь ни минуты, хватаю папку и быстро иду к лестнице. Оглядываюсь назад — Миранда еще не вернулась. Бегу вниз, каждую секунду ожидая, что услышу ее крик или сигнал тревоги.