Беатрис Смит поместили сюда. Билл отправил отца к родственникам, а сам устроился работать в лечебницу, желая приглядывать за матерью.
— Привет, чокнутая. — он всегда называет меня так, но я не обижаюсь: кто же нормальный в психушке? Билл протягивает мне таблетки, и я глотаю все сразу, запивая их несколькими глотками воды. Он садится на койку напротив и ухмыляется мне.
— Привет, красавчик. Я думала, сегодня не твоя смена, — возвращаю ему стаканчик.
Я-то ждала пожилую медсестру, которая всегда была недовольна жизнью, судя по ее угрюмому лицу.
— Взял дополнительную. Ради тебя, между прочим, — Билл ухмыляется мне. — Или ты снова хочешь выслушивать претензии от Джанет?
— Она вечно придирается, что кровать не так заправлена и что волосы не заколоты. Какая к черту разница?
Мы всегда перемываем ей косточки, когда болтаем. Или доктору Лоу. Биллу он тоже нравится, говорит, если бы стал психом, то с радостью полечился бы у него. Здесь вообще немного тем для разговоров, но мы как-то их находим. Билл рассказывает мне, как дела за "периметром". Вообще-то, персоналу не позволено так по-свойски общаться с пациентами, но у Билла природная способность нравиться людям и располагать их к себе. Поэтому его все любят и закрывают глаза на всякие мелочи. Он умудряется даже притаскивать для меня всякие запретные штучки, вроде шоколадок. Если бы доктор Лоу узнал, наверное, посадил бы меня в одиночную палату.
Возможно, я нравлюсь Биллу. Он шутливо кадрит меня, а я делаю вид, что отвечаю взаимностью. Хотя он прекрасно знает, что официально я все еще замужем.
Мы смотрим на часы: время групповой терапии. Билл предлагает меня проводить. Он забирает с собой стаканчики, и мы выходим из палаты.
Зал терапии на другом конце коридора. Я здороваюсь с Патрицией, пожилой "соседкой" из палаты рядом. Бедная старушка верит, что ее дочь жива и здорова, хотя та погибла в детстве — утонула в речке. Мне даже не хочется, чтобы Патриция вылечилась — кому понравится узнать, что твой ребенок на самом деле мертв?
Мы проходим коридор, и в проеме двери я вижу доктора Лоу. Тот кивает мне, смотрит на Билла, явно не понимая, что он здесь забыл.
— Ладно, удачи! Вечером зайду навестить, — быстро говорит Билл и исчезает.
Я вздыхаю. Не люблю терапию, она всегда наводит на меня тоску, но делать нечего. Захожу в зал последней, и доктор закрывает за мной дверь.
ГЛАВА 6
Наши дни.
Голова тяжелая, и по ней будто ударили чем-то тяжелым — жутко болит. Я не могу пошевелиться, чувствую, что лежу в кровати. Пытаюсь вспомнить, что произошло, и не выходит. Я будто пытаюсь очнуться от глубокого сна, но он меня не отпускает. Хочу открыть глаза, но яркий свет режет их — ну его к черту. И вдруг я обращаю внимание на две вещи: мужские голоса в моей палате и тепло на своей руке, будто кто-то легонько ее поглаживает. И я понимаю, кто сидит рядом со мной. Так делал только он.
* * *
— Почему она в таком состоянии? — сердитым голосом спрашивает мужчина, сидящий на моей кровати и держащий меня за руку. — По телефону вы говорили, что она идет на поправку!
— Все действительно было в порядке, — отвечает второй голос, в котором я узнаю доктора Лоу. — Но вчера, после групповой терапии, у нее случился приступ паники. Истерически кричала, вырывалась из рук санитаров... В общем, нам пришлось вколоть успокоительное. Но ничего страшного нет, скоро она проснется. Мистер Мерфи, могу я задать вопрос? — неожиданно сменив тему, говорит доктор.
— Конечно.
— Вы знаете, с каким диагнозом ваша жена впервые попала в психиатрическую лечебницу?
Возникает небольшая пауза, оба мужчины смотрят на девушку, лежащую на кровати.
— Она рассказывала, но без подробностей. Я не хотел ворошить прошлое, поэтому не приставал с вопросами, — отвечает Алекс. — Я пропустил что-то важное?
Он заметно нервничает и сильнее сжимает руку жены в своей.
— Я просто хочу быть уверен, что вы понимаете, что происходит, — спокойным голосом говорит доктор Лоу. — У вашей жены диссоциативное расстройство личности. Если говорить простым языком — проблемы с психикой возникают, чтобы помочь "владельцу" справиться с какой-то травмой. Расстройства чаще всего возникают у детей, подвергшихся хроническому физическому, сексуальному или эмоциональному насилию. Однако это расстройство может также образоваться из-за тяжелых травм, таких, как война или смерть близкого человека. Симптомы могут в себя включать изменение в памяти, в мышлении, текущие пробелы в памяти, связанные с травмирующими событиями.
Алекс пытается вникнуть в то, что объясняет врач.
— Пробелы в памяти, связанные с травмирующими событиями? То есть она не помнит, что с ней происходило что-то плохое?
— Скорее, блокирует это. Она уверена, что с ней ничего страшного не случилось, а все вокруг ошибаются. Не понимает, почему мы вообще пытаемся ее от чего-то вылечить. Но, естественно, событие так просто не стереть. Отсюда кошмары, панические атаки..
— Но разве ее не вылечили? — Алекс все еще не до конца понимает. — Ведь с ней все было хорошо, нет?
— Было, да, — доктор по привычке чешет голову и продолжает: — Поймите, для этой формы болезни характерны периоды отчуждения от себя или окружающего мира. Это расстройство связано с постоянными чувствами отрешенности от действий, чувств, мыслей и ощущений, как будто человек смотрит фильм. Иногда людям кажется, что другие люди и вещи в окружающем их мире нереальны. Это называется дереализация. При этом сохраняется осознание того, что это всего лишь чувство, а не реальность. Симптомы могут длиться недолго или возвращаться время от времени на протяжении многих лет, например после очередной психологической травмы.
Алекс встает с кровати и подходит к окну. Какое-то время оба молчат. Доктор терпеливо ждет вопросов.
— Я так понял, что срывы провоцирует какое-то травмирующее событие. Ну, это неудивительно, учитывая все, что произошло с нами... И теперь она вновь.. Как вы сказали? Считает все происходящее ненастоящим?
— Верно. Она просто замещает настоящие события альтернативными — в своей голове. Такое явление называется эскапизмом. Например, вы знаете, что месяц назад она, допустим, ездила в отпуск на море — но она уверена, что это не так. Она может думать, что весь отпуск провела дома с книгой, но скажет вам, что читала о море и солнце. Удивится, если вы покажете фотографии, на которых она лежит на пляже. Но, как я и сказал, событие не стереть. Со временем реальность и фантазии будут переплетаться между собой, она будет помнить море и пляж, будучи в уверенности, что прочитала о них или посмотрела фильм. Но, согласитесь, сложновато остаться в здравом уме, когда окружающие покрутят пальцем у виска и покажут фотографию с тобой на тот самом пляже, который ты помнишь, как картинку из фильма?
Алекс внимательно слушает и начинает понимать, что происходит в голове у его жены.
— Как же это все сложно... Но сейчас она понимает, что живет в настоящем?
— Сейчас да. Но есть вероятность, что после очередного катализатора она уйдет в себя снова. И достучаться до нее нам будет все тяжелее и тяжелее, — говорит доктор, посмотрев в окно. Там зеленеет лужайка в окружении высоких деревьев — кусочек территории вокруг больницы, где иногда гуляют пациенты.
— Вы хотите сказать, что я могу быть тем самым катализатором? И наши встречи с ней могут стать поводом замкнуться?
— Теоретически да. Но практически я не знаю, что именно она заблокировала и в какой момент. Но так или иначе. извините меня за эти слова, последние серьезные события были связаны именно с вами, — пожал плечами седовласый доктор.
Алекс начинает злиться.
— Вы сказали, что вылечите ее! А у меня такое ощущение, что мы здесь играем в русскую рулетку: повезет или нет. Что-то я начинаю сомневаться в ваших методах... — он снова садится рядом с женой и берет ее руку в свою. — Она же не может провести здесь всю жизнь!
— Нет, конечно. Но мы должны быть уверены, что у нее нет потребности замещать настоящую жизнь фиктивной. Ее здесь должно что-то очень крепко держать. Терапия дает плоды — медленно, но верно. Но вы же понимаете, психика — такая нестабильная вещь... Если говорить просто, то ее что-то может «загнать» в свои фантазии так глубоко, что вытащить ее оттуда мы уже не сможем. Поверьте, мы делаем все возможное.