– Да пошел ты со своим «Стратокастером»! – взревел Макаревич, а крепкий ударник засучил рукава.
Малой в мгновение ока упаковал гитару, схватил за полу рубахи онемевшего от ужаса Скелета и торопливо ретировался.
Пушкинская площадь, как всегда, оживлена. Группы иностранных туристов: африканцев в пестрых хламидах и тюрбанах, индусов в сари и дхоти – добросовестно следуют за экскурсоводами к памятнику великому поэту, фотографируются. Малышня бегает за голубями. Здесь же, как обычно, устроилась на солнечной скамейке группка хиппи. Саша вышла из подземного перехода на площадь, прижимая к груди стопку книжек, заметила хипарей на скамейке, радостно вгляделась. Но знакомых среди тех нет. Саша разочарованно побрела дальше.
Малой и его верный спутник Скелет заняты новым бизнесом. Малой со спортивной сумкой на плече подскакивает к иностранцам, о чем-то бойко договаривается с ними. Скелет – тоже с сумкой на плече. Но, по своему обыкновению, он болтается по площади с равнодушным видом. Увидев собратьев на скамейке, Скелет флегматично поднял руку с двумя растопыренными пальцами.
Вертлявой походочкой Малой вернулся к Скелету. Он не унимался:
– Нет, ну я все думаю: тоже мне группа! Архитекторы! Играть бы научились!
– Ну! Не говори, чувак! Чистые лохи! – вяло сопереживал Скелет.
– Ничего! – Малой, как всегда, полон энтузиазма. – Пока вернемся к старому бизнесу! Неудачи не должны сломить нас! Кто ищет, тот всегда найдет!
Скелет только угрюмо кивнул.
Вдруг Малой заметил Сашу.
– О! Пойду поздороваюсь. А ты смотри: меньше чем по чирику не отдавай!
Малой пробрался к Саше через толпу. Увидев его, Саша просияла.
– Салют, подруга. Как сама-то?
– Спасибо, хорошо! – улыбнулась Саша.
Малой обратил внимание на ее книжки:
– Книжки сдаешь?
– Ага.
– Почем?
– В смысле? – удивилась Саша.
– Ну, почем книжки сдаешь?
Саша поняла, рассмеялась:
– Да ты что! Я в библиотеку сдаю!
– И то хорошо, – одобрил Малой. – А то вот Декабриста за фарцу арестовали.
– Как это?
– А так. Он джинсы на антикварные книжки из библиотеки менял.
Саша догадливо прищурилась:
– На Марксистской, пять, которая?
– Она самая, – улыбнулся Сашиной осведомленности Малой.
– И что теперь ему будет? – забеспокоилась Саша.
– Да фигня, – пренебрежительно дернул плечом Малой, – ничего не будет. Меня восемь раз арестовывали. Отпустят, только джинсы не отдадут. В моих джинсах все десятое отделение милиции ходит. Тихо вы! – Малой встряхнул сумку.
– А кто у тебя там? – полюбопытствовала Саша.
– Калинка-малинка обыкновенная: редкий вид карликового подмосковного соболя, – и Малой торжественно вынул из сумки хомяка.
– Но это же просто хомяк! – поразилась Саша.
– Что делать, – серьезно поделился производственной проблемой Малой, – белки закончились, а спрос остался. – Малой нежно поглядел на мохнатый источник своих доходов. – Сегодня уже седьмого отдаю. Правда, приходится иностранцам врать, что их можно научить говорить. Но ведь необязательно любить только тех, кто разговаривает, правда?
– А как же ты иностранцам все это объясняешь? – прервала тараторящего Малого Саша.
– Ну, как? На английском или на немецком, – небрежно пояснил Малой. – Реже – на французском. Французы – страшные жмоты.
– Ты знаешь три языка?! – изумилась Саша.
– Почему три? – обиделся Малой. – Я знаю четыре и еще голландский учу.
Саша уважительно разглядывает Малого:
– Полиглот! А твой друг, Скелет, он небось десять языков знает?
– Не, Скелет и по-русски плоховато, – вздохнул Малой. – У него болезнь такая: физиологическое отторжение инородных знаний. – И Малой собрался бежать дальше.
Саша совсем запуталась, когда Малой шутит, а когда – говорит серьезно. И она просто спросила:
– А ты случайно Солнце не видел?
Малой наклонился к Сашиному уху и шепнул без тени улыбки:
– А он случайно прямо за твоей спиной сидит, – но в глазах его тут же заплясали смешливые искорки.
Саша изумленно обернулась: на парапете действительно сидел улыбающийся Солнце. Саша радостно бросилась к нему. Оказавшись рядом, она снова немного растерялась и не нашла ничего лучше, чем спросить:
– А что ты здесь делаешь?
– Смотрю на тебя, – просто ответил Солнце.
Саша смутилась.
– Ну, как, дома вчера сильно ругали? – сочувственно спросил Солнце. Саша присела рядом с ним на нагретый солнцем парапет:
– Не очень. Папа вывихнул ногу, и мама разрешила им с дядей Родионом… – Саша сделала значительную паузу, – посидеть.
– У тебя очень терпимые родители, – улыбнулся Солнце. – Но этим нельзя пользоваться.
Саша смотрела на Солнце. Солнце – на Сашу. И просто было хорошо.
Вдруг подбежали Малой со Скелетом. Малой возбужденно размахивал руками:
– Ох, сейчас будет! Во будет!
– Такое будет! – вторит ему на удивление оживший Скелет.
– Что будет? – удивилась Саша.
– А то и будет!
– Демонстрейшн грандиозная, – восторженно выпалил Малой.
– Сегодня же не Первое мая, – озадачилась Саша.
– А вот увидишь! – торжествующе заявляет Малой.
– Откуда знаете? – посерьезнев, спросил Солнце.
– Люди из серого дома сами пришли и попросили систему: типа мэйк демонстрейшн, – затараторил Малой. – Типа за Вьетнам и за невинно осужденную коммунистку Анджелу Дэвис. Ну, а хипарям не западло. Даже штатовские хипы против войны во Вьетнаме. А Анджела эта, по всему видать, клёвая чувиха. По голосам вражеским говорят: ее бойфренд травой торговал, а у нее нашли. Зато теперь по ящикам покажут: ништяк, ребята, в «совке» хипы как белые пиплы! И не будут нас больше стремать!
Солнце совсем помрачнел, только коротко спросил:
– Где?
Заметив его беспокойство, Малой вопросительно замолчал.
– Возле универа сказали собраться, – ответил за него Скелет и заторопил друга: – Ну чё, пошли, что ль, а то флажков не достанется, будем, как лохи, идти…
Малой испытующе посмотрел Солнцу в глаза, что-то понял и неожиданно спокойно и неторопливо обернулся к Скелету:
– Подожди, у меня клиент еще на последнюю калинку-малинку. Сейчас подойдет, сказал.
Скелет удивился:
– Чего ты? Все уже пошли туда…
И правда: хиппи, оккупировавшие скамейку, давно ушли.
– Успеем, – нарочито спокойно похлопал его по плечу Малой, – ты покури пока. Покури.
Солнце пристально глянул на Малого, тот опустил глаза.
Солнце спрыгнул с парапета и быстро направился прочь с площади.
– Ты куда? – изумилась Саша.
Солнце обернулся:
– Не ходи со мной!
Он шел все быстрее, почти бежал. Саша глянула на Малого. Тот отвел взгляд, дрожащей рукой достал пачку сигарет. И Саша, не выпуская из рук книжки, бросилась догонять Солнце.
Площадь перед памятником Ломоносова у старого здания университета полна хиппи. Многие из них разворачивают самодельные транспаранты: разрисованные цветами надписи: «Make Love Not War», «Свободу Вьетнаму!», «Flower Power», «Yankee, go home», «Руки прочь от свободного народа», «Peace, Love, Freedom». Вот и плакат «Свободу Анджеле Дэвис» с характерным черно-белым портретом пышноволосой негритянки. А держит его счастливый хипарь с таким же сногсшибательным «афро».
Из здания университета вышли тувимец с дедушкой. Они с любопытством рассматривали хипарей. Дед улыбнулся, снял с себя один из амулетов и, бормоча что-то по-своему, вручил Декабристу. Декабрист в ответ снял с себя феньку, завязал на руке деда.
Кто-то из хиппи окликнул Декабриста:
– По системе слух прошел: тебя менты закрыли.
– Открыли – демонстрацию строить, – улыбнулся Декабрист.
К сидящим на ступенях памятника хиппи подошли двое людей неопределенного возрастав серых костюмах с серыми лицами и комсомольскими значками. Кто-то из хиппи испуганно вскочил.
– Свои, свои, – успокаивающе выставил ладонь комсомолец.
– Не стремайтесь, пиплы, это добрые люди, – подтвердил Декабрист.
А комсомолец распорядился: