Но как она ни старалась, мысли упрямо возвращались к разговору с Джей Ди. Снова и снова она прокручивала его, разбирая каждое слово, отыскивая некий потаенный смысл, словно расшифровывала пророчество древнего оракула.

И даже Аарону будет совсем не вредно знать, что кто-то сходит с ума от его матери.

Именно так он и сказал. Она помнила каждое слово — они четко отпечатались в памяти. Почему Джей Ди упомянул Аарона? Что это значит? И значит ли вообще что-то?

— Доброе утро. — Кэлли вошла в кухню в домашнем халате и шлепанцах.

— Как себя чувствуешь?

— Скоро узнаем, да?

Кэлли собиралась провести экспресс-тест. Едва начав придерживаться предписанного режима, она уже выказывала скептический настрой. Приходилось планировать каждый прием пищи, соблюдать график анализов. Девушка пообещала прилежно исполнять инструкции, но Кейт чувствовала ее недовольство, разочарование, пессимизм.

— Надоело болеть, — пожаловалась Кэлли, кладя на стол подробную инструкцию.

— Тебе помочь? — спросила Кейт.

Девушка покачала головой:

— Надо учиться самой все делать.

— Уверена, на занятиях тебе дадут много ценных советов. В той брошюрке, что я прочитала в больнице, сказано, что уровень глюкозы поддерживается через упражнения и здоровое питание.

— Да, круто. Сил нет, как хочется поскорее начать.

Что ж, ничего другого Кейт и не ожидала — да и кто будет прыгать от счастья, узнав, что у него диабет?

— Выезжаем через час, — напомнила она. — У меня в городе тоже кое-какие дела.

Кэлли неприязненно взглянула на глюкометр.

— Что за дела?

— Прежде всего поискать материалы в библиотеке. С редактором я еще не разговаривала, но думаю, ей эта идея понравится. Хочу для следующей статьи предложить твою историю.

В первый миг глаза ее вспыхнули от удивления и восторга, но уже в следующую секунду лицо Кэлли приняло обычное скептическое выражение.

— Мою историю? — Она коротко рассмеялась. — Историю толстухи неудачницы с неизлечимой болезнью? И кому захочется это читать?

— Ты что, шутишь? Ты — потрясающий человек, Кэлли, только неправильно все воспринимаешь. И никакая ты не неудачница — наоборот. Твоя история — это история стойкости и мужества. У тебя и теперь все получится. Ты же сама обещала, что выздоровеешь, не забыла?

Кэлли хмуро кивнула:

— Обещала. Только все равно про такое в журналах не напишут.

— А это уже моя работа.

Кэлли открыла брошюрку. Перелистала, пробежав глазами, пару страниц и, не поднимая головы, спросила:

— Так вы хотите все рассказать?

— Я не напишу ни слова, если ты этого не захочешь. А поскольку ты несовершеннолетняя, могу использовать другое имя.

— Вымышленное?

— Да. Мы можем вместе его придумать. И еще. К статье понадобятся фотографии. Журналы такого ранга публикуют только качественные снимки, так что этим будет заниматься кто-то другой. Ты не против, чтобы тебя сфотографировали?

— Против? Да кто ж будет против сняться для «Вэнити фэр»? Близняшки Буш, подвиньтесь — Глаза ее ожили и тут же потухли — Кэлли снова натянула маску безразличия. — Ну, пусть фотографируют, если так хочется.

— Будет только одно правило. Ты должна говорить правду. Вся соль твоей истории именно в том, что она настоящая, реальная.

Кэлли вздохнула:

— Ну, после всего этого скрывать мне уже нечего.

— Точно?

— Точно.

— Можешь объяснить, почему ты соврала насчет своего возраста? — мягко спросила Кейт.

— А вы как думаете? — Кэлли вскинула голову и посмотрела на нее с привычным дерзким прищуром. — Если еще не заметили, я не самый образцовый приемный ребенок. И чем скорее выберусь из-под опеки, тем лучше.

— Лучше для кого?

— Для меня, для кого же еще! Вас трогает, когда кто-то врет?

— Конечно. Никому не нравится, когда ему говорят неправду.

— Я не про то спрашиваю. Вас это по-настоящему трогает? Ну так что, вы начинаете ненавидеть того, кто врет?

— Кэлли, я никогда не смогла бы тебя ненавидеть.

— Да не обо мне речь. — Девушка даже всплеснула руками. — Я просто спрашиваю, вы можете простить ложь или нет?

— Разумеется, могу, потому что ты объяснила, почему солгала. Конечно, ты поступила плохо, но мы постараемся все поправить.

— Господи, — вздохнула в отчаянии Кэлли. — Все, сдаюсь.

Кейт пристально посмотрела на нее. Ей почему-то показалось, что они говорят о разных вещах, не понимая друг друга.

— Ладно, слушай меня внимательно. Раз уж это будет наш совместный проект, тебе нужно быть готовой к тому, что я стану задавать много разных вопросов. Даже не знаю… Может быть, оно того и не стоит…

— Я ведь уже сказала, что согласна.

— Мне просто нужно убедиться, что ты действительно не против. Имей в виду, ты ничем мне не обязана.

— Я обязана вам всем, но соглашаюсь не поэтому. Это же клево, когда о тебе пишут в журнале.

— Ладно. Обещаю, что сделаю все как надо. Статья будет первоклассная.

— Договорились, — кивнула Кэлли и, посмотрев на глюкометр, перевела взгляд на таблицу в брошюре. Судя по нахмуренным бровям, результат был не слишком хороший. — Пойду, мне еще надо приготовиться, — сказала она и отправилась в свою комнату.

Через несколько минут в кухню забрел Аарон. Оглядевшись и не обнаружив ничего вкусненького, он остановился у стола.

— А мне надо сегодня ехать с вами в город?

— Нет. Я оставляю тебя здесь одного на весь день.

— Круто.

Кейт закатила глаза:

— Ну конечно, ты едешь с нами. Отправляемся через час, так что не уходи далеко. Я не хочу, чтобы Кэлли опоздала на свое первое занятие.

— Не понимаю, для чего ей занятия. Она больная, но не глупая.

— На занятиях ее научат заботиться о себе, чтобы она не заболела. — Кейт протянула сыну витаминку «Флинтстоун» со стаканом воды. — Для нее это очень важно, а потому и опаздывать нельзя.

— Ладно.

Пока что Аарон усвоил главное: Кэлли стало плохо из-за резистентности к инсулину, и для того, чтобы не стало хуже, ей нужно следить за содержанием сахара в крови и перейти на здоровое питание. Объяснение он принял, но Кейт чувствовала его страх и неуверенность.

— По-моему, дружок, ты о многом хочешь меня спросить.

— Ну… да.

— Тогда спрашивай. Не обещаю, что смогу ответить на все, но постараюсь.

— Почему Кэлли не сказала нам, что больна?

Вот так, подумала Кейт, с первого же раза в десяточку. Если бы знать…

— Об этом мы спросим у самой Кэлли. Думаю, все дело в том, что люди ведь узнают друг друга постепенно. Когда ты знакомишься с кем-то, ты же не рассказываешь о себе сразу все.

— Я тоже не сказал ей, что у меня обе руки правые, да?

— Верно. Это называется амбидекстрией или двурукостью. Секрета тут нет, но обо всем ведь сразу не расскажешь.

— А когда ей станет лучше?

Кейт улыбнулась.

— Ей уже лучше. И мы должны помочь Кэлли поддерживать такое состояние.

— А почему бы ей не остаться с нами навсегда?

Второе попадание. Кейт и сама не знала, как ответить. Пока девочка живет с ними под одной крышей, помочь ей будет не так уж и трудно, но что потом? Что будет с Кэлли, когда лето кончится и они вернутся в город?

— Не знаю. Я просто не знаю, как быть.

— Ей надо остаться с нами. — Вот так, без всяких экивоков. А почему бы и нет? По крайней мере другого столь же разумного решения Кейт пока еще не видела. — И почему она сказала, что ей восемнадцать, когда ей только пятнадцать?

Снова в яблочко.

— Женщины часто говорят неправду, когда речь идет об их возрасте, — сказала с улыбкой Кейт, ставя на стол перед сыном тарелку с овсянкой. — Думала, у тебя будут другие вопросы. Такие, на которые я смогу ответить.

— Вроде того, как случилось, что она не живет со своими родителями и все такое, да? — Аарон закатил глаза.

— В общем-то да. А разве тебе это неинтересно?

— Нет. — Он полил овсянку кленовым сиропом. — Я и так уже знаю. Ее мама в тюрьме. Она сама мне сказала вчера вечером, когда вы вернулись из больницы. Жуть. А где папа, я не знаю и знать не хочу. Поэтому и не спрашиваю.