Екатерина Дибривская - Домик разбившихся грёз

Она расслабленно откидывается назад, опираясь на меня. Она позволяет моим рукам скользить по её телу, распаляя чувственными поглаживаниями. Наше дыхание тяжелеет, становится прерывистым, и вскоре мир за пределами этой отдельно взятой душевой кабины снова перестаёт существовать.

Я стою посреди дороги и смотрю на мчащийся на меня тонированный автомобиль. Я знаю, что должна бежать, должна как можно скорее оказаться дальше от этого места, но ноги приросли к асфальту, и я просто-напросто не могу сдвинуться с места. А ещё — я совсем не помню, почему мне так важно беречь себя. Но это очень-очень важно. Жизненно необходимо.

Внезапно меня ослепляет солнечной вспышкой, а когда я снова фокусирую взгляд на автомобиль, замечаю прямо между нами малыша в голубых ползунках. Он шаткой, неуверенной поступью медленно семенит через дорогу, но, пошатнувшись, падает на ручки. Плачет взахлёб. Смотрит по сторонам и видит меня.

Смотрит прямо мне в глаза. Глазами Алекса. С таким разочарованием, что это причиняет мне боль. Я заворожённо изучаю черты детского личика, так похожие на мои собственные! Боже, это же наш малыш! Наш маленький сынок!

Вот, кого я должна защитить! Но машина так близко, что всё, что мне остаётся, это зажмуриться изо всех сил, чтобы не видеть этого кошмара.

— Мама, зачем ты убила меня? — говорит ребёнок голосом Саши. — Это только твоя вина. Ещё и врёшь папе. Почему ты врёшь, что убила меня, мама?

Нет! Нет! Нет! Не убивала! Я же не виновата! Это был несчастный случай!

— Аля! — сильные руки подхватывают меня с кровати в свои объятия. — Аль, это просто сон. Не плачь. Всё хорошо.

— Алекс? — захлёбываясь рыданиями, я не сразу понимаю, где нахожусь.

— Всё хорошо, малышка. Я здесь. — он бегло целует мою макушку. — Что тебе за кошмары снятся?

— Ох, я не помню, Алекс! — всхлипываю я, ещё больше заходясь в рыданиях.

За пять дней идиллии мужчина неоднократно возвращался к теме нашего расставания, чувствуя недосказанность с моей стороны. Я старательно припоминала все детали о сообщениях, аварии, всем странным событиям, но столь же старательно умалчивала о самом главном. Думаю, именно поэтому моё подсознание и начало подкидывать мне сны, подобные сегодняшнему.

В отличие от меня, Алекс совершенно не утаивал от меня ничего и подробно отвечал на любой вопрос, возникший в моей голове.

О своей болезни и всех предписаниях, о разводе с женой, о сыне, которого из-за проблем с бизнесом отправил учиться в Европу, о том, что его личное расследование с участием его адвоката и его приятеля Николая Петровича привело их к моему отцу, что он, Алекс, поспособствовал возникшим проблемам уже у папеньки, чтобы при помощи всё того же приятеля выкупить практически половину акций.

Он не скрывал ничего, хоть и обречённо вздыхал, намекая, что многие вещи говорит мне лишь из-за исключительного доверия и безоговорочной любви.

Все эти дни мы вместе готовили завтраки, обеды и ужины, гуляли по зимнему лесу или по берегу озера, скользили ногами по толстому льду, жарили овощи на гриле прямо на террасе. Алекс укутывал меня в толстый плед и согревал своими объятиями. И, конечно, мы часто и подолгу занимались любовью. Мы опробовали все поверхности в доме, но самым излюбленным местом так и остался пушистый ковёр перед камином.

В нашей близости появилась особая магия. Каждый из нас стремился отдавать свои нежность и заботу партнёру, и из этого выходил удивительный союз.

И лишь одно удручает меня во всём этом: я не могу, просто не могу рассказать ему про ребёнка. Ведь врачи не дают никаких гарантий, что это не произойдёт с ним снова.

Повторный инсульт гораздо опаснее. Приводит к гораздо худшим последствиям. И я не могу представить, что потеряю Алекса. Я просто не смогу это пережить.

— Малышка, меня беспокоит твоё состояние, — проговаривает мужчина, стоит мне начать успокаиваться. — Это уже третий кошмар здесь. Тебя что-то беспокоит? Отец? Инга? Тот парень, что ждёт от тебя ответа?

— Нет, нет, — торопливо отмахиваюсь я. — Не знаю, что происходит, но уверена, что тебе не о чем беспокоиться.

Я знаю, что его волнует больше всего. Мой парень. Мы не касаемся этой темы, но я вижу, как сильно Алекс меня ревнует. Словно я действительно могу в последний момент отказаться от наших отношений и просто вернуться назад!

— Смотри, снег пошёл, — обращаю его внимание на раннее утро за окном.

— Снег, — усмехается он. — А то тебе его всё мало!

Я смеюсь и тяну его за руку. В душ, потом в кухню. Льну к нему, пока он помешивает овсянку, пока одной рукой поглаживает мои бёдра под своей рубашкой.

— Аль, сейчас нам будет совсем не до завтрака, — мягко отстраняет меня Алекс. — Занимай любимое местечко, почти готово.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но у меня уже совсем другое настроение. Игривое. Шаловливое. Я немного разворачиваю мужчину и, не оставляя места для раздумий, стягиваю его низкосидящие домашние штаны, освобождая уже напряжённую плоть.

— Ох, малышка! — вздыхает он. — Это что-то новенькое.

Я облизываю пересохшие губы, и его глаза темнеют. Это действительно что-то новенькое. Я никогда прежде не пробовала это делать, но именно сейчас я опускаюсь на колени. Перед ним. Под его опаляющим взглядом.

— Помоги мне, — тихо прошу, и он издаёт глухой стон.

— Ты изменилась. Стала такой… самостоятельной.

— Я не уверена, что у меня получится, — признаюсь ему, — но я очень хочу попробовать тебя на вкус.

С его губ срывается рычащий звук, и тяжёлая рука ложится на мою макушку. Алекс обхватывает член у самого основания и приставляет к моим губам. Чёрт, сейчас я не уверена, что смогу принять такой объём в свой рот. Каким образом он помещается во мне?!

Он проводит обжигающе-бархатистой головкой по губам и сдавленно шепчет:

— Открой ротик, малышка.

Я распахиваю губы, и он медленно наполняет меня, скользя по языку, до самой глотки.

— Дыши носом, — велит Алекс, усиливая давление на затылке.

Его пальцы путаются в моих волосах, когда он направляет мою голову туда и обратно, увеличивая амплитуду движений, проникая всё глубже и глубже.

Его чистый, терпкий вкус ударяет по всем вкусовым рецепторам, и я захлёбываюсь от оглушающих эмоций. Кладу руки на упругие мужские ягодицы, впаиваясь ноготками, и он шипит.

Алекс расслабленно принимает мои ласки, помогает, но не настаивает. В этом действе нет принуждения. Всё взаимно. Мне нравится доставлять ему удовольствие. Я нетерпеливо сжимаю бёдра, вызывая у мужчины сдавленные ругательства.

— Сладко, но мучительно! — выплёвывает он. — Иди сюда!

Подтягивает меня резким движением, усаживает на столешницу и резко входит, срывая стон в тот момент, когда его губы накрывают мои. Его язык имитирует проникающие толчки его плоти. Раз за разом. Боготворя меня. Вознося на самую вершину удовольствия.

Когда я прижимаюсь к нему, обхватывая бёдрами, Алекс обхватывает ладонями мои ягодицы, ускоряясь. Его пальцы порочно скользят между, дразня тугое колечко совсем другого входа.

— Не бойся, ладно? — бросает он, облизывая палец.

Боже, сейчас мне всё равно! Просто не нужно останавливаться!

И он не останавливается. Насаживая меня глубже на свою плоть, он ныряет пальцем прямо в тугое отверстие, заставляя вспыхнуть совершенно новой страсти.

— Горячая малышка. Моя. Моя. Девочка! — вколачивается он в моё тело, дублируя каждое проникающее движение члена пальцами.

О. Мой. Бог. Я на вершине мира. Парю над землёй. Оторванная таранящими ударами его плоти. С влажными, хлюпающими звуками.

— Люблю тебя! Люблю тебя! Люблю! — вторит он каждому хлопку.

Его пальцы наполняют меня равномерно члену. Его губы прихватывают кожу на шее, проходятся вниз до ключиц, ласкают кожу груди и смыкаются на соске.

А когда зубы прикусывают твёрдый горошек, я несдержанно кричу от удовольствия, подаваясь вперёд, насаживаясь одновременно на две незыблемые твёрдости.

Всё во мне дрожит и взрывается. Восхитительное чувство всепоглощающего наслаждения выстреливает в каждую клеточку тела, и я несдержанно стону, сдавленно кричу, рвано, задыхаясь от бури эмоций и чувств.