Екатерина Дибривская - Домик разбившихся грёз

— Да, представляешь, сказал, что больше его ничего не держит и он может лететь. Как я понял, он сначала думал навестить маму на выходных, но что-то у него поменялось…

Я… Это я виновата. Я оттолкнула его. Думала, что так будет проще, правильней, но я ошиблась!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Медленно сажусь на кровати и свешиваю ноги. Я запуталась. Думала, что хочу остаться одна, но мне нужно было просто немного времени. Нужно было пережить по-своему. Отмолчаться, переболеть. А Алекс… Господи, что же я натворила? Мы же вместе потеряли нашего ребёнка! Как я могу быть грёбанной эгоисткой и отталкивать его? Да что со мной такое?

Я беру в руки телефон и набираю его номер.

«Абонент вне зоны действия сети», — говорит механический голос.

С досадой отключаюсь и вдруг вижу непрочитанное сообщение на электронной почте. Это он. Алекс.

«Здравствуй, Алевтина.

Я понимаю, что ты не простишь мне очередную потерю, случившуюся по моей вине, поэтому решил больше не мучить тебя своим присутствием. Надеюсь, в скором времени ты поправишься и найдёшь в себе силы пережить то, что произошло. Живи, Аль, слышишь? Назло мне. Живи.

Живи полной жизнью. Наслаждайся каждым мгновением. Улыбайся, смейся, летай. Впусти в своё сердце чувства. Ты прекрасна, когда счастлива. Позволь себе быть счастливой, Аль.

Прости, что не смог сохранить и сберечь тот бесценный дар, который ты мне принесла совершенно бескорыстно. Прости, что не удержал твою любовь. Прости, что не смог спасти нашего ребёнка. Это навсегда останется той ошибкой, которую мы оба не сможем мне простить.

Береги себя. Ты навсегда в моём сердце.

Всегда твой,

Алекс».

Обжигающие потопы слёз сбегают по моему лицу. Он любит меня, именно поэтому отпускает. А я… Просто не заслуживаю его любви! Ведь в трудную минуту, когда он нуждался во мне, я просто лежала, отвернувшись от мужчины, и мечтала, чтобы он оставил меня.

И он оставил, правильно всё поняв.

Почему же теперь мне так тошно? Почему горечь ошибки травит разум? Что же я наделала! И главное, могу ли я всё исправить?

Сашка смотрит на меня, не решаясь начать разговор. Его телефон звонит, и он поднимает трубку.

— Да, пап. Уже выехал в аэропорт? Класс. Да, я у неё. Да, мы как раз говорим. Что? Нет, она нормально говорит со мной. Да. Да. Думаю, да. Всё будет хорошо, пап. Передавай маме привет.

Сашка отключается. А я тут же набираю номер Алекса на своём телефоне.

«Абонент вне зоны действия сети».

Он сменил номер. Или… Заблокировал меня.

— Хочешь чего-нибудь? — спрашивает Сашка.

— Да, — киваю ему. Я хочу, чтобы он ушёл. — Неподалёку есть ресторан, британский паб. Сходи, пожалуйста, до него и купи мне рулет из мяса с рёбрышек.

— У них, что, нет доставки?

— Нет, Саша. У них нет доставки.

— Ладно, если ты хочешь, — он с сомнением смотрит на меня, но не возражает. — Тогда я скоро вернусь.

— Спасибо, Саш.

Он уходит, а я не могу понять, что мне делать дальше. Думаю, позвонить отцу или Инге, но в этот момент на почту приходит ещё одно сообщение.

«p. s. Я не был уверен, что поступаю правильно, когда отправил к тебе Сашку, но теперь вижу, что не ошибся. Не отталкивай его, он хорошо к тебе относится и обязательно поддержит в твоей непростой ситуации.

Будь счастлива, Алечка.

Обещаю, часто мы встречаться не будем, я не буду вредным свёкром, который портит жизнь молодым».

Телефон выскальзывает из рук, а сердце взлетает к самому горлу. Это конец.

Алекс окончательно отпустил меня.

Он перешагнул и просто пошёл дальше. Ему комфортно при мысли, что я вернусь к его сыну. Я больше не нужна Алексу.

А мне не нужна жизнь без него.

Взглядом раненого зверя осматриваю палату, но озарение приходит внезапно.

Медленно опускаюсь на корточки, поднимаю с пола телефон и пишу ответ:

«Иногда жизнь напоминает чёртову книгу: слишком много испытаний. Даже в любви.

Моя — так и вовсе, всегда приносит мне только боль.

Я знаю, что всё испортила. Я никогда не смогу быть снова счастлива, но обещаю тебе, что в скором времени найду успокоение.

Спасибо за мои самые лучшие моменты. Я люблю тебя, Алекс. Всегда.

Прощай,

всегда твоя,

Аля».

Некоторое время я надеюсь получить ответ, но его нет.

Мне нужно успеть до возвращения Сашки, значит, времени оттягивать больше нет.

И я берусь за краешек пластыря, срывая его и освобождая катетер, чтобы аккуратно извлечь его из вены.

Лишь для того, чтобы вставить иглу в другом месте под другим углом.

Лишь для того, чтобы навредить…

Московские пробки — это всегда не вовремя. Словно провидение всеми силами намерено меня удержать, когда я всеми силами рвусь покинуть загазованный город, оставив все проблемы здесь.

Я больше не вытягиваю. Стар я для этих эмоциональных качелей. Равнодушие моей молодой невесты действует на меня подобно медленному яду. Стоило только грудь сдавить тисками, понял, всё, хватит. Для полного счастья и остроты чувств мне только самому помереть не хватало. От инфаркта, например, который близок, по словам моего знакомого врача. С таким-то образом жизни!

И на что я, собственно, рассчитывал: что Аля нырнёт в мои объятия в поисках поддержки? Она уже имеет этот печальный опыт. Из-за меня, из-за моего прошлого. Она, потерянная двадцатилетняя девчонка, только и делает, что хоронит своих детей. Моих детей.

А вот я не вытягиваю. Хотел бы сказать, что могу с этим справиться самостоятельно, но не могу. Не справляюсь. Мне нужна она. Маленькая, милая, сладкая. Та, которая больше не нуждается во мне. И это ранит гораздо сильнее навалившегося горя.

Не представляю, как она держится? Ни слова не проронила, ни единой слезинки. С тех самых пор, как закрыла свои глаза в том чёртовом доме, так и не посмотрела на меня больше.

Я успокаивал себя, говорил, что ей нужно немного времени, но время утекало сквозь пальцы, моё самочувствие ухудшалось, а Аля так и не смогла взглянуть на меня.

И я прекрасно её понимаю. Груз вины настолько давит на мои плечи, что мне нечем дышать. Я спать не могу, есть не могу. Я настолько противен самому себе, что с лёгкостью принимаю её выбор. Принимаю и отпускаю.

Не могу заставлять её терпеть моё общество, когда сам себя выношу с трудом.

Один раз позволил себе слабость, уговорил бутылку виски и разрыдался, как долбанный пацан. Именно тогда я и понял, что она никогда меня не простит. Понял, но зачем-то решил попытать удачу. В последний раз.

Холодная, пустая оболочка ещё совсем недавно счастливой женщины, как и прежде, предпочла не подавать признаков жизни. А грудь привычно сдавило тяжестью. И тогда я понял, что должен уйти, потому что, видит Бог, кто-кто, а я просто не имею права требовать от неё отклика. Это только я виноват в том, что случилось с ней. Во всем, что с ней произошло, только моя вина.

Но совсем без присмотра оставить Алю я не смог, поэтому рассказал Сашке, где её искать. Однажды именно он спас её от непоправимого, смог вернуть её к худо-бедно, но жизни, и я надеялся, что сможет вытянуть её из анабиоза ещё раз.

Мне бы только знать, что она есть, живёт дальше, а не иссыхает на больничной койке! Мне бы только знать, что она существует, что когда-нибудь она сможет оправиться от боли, если это вообще возможно!

Потому что мне самому кажется, что мне никогда не стать прежним. Стоит только вспомнить, как она кричала там, в нашем доме, который должен был стать нашим счастливым гнёздышком, как держалась за живот, и всё во мне застывает.

Если её настолько тяготит моя близость, лучшее, что я могу сделать из любви к ней, это оставить. Что и делаю.

Обрубаю все концы, чтобы сохранить крупицы разума. Её равнодушие сводит меня с ума. Её нежелание видеть меня рядом — угнетает. Даже не знаю, кого я спасаю в первую очередь. Думаю, вряд ли кто-то сможет осудить меня за мою слабость, но сильным я быть больше не могу.