Мой подарок от Элека был последним. Я была удивлена, что он вообще что-то принес для меня, так как мы договорились обменяться подарками в Калифорнии. Но когда открыла коробку, все приобрело смысл. Это не был мой настоящий подарок. Это была последняя пара украденного им у меня нижнего белья. Они были бирюзовыми и кружевными. Я мгновенно вспомнила их и покачала головой.
— Я не могу поверить, что ты хранил их все эти годы.
— Долгое время это была единственная напоминающая о тебе вещь.
Я прошептал ему на ухо:
— Тебе повезло, что моя попка все еще вмещается в них.
Он прошептал в мое:
— Думаю, мне повезло больше, потому что в твою попку также помещаюсь я.
Я слегка ударила его по руке.
— Ты такой пошлый. Но мне это нравится.
— Ты не прочитала открытку, — сказал он.
Я открыла ее. Там была изображена пожилая пара, целующаяся под елкой. И эта была одна из тех открыток, где ты можешь написать свои пожелания.
Грета,
Это Рождество будет лучшим в моей жизни.
Потому что из-за тебя… Я:
Благодарный.
Жизнерадостный.
Довольный.
Спокойный.
С нетерпением жду будущего.
Влюбленный.
Из-за тебя в это рождество… Я
Счастлив.
Am Merry.
Сначала до меня не дошло, пока я не увидела, как он становится на одно колено и лезет в карман.
Am Merry = Marry Me[18].
— До тебя я не знал, что такое любовь, Грета, не знал ни как отдавать ее, ни как получать. Я так сильно люблю тебя. Пожалуйста, скажи, что ты выйдешь за меня замуж.
Шокированная, я прикрыла лицо руками.
— Да. Да. Да!
Все присутствующие в комнате захлопали. Должно быть, Салли была в курсе, так как послышался звук открывающегося шампанского.
Когда Элек надел кольцо мне на палец, я ахнула.
— Элек, это самое красивое кольцо, которое я когда-либо видела, но ты ведь не можешь себе позволить его.
Бриллиант был не меньше двух карат, а ободок из белого золота или платины обрамлен маленькими камушками.
Он встал и прижался своим носом к моему.
— Это то самое кольцо, которое Патрик подарил Пилар много лет назад. Для него деньги не были проблемой. Мама перестала носить его после смерти Патрика, но не хотела расставаться с ним. Она хранила его все эти годы. Я не видел его прежде, но она показала его, как раз перед тем, как я переехал сюда. Я сразу спросил, могу ли взять его, потому что знал, однажды захочу подарить его тебе. Она дала кольцо мне, но я настоял, что отплачу ей со временем. Это кольцо однажды символизировало много боли для моей семьи, но сейчас я не вижу его в таком свете. Если бы не все эти беды, не было бы нас, а я не могу такого представить. Это кольцо нерушимый кусочек света среди тьмы моего прошлого. Оно напоминает мне о твоей любви ко мне. Это кольцо для тебя.
Год спустя, в канун Нового года, у нас с Эликом была частная церемония, которую провел мировой судья. Я собрала свои волосы в высокую прическу, и Элек был рад этому.
Не было необходимости в большой свадьбе, мы просто хотели официально оформить наши отношения. Мы выбрали канун Нового Года, так как это было особенное время.
После свадьбы мы вдвоем поужинали в пабе Чарли, а затем присоединились к толпе на Таймс Сквер.
Когда шар упал, Элек притянул меня для страстного поцелуя, который более чем компенсировал нашу потерянную возможность здесь пять лет назад.
Когда он отпустил меня, я прошептала ему на ухо сюрприз всей его жизни.
Позже той ночью он лег головой мне на живот и пошутил в типичной для Элека манере о том, что ему место в реалити-шоу: теперь он официально стал внебрачным ребенком своего брата и оплодотворил сводную сестру.
Эпилог
— Вы отец ребенка О'Рурка?
Незнакомое болезненное чувство возникло в моем сердце, когда медсестра произнесла эту фразу.
— Да. Это я. Я отец.
Отец.
Вся моя жизнь, казалось бы, была полной противоположностью всему, что связано с отцовством. Я был сыном: незаконнорожденным, плохим, чужим сыном. Но теперь, стал отцом. Наступила моя очередь быть… папой.
— Могу ли я увидеть ваше удостоверение, пожалуйста?
Я поднял руку и показал ей пластиковый браслет, закрепленный вокруг моего запястья. Я хотел носить его вечно. Гангрена была бы даже не достаточной причиной, чтобы снять его.
— Следуйте за мной, — сказала она.
Я пропустил рождение. Навещал маму в Калифорнии, когда Грета позвонила мне и сказала, что отошли воды. Она была всего на тридцать четвертой неделе, так что я думал, нет никакого риска в быстрой поездке туда и обратно, пока у меня еще было время.
Я сразу же собрался и отправился в аэропорт, как только понял, что она, скорее всего, уже рожает.
Дальше я помню, как Салли позвонила мне и сказала, что Грету отвезли на экстренное кесарево сечение. Я запаниковал, так как еще даже не сел в самолет. Я знал, что не успею вовремя. Худшее чувство беспомощности заполнило меня. Я молился, вероятно, впервые в жизни. Забавно, как можно провести всю свою жизнь, сомневаясь в существовании Бога, но в период кризиса умолять Его о помощи, как будто никогда и не было этих сомнений.
Салли прислала мне сообщение, незадолго до того, как я сел на самолет. Это была фотография моего сына.
Моего сына.
Я помню, как вышел из уборной и просто замер, уставившись в страхе в телефон. Я обернулся, как будто каждый должен был знать, что это самый значимый момент в истории вселенной. В сообщение было сказано, что ребенка забрали в отделение интенсивной терапии, но с ним все в порядке. Грета в порядке. Они были в порядке.
Спасибо тебе, Господи. Клянусь, я никогда больше не буду в тебе сомневаться.
Слезы заполняли мои глаза, когда смотрел на фотографию, проходя через терминал на борт. Я, должно быть, смотрел на фотографию на протяжении всех шести часов полета.
Когда, наконец, прибыл в больницу, Грета спала, и я не хотел будить ее, но не мог больше ждать ни минуты до встречи со своим сыном.
Медсестра провела меня в комнату, где он спал в кувезе.
Если я думал, что фото вызвало у меня эмоции, то это было несравнимо с тем, когда увидел его вживую, наблюдая, как его грудная клетка поднимается и опадает.
— Он дышит самостоятельно и все его показатели в порядке. Он должен пробыть здесь всего 5–6 дней.
— Я могу подержать его?
— Да. Только, пожалуйста, помойте руки с антибактериальным мылом и наденьте одну из этих масок.
Я, не теряя времени, отправился к раковине вымывать руки и затем надел бумажную маску, прикрывающую рот.
Она достала его из кувеза и передала мне. Его теплое тельце было укутано в одеяло и ощущалось легким, как перышко. Вдруг, мне стало безумно страшно, не только от того, что я должен был оберегать его всю оставшуюся жизнь, но меня пугала простая поездка домой через весь город. Он был настолько хрупким и, тем не менее, в этом крошечном существе собралось все, что сейчас имело значение для меня. Я словно держал весь мир на своей ладони. Мне хотелось отнести его домой в неуязвимой кислородной оболочке с замком. Мне хотелось оградить его от всего безумия, что было в мире.
Глядя на его маленькое личико, я действительно осознал, что все, через что прошел в своей жизни, должно было произойти именно так, как произошло. Нельзя было ничего менять, если бы эти изменения привели к тому, что этот крошечный человечек не родился бы.
У него был нос Рэнди, который также был и Патрика. Так странно. Из-за светлых волос, он казался более похожим на них, чем я. Как иронично, что несмотря на всю эту ненависть, через данную схожесть родилась любовь.