- За всем этим не может стоять именно он?
- Вряд ли. И дело тут не только в том, что мы давно друг друга знаем. Я для него намного полезнее на том месте, которое занимаю, чем где-то ещё. К новым людям нужно искать подход, узнавать их слабые места, досконально проверять, кто за кем стоИт и чего стОит. А это потеря времени и денег.
- Но кто-то ему явно стучит - если Астахов уже знает об информации, прозвучавшей на закрытом совещании, - Женька все-таки постарался успокоиться, прекрасно понимая, что они с этим уродом заняты примерно одним и тем же. Провоцируют противника. Ладно, опыта у местного бандюка больше, тут не поспоришь, но у Власова мотивация лучше. Потому что за Лёну он кому угодно горло порвет.
- Стучит. Или случайно сбрехнул в курилке, и к вечеру будет знать весь город, - Герман мельком заглянул в какую-то папку, поставил росчерк автографа и посмотрел на Женьку. - Собирайся, водитель отвезет тебя к Алине. Только предупреждаю сразу, если что-то из вашего разговора кому-нибудь расскажешь, удавлю без жалости.
- Согласен.
Поскольку в случае Власова была верна поговорка "Нищему собраться - только подпоясаться", то у машины он был уже через несколько минут, задержавшись только, чтобы накинуть ветровку и засвидетельствовать почтение Эльвире Генриховне. Та как раз дожевывала чувство собственного достоинства кого-то из подчиненных, потому рассеянно кивнула Женьке и вернулась к основному развлечению.
Ехать оказалось не особо близко. Ну, или так казалось из-за особенностей местного ландшафта. Через полчаса у Власова появились справедливые сомнения в том, был ли хоть один из проектировщиков городской застройки трезвым. Нет, кривоватые улицы встречаются везде, но тут просто капец - дорога то виляла пьяным работягой, возвращающимся домой из пивнушки, то и вовсе норовила уйти куда-то в небо.
Поплутав по местным каменным джунглям, авто, наконец, выехало на более-менее прямую дорогу, чему Женька тайно порадовался, ибо его от таких виражей уже немного укачало. Хотя общая холмистость, точнее - сопчатость местности отчетливо намекала, что это ненадолго.
Внедорожник на пару секунд притормозил перед массивными коваными воротами черненого металла, а потом въехал, собственно, на участок. Правда, скудность территории позволила разбить перед домом пару клумб и небольшой газон с альпийской горкой по центру, так что особые просторы глаз не радовали, так и приехали сюда не панорамой любоваться.
Во дворе, кроме лениво развалившегося на выложенной плиткой дорожке кобеля немецкой овчарки, ни единого живого существа не наблюдалось. Хотя, и псину в этом смысле можно было не рассматривать, потому как водитель, он же по совместительству - Женькин гид, через собаку просто переступил. Никаких возражений со стороны животного не последовало, но и запашком тлена не тянуло, так что, скорее всего, оно просто крепко спало.
Проникнув в прихожую, которая, к искреннему облегчению Власова не носила следов интерьера в стиле "новый русский модерн", Алексей зычно возопил:
- Алина Николаевна!
На втором этаже что-то загрохотало, а потом раздался визг младшей из выводка отпрысков семьи Герман:
- Я сколько раз просила не орать, как будто ищешь заблудившуюся козу?!
Водитель внешне никак на этот вой не отреагировал, но Женька все равно сочувствующе похлопал парня по плечу. Тяжелая работа у человека...
- Алина Николаевна, к вам пришли!
Топот на несколько мгновений стих.
- Кто?
- Он вам все объяснит сам, я пока подожду на кухне.
- Не переживай, я её убивать не буду, - Власов сбросил легкую куртку и, пристроив одежду на нечто, сильно напоминавшее барный табурет, прошел в гостиную. - Может, только выпорю, так что ты не дергайся, когда она орать начнет.
Алексей молча качнул головой, но, судя по скользнувшей по губам улыбке, лишь преданность и послужной список помешали ему подсказать, где в этом доме можно взять скотч.
- Пусть подождет несколько минут, - девушка не утрудила себя попыткой узнать, кто именно пришел, и, судя по звуку шагов, унеслась куда-то в голубую даль.
Ждать пришлось немного дольше - Женька успел выпить приготовленный Алексеем кофе, налюбоваться из окна видом соседского забора (больше там все равно кинуть взгляд было не на что) и снова разозлиться.
На светло-бежевых стенах гостиной висели какие-то грамоты, дипломы и прочая фиготень в рамочках. А ещё - довольно много фотографий. Светские и, наоборот, неофициальные, вроде, зарисовок на отдыхе или в лесу. Рабочие и домашние. По одному и всеми вместе.
Николай Петрович, почти всегда серьезный, лишь на той, где миниатюрная светловолосая женщина (видимо, та самая Ирина Леонидовна) поправляла на муже собственную шляпку с белыми кружавчиками по краю полей, уголки губ мужчины были чуть приподняты.
Мать, наоборот, чаще улыбалась, не стесняясь ни появляющихся морщинок в уголках глаз, ни того, что далеко не все дамы её возраста считали бы приличным так по-девичьи хохотать в объектив. Только на тех фотографиях, где она чуть старше, даже при видимой радости, выражение глаз было... Короче, сам Женька ни за что бы не захотел, чтобы его мама ТАК смотрела.
Алина, всегда ухоженная и красивая, как отреставрированный зал Большого театра (и хрен с ним, что там теперь акустика ни к черту, зато красиво!) старалась принять максимально выгодный ракурс, подчеркивая свои достоинства, и все равно смотрелась фарфоровой куклой.
Единственным пока неизвестным персонажем этой сказки оставался молодой парень, светловолосый, как мать, но с характерным отцовским подбородком. Похоже, это и есть тот самый загадочный Илья. Вполне обычный, даже, скорее, непримечательный. Вот только он постоянно старался как бы спрятаться. Стать незаметнее. То боком повернется, то так, что узнать его вообще можно было только по блондинистой макушке. И нигде он не смотрел на фотографа.
Ни на одной из них не было Алены.
Как будто её не просто вычеркнули из семьи, а постарались уничтожить любую память о ней. Тоже, блин, нашлись праведники, изгоняющие паршивую овцу! На самих грехов столько, что задолбаешься отмаливать, а девчонку, которая уехала, потому что иначе просто скатилась бы до торчка, так и не простили...
У него даже привкус горечи на языке появился, настолько стало обидно за Лёнку. Особенно, понимая, что она об этом знает. И, сознавая это, за своих... членов семьи костьми ляжет. Не потому что она такая правильная, просто для неё они намного важнее, чем сама девушка показывает. Только и он не слепой, видел, как она с ума от беспокойства сходила после того сообщение о болезни матери. Притом, что те подколки Алины, свидетелем которых он стал, её вообще задели только с той стороны, что Лёнка боялась потерять друга.
И он слышал, каким голосом она говорила об отце. Пусть и было такое всего пару раз, но... На месте Николая Петровича Власов бы гордился, что дочь не просто смогла сама понять, что пора завязывать с дурью, а сделала это. У неё получилось из гламурной сучки стать нормальным человеком. Отзывчивым и преданным. И это после того, как оказалась одна в чужом городе. Пусть Герман и присматривал, но ведь не помогал, иначе Алена бы догадалась, она далеко не дура.
- Кто вы и о чем хотели поговорить?
Женька медленно повернулся и внимательно осмотрел стоящую на лестнице девушку. Видимо, эти полчаса она пыталась привести себя в порядок, но красноватые глаза и припухший нос, форму которого не смогла исправить наспех наложенная косметика, положение спасали слабо. Интересно, что же это довело местную мисс совершенство до слез?
- И снова здравствуй, Алина. Не узнала?
- А должна была? - она высокомерно вздернула бровь и скрестила руки под грудью, не рискуя подходить ближе, но и не особо протестуя. Ведь понятно, что без соизволения отца семейства он сюда бы не попал.
- Ты мне так глазки строила, предлагала в аэропорт отвезти... Я почти разочарован, - Власов кивнул девушке на огромный полукруглый диван, стоящий посреди комнаты. - Присаживайся, хочу с тобой кое о чем поговорить.
- А если я не хочу разговаривать? - Алина фыркнула и демонстративно обошла Женьку по большому радиусу. - А, ты тот самый друг моей старшенькой, - это слово она выделила особенно, придав ему презрительный оттенок.