Мара Уайт - Доставка

Я открываю рот, чтобы ответить, но у меня ничего не выходит. Я чувствую себя преданной собственным коллегой и персоналом. Моя беда не то, чем бы мне хотелось делиться со всеми.

─ Я хотел предложить поддержку. Я хочу помочь тебе.

Могу я, пожалуйста, броситься в его объятия и станцевать грязный танец? Можно нам слиться в самом восторженном, эпическом и незабываемом поцелуе, под светом уличных фонарей? (Возможно, в сопровождении ракетного ускорителя, фейерверков и филармонии?) Могу ли я забыть, что уже выросла и наконец-то просто обсосать его лицо?

Я стою там, смотрю на него, тяжело дыша, и мой живот скручивается в узел. Чувствуется важность момента. Большого момента. Но я не могу позволить себе этот момент. Единственное, в чем мне  просто необходимо себе отказать.

─ Это невероятно великодушное предложение, мистер Круз, но боюсь, это будет не уместно. Так же, как и ваше появление у моего дома. Я собираюсь притвориться, что этого не было, чтобы у вас не было неприятностей, ─ и с этим я прохожу мимо него.

Я не оборачиваюсь, чтобы увидеть его лицо. 

Мой брат Алексей встретил меня в аэропорту. Он бродил у ленты выдачи багажа, выглядя несчастным и заправляя за уши свои длинные локоны черных волос. Я увидела его до того, как он увидел меня, и я помахала ему, но он смотрел на пол. У Алексея была странная походка, он скрещивал ноги, словно шел по невидимому канату или подиуму. С его достаточно длинными волосами цвета воронова крыла, бледной кожей и его женственной походкой ─ он вполне походил на эмо. Мой маленький братик вырос. 

Я смотрю на него, но он по-прежнему не поднимает головы. Он трет глаза тыльной стороной ладони с силой, с которой можно тереть локти или колени, но не нежные глазные яблоки, через которые мы видим. Но это Алексей с его полной неспособностью по-настоящему уважать что-либо. Он небрежный и ленивый, и относящейся к последствиям как слепой крот. Он любовник, не борец и знает, что такое сильно любить. Мое сердце смягчается глядя на него и когда он поднимает голову и наконец-то видит меня, он улыбается глазами зеленными как морская пена, такими же, как и мои.

Ускоряясь по своему невидимому канату и раскинув руки, он бежит ко мне и на его лице расплывается широкая улыбка, с ямочками на каждой щеке. Мой младший братик, самый милый, странный и обескураживающей человек из всех, кого я знаю. 

─ Привет, Лана, ─ говорит он, обнимая меня. На нем свитер с гладкой вязкой, который ему слишком большой, куртка с открытой молнией и не зашнурованные кроссовки.

─ Привет, Лекси, спасибо, что приехал забрать меня!

─ Да уж, ну,  мама заставила меня. В машине у меня есть для тебя куртка. Здесь холодно и начинает идти снег. Папа сделал тушенное мясо, чтобы отпраздновать твой приезд домой. Я попробовал. Оно достаточно жесткое. Вероятно, нам следует остановиться и что-нибудь перехватить.

─ Ты прекрасно выглядишь! ─ говорю я ему.

─ А ты выглядишь, как жительница Лос-Анжелеса. С каких пор ты носишь пиджаки?

─ Как дела в школе?

─ Дерьмово, но я стараюсь.

Автоматические двери открылись у подъездной дороге для транспорта, и воздух был просто ледяной. Таков Средний запад в феврале. Я приехала неподготовленной к этому и мои зубы сразу застучали. Лекси остановился, неся мой багаж, и предложил мне свою куртку.

─ Все в порядке. На мне два свитера.

─ Ты нарушаешь смысл существования братства. Берегись, очень скоро я приглашу тебя в гости.

Лекси улыбается и обхватывает меня руками. Боже, я почти забыла, как сильно я обожаю своего брата. Раньше я думала, что он гей и поэтому стесняется появляться на людях, но к несчастью все гораздо сложнее. Лекси странный и есть в этом что-то тревожное. Он смеется над вещами, над которыми никто не смеется и ему неимоверно сложно заводить друзей. Я считала, что проблема в культурном различии, родители моего отца эмигрировали из России, а семья моей матери приехала сюда, когда ей было шестнадцать лет. Но наша диаспора разрослась здесь достаточно давно, чтобы культурно ассимилироваться. Пока он учился в школе, его совсем не беспокоил его статус чудака. Это больше беспокоило меня. Я всегда истерически защищала его. Его высмеивали, и что еще хуже он всех избегал. Лекс на все это просто пожимал плечами, в то время как я постоянно бежала на школьный двор, готовая к драке.

Он приехал на своем  проржавевшем юнкере  Ford escort ─ самой скучной машине.

─ Хочешь проехаться через центр города, так как тебя давно не было?

─ Звучит заманчиво, Лекс. Снег так прекрасен. Эй, а ты встречаешься с кем-нибудь из школы?

Он убирает одну руку с руля и проходится ей по волосам, убирая пряди за свои большие уши.

─ Тот же вопрос относительно тебя, доктор Рут. Хорошее начало разговора. Мама и папа захотят услышать об этом.

─ Перемирие. И ответ будет, когда я напьюсь  и буду знать, что не побегу за ним.

Я смотрю на темные улицы и рисую круги на затуманенном окне. Нажав кнопку, я до конца спускаю окно. Когда оно снова закрывается, на нем нет лишней влаги и мне лучше видно улицы. Мне бы хотелось кого-нибудь увидеть. Мне бы хотелось увидеть вы-сами-знаете-кого.

─ Остановимся выпить кофе или что-нибудь перекусить? Мама и папа уже лягут спать, когда мы приедем домой.

─ Ты пьешь кофе после полуночи?

─ Я пью его постоянно. Мне нравиться ездить на автобусную остановку Greyhound. Мы едем прямо туда. Кофе ужасное, но они открыты двадцать четыре часа и они раздают дневную выпечку, когда меняется смена.

Мы выросли в Оук-Парке, в северной части города. Позже большинство семей переехало в Вэст Блумфилд, когда смогли позволить себе настоящую недвижимость. Но мы остались в том же доме, в котором всегда проживали. Это не удивительно, учитывая, что моя мама даже не знает, как добраться до центра города в Детройде.

Уличные огни сияют всеми цветами радуги сквозь мокрое окно автомобиля. Я бы подумала, что мы находимся в зимней сказке, если бы уже не знала, что за свалка находится под этим снегом.

─ Ты ходишь туда, потому что ты ограничен в средствах? Разве ты не работаешь над дипломом?

─ Что? Ах, да. Нет, мне просто нравится там, когда что-то бывает бесплатно.

Говоря это, он сворачивает на стоянку автостанции. Я хочу найти повод, типа того, что мама и папа ждут нас, но он прав, они должно быть уже легли спать. Кто я, чтобы оскорблять  место его тусовок? Мой пятничный спортивный бар, возможно, сервирует более свежую  пищу, но его забегаловка более поэтичное место ─ или хотя бы лучшее, чтобы наблюдать за людьми. Не так много пьяных.

Мы тащимся по слякоти и грязному снегу через автостоянку. Лекс придерживает для меня дверь, кланяется, пока делает это и усмехается своему маленькому шоу. Вот, что я подразумевала под странностями. Никто не должен ходить сюда добровольно, не говоря уже о том, чтобы получать от этого удовольствие. Автостанция. Второе самое ужасное место в мире, сразу после почтамта.

Мы сидим в баре, который обращен к стене. Два дымящихся черных кофе с жирными полосами на верхушке. Две подсохшие и скрюченные булочки, на моей оранжевый джем, на его ─ красный. Я откусываю кусочек и, повернувшись в кресле, наблюдаю за действием, пока Лекс вздыхает над своей чашкой.

─ Чем ты занимаешься? Придумываешь в своей голове истории про людей, которых видишь? Или приносишь с собой домашнее задание? Скажи мне еще раз, какого хрена ты сюда ходишь? У них Wi-Fi хотя бы есть?

Я макаю булочку в кофе и откусываю еще один кусок этой резины.

─ Это отвратительно, ─ говорю я с полным ртом. ─ Что мы вообще здесь делаем?

─ Подожди, смотри на ворота. Автобус только что прибыл.

Почти каждый в этом большом открытом пространстве либо спит, либо сидит на корточках. В воздухе пахнет хот-догами, сухим спиртом, безвкусным лимонадом и попкорном. Каждому  здесь необходимо сменить одежду и принять ванну после недельной поездке на автобусе, либо из-за бездомного образа жизни. Трудно конкретизировать разницу между ними. Могу сказать, что это ужасно напрягает и это заставляет меня радоваться тому, что я уехала из Детройда и из Среднего запада в целом.