Оуэн поудобнее уселся в кровати, морщась от боли в ребрах. Но выглядел он лучше. Бледность сошла, учащенное дыхание и сонливость тоже.
– Дай-ка посмотреть!
О, знал бы он, какое облегчение испытывает Франческа, когда замечает в нем прежнего Оуэна. Он решительно открыл папку, посмотрел первый лист и ахнул. Флейм работала в карандаше, но четко прорисовала каждую грань камня, сделала все сложные расчеты и представила окончательный вариант изделия. Она понимала: Софии надо получить полное представление о заказанных ею украшениях. Оуэн почувствовал, как его усталость исчезла. Он пристально разглядывал созвездие бриллиантов. Это была подвеска на тяжелой золотой цепи, очень красивая, с геометрически четким рисунком, который ему что-то напоминал.
Черт побери, что же это такое?
– Это мне напоминает… Я видел что-то похожее… раньше. Но не могу вспомнить.
Услышав беспокойство в голосе мужа, Франческа заглянула через плечо и тоже ахнула.
– Это снежинка, – сказала она. Потом присмотрелась получше. – Боже мой, как тебе удалось нарисовать это с таким совершенством? Неужели это можно сделать? – Франческа быстро посмотрела на технические указания, но заблудилась в математических расчетах, сделанных для мастера.
– Да, – сказала Флейм, – я посоветовалась с Гюнтером Воссом, прежде чем включить эту вещицу в коллекцию. А он-то знает!..
Оуэн переворачивал листы со все нарастающим восхищением. На рисунках были разные вещи – от брошек, изображающих забавного розового пуделя и разъяренного льва, которые смешили и радовали, до роскошной диадемы с розой из бриллиантов и очень бледных рубинов.
– Фантастика. – Он посмотрел на Франческу и коснулся ее руки. – Я тебе говорил, что местные эскулапы обещают меня скоро выпустить отсюда? – нетвердым голосом спросил Оуэн. Он уже явно устал. – Не могу дождаться, когда попаду домой.
Франческа умоляюще посмотрела на Риса.
– Я подумала, Рис, может мне увезти его к бабушке в Венецию?
– Венеция? – спросил Оуэн, услышав название города.
– Это очень красивое место. Ты же знаешь! – Франческа хитрила. Глядя Оуэну в глаза, она добавила: – Это тихий, спокойный, старинный и милый город…
– И там слишком много воды, – с легкой иронией продолжил Рис. Ему хотелось отвезти отца домой, в Сан-Франциско.
Флейм попыталась отстоять предложение матери.
– Моя прабабушка живет в Палаццо д'Оро, – объяснила она Оуэну. – Это настоящий дворец, там нет никаких сквозняков, сухо, в комнатах очень хорошее отопление. – Она посмотрела на Риса, молча умоляя его согласиться.
Рис кивнул.
– О'кей! – сказал он.
Заметив, как Оуэн попытался скрыть зевоту, Рис предложил попрощаться и дать отцу поспать.
Когда они вышли, Франческа нервно передернула плечами. Рис сразу понял – не от прохлады октябрьского воздуха… Он тихо спросил ее:
– У вас есть какая-то серьезная причина, почему вы хотите увезти его в спокойное место?
– Нет, нет, – быстро проговорила она, но вдруг и сама задумалась: а почему она боится везти Оуэна обратно в Равенскрофт? Малколма там нет, им никто не угрожает… Но есть что-то тревожное. Что-то…
Франческа резко заставила себя вернуться к мыслям о делах. Надо собрать теплую одежду для Оуэна… А сердце билось так, как будто она слишком близко подошла к краю пропасти и заглянула в нее…
Рис поднял глаза и посмотрел, как его названый брат осторожно прикрыл за собой дверь. Он был в костюме для верховой езды, с кнутом в руках.
– Чамберлен сказал, что ты хотел меня видеть.
– Да, – кивнул Рис и указал на кресло. – Садись.
Джастин напрягся. Он посмотрел на Риса долгим, задумчивым взглядом, потом пожал плечами и сел в свое любимое кресло, вытянув перед собой ноги.
– У меня есть кое-что интересное. Почитай! – сказал Рис и подал ему папку Айвора Оливера, которую тот принес ему две недели назад.
С тех пор Айвор обнаружил кое-что новое, поговорил с Джеком Лейси. Рис боялся за Флейм и был полон решимости защитить ее от всяких неожиданностей, прежде чем уедет.
– А это не может подождать? – скучным голосом спросил Джастин. – У меня лошадь оседлана.
– Читай, – жестко оборвал его Рис.
Он увидел, как Джастин стиснул зубы. Чем дальше он читал, тем больше темнели его глаза – из небесно-голубых они превратились в мрачно-серые. Кроме этого, никаких других перемен в нем не произошло. Закончив, он закрыл папку и отдал Рису.
– Очень интересно.
– Ты думаешь, это все?
– А что еще? – поднял бровь Джастин.
Когда Рис подался вперед и уставился ему в глаза, Джастин потрясенно понял, что этот человек его не боится. Даже узнав, что он сделал, он нисколько его не боится! Джастин запаниковал, не зная, как себе помочь снова обрести уверенность.
– Джастин, ты какой-то весь изломанный, – сказал Рис. – Но я не осуждаю тебя. Дети очень зависимы от окружения. Никто не учил тебя, что хорошо, что плохо. А может, дело гораздо серьезнее? Почему бы тебе не рассказать мне о Малколме? – спросил он мягко, но решительно.
Джастин похолодел. Потом его бросило в жар.
– Это больно, да, Джастин? А что еще тебя мучает? Флейм? Она причиняет тебе боль? А мать? А Флик Мейнвеаринг?..
Внезапно Рис испытал сочувствие к несчастному ублюдку, но, вспомнив об Оуэне, отбросил опасную жалость.
– Чего ты хочешь? – спросил еле слышно Джастин. Страх почти парализовал его. На секунду он забыл, где он.
Рис увидел панику в глазах Джастина и почти ощутил его страх.
– Джастин, – сказал он и увидел, как названый брат вздрогнул. Рис подумал, что с ним сейчас может случиться припадок. – Джастин, давай все обсудим, – осторожно начал он, моля Бога, чтобы тот его понял. – Ты сам знаешь, свидетельств достаточно. Я могу с ними пойти в полицию…
– Так иди! – быстро бросил Джастин, горя желанием поскорее выбросить на стол козырную карту и вернуть себе прежнее состояние. – Полиция узнает, что Флейм пилкой для ногтей повредила машину твоего отца. Садовник видел, как она ночью прокралась к ней, он поклянется. Они узнают…
– Я говорю не про аварию, – процедил Рис сквозь зубы, с трудом подавляя охвативший его гнев. Он едва удержался, чтобы не схватить Джастина за шиворот и не сжать пальцы на его шее. Только мысль о боли, которую он причинит этим Франческе и Флейм, удержала его. Кроме того, это у Джастина нет никакого понятия о морали, а у него есть! – Я говорил о Джордже Кэмпбелл-Бине.
Джастин быстро вернулся в тот день.
– У тебя нет доказательств, – заявил он, все еще пытаясь обороняться. – Нет ничего, что можно предъявить суду.
– Не суду, Джастин. Прессе.
Джастин недоуменно уставился на него.
– Ты думаешь, меня волнует, что обо мне говорят? – ошарашенно спросил он. – Этого боялся отец, но не я! – Джастин встал из кресла, его голос звенел, он начинал терять контроль над собой. – Мне плевать, что люди говорят обо мне! Всю свою жизнь… – Он внезапно остановился, испугавшись, что скажет лишнее.
Этот человек почти что спровоцировал его… Джастин снова сел в кресло, не замечая, что хватает воздух, как рыба, выброшенная на берег, не осознавая, что его лицо при этом превратилось в маску страдания.
– Я слышал, что однажды отец тебя едва не запорол до смерти, – сказал Рис, вспоминая яркую деталь в отчете Айвора. – Тебе было только четырнадцать. – В голосе Риса звучала жалость. Джастин быстро отвел взгляд.
– Да. И я ничего не имел против, – искренне заявил Джастин. Но его голос был чуть громче шепота.
Рис вздрогнул, ему померещилось дьявольское присутствие Малколма.
– А что еще? – мягко настаивал Рис. – Что еще этот страшный человек делал с тобой, Джастин? Как еще он тебя наказывал?
– Сажал в подвал.
Рис похолодел.
– И что? – спросил он с опаской, словно ступая на очень тонкий лед.
Джастин не ответил, поглощенный воспоминанием… Он всегда ужасно боялся темноты. Больше, чем боли. Малколм это знал… Джастин задрожал, словно в лихорадке, вспомнив, как его запирали в подвале, иногда на несколько дней, когда он приезжал на каникулы.
– Он тебя там запирал, да? – осторожно спросил Рис, почувствовав облегчение, когда Джастин повернулся к нему и глаза его прояснились. Огромным усилием воли этот парень вытащил себя из пропасти, в которую только что провалился…
– Я бы не придавал этому особого значения, старик, – сказал Джастин, и болезненная улыбка пробежала по его лицу. – В Итоне случались вещи и пострашнее!