Жасмин Майер - Дракон в моей постели

Алекс достал что-то из карман шорт и положил на край дорожки.

Я замерла. Стояла тишина. Музыка тоже куда-то пропала.

Посмотрела вниз, на отражение в зеркале.

— Ключ? — спросила я.

Он взглядом указал на входную дверь.

— У тебя есть ключ от спортзала? — удивилась я.

— Обычно, я занимаюсь или рано утром, или поздно вечером. Эмили сделала мне дубликат.

— И что?

— Я могу закрыть эту дверь. И ты никуда не уйдешь.

— Не думаешь, что надо спросить меня сначала?

— Я сейчас спрашиваю, — хрипло отозвался он. — И если ты не намерена оставаться, то лучше тебе убежать прямо сейчас.

— Я еще не закончила тренировку.

Он тяжело вздохнул. На лице заиграли желваки.

— Не играй со мной, девочка. Ты или остаешься и я трахаю тебя прямо здесь, или уходишь.

— И тогда ты трахнешь кого-нибудь еще?

Он сделал два шага. Поравнялся со мной. Его ладони легли мне на талию.

— Я хочу тебя. Только тебя.

Меня захлестнуло жаром.

Я спустилась с дорожки. Провела ладонями по крепким плечам, по твердой груди и кубикам. Остановилась у края шорт. Оттянула одежду одной рукой и запустила вторую под них, сжала горячий твердый член. Так, словно я имела право на это.

И все преграды, что я воздвигла между нами, все правила, которых должна была придерживаться. Все зароки, какие себе давала. Все рухнуло. Исчезло. Все остальное будто и не существовало. Были снова мы вдвоем. Как в шкафу, самолете, подсобке и диване. Только мы.

Я и он. И если так, то он должен быть во мне.

Ему пришлось отстраниться. Он нагнулся и подхватил ключ. Отошел к двери и запер ее, предварительно перевернув табличку с «Открыто» на «Закрыто».

Ноги меня не держали. Я опустилась на беговую дорожку. И зачаровано смотрела, как он медленно идет ко мне и раздевается. Он стянул кроссовки. Носки. Не прыгал неловко на одной ноге, не повторял «Щас, щас, подожди». А остановился и буквально сорвал их с себя. Одним резким, пугающе жестоким движением.

Он был абсолютно голым, когда подошел ко мне.

Мои глаза оказались вровень с его пахом.

Он поднял мое лицо, обхватив за подбородок. Заставил посмотреть на него.

— Я не буду нежен, — сказал он.

Намотал мои волосы на кулак. Я раскрыла рот и приняла его. Он громко втянул воздух сквозь зажатые зубы, когда я поглотила его почти полностью. Он смотрел вниз, вживую, и на то, как это отражается в зеркале.

А я вымаливала прощение за измывательства. За вечный стояк, с которым ему приходилось работать. За то, что больше ни на кого, у него не стоял, и хуже всего, он их не хотел. А я только дразнилась.

Он действительно не умел говорить об этом. Но его тело говорило лучше него.

Он взорвался почти сразу же. Он кончал долго, не давая мне выпустить его изо рта, натягивая волосы все сильнее. Он действительно не был нежен.

И когда все кончилось, то я долго кашляла, пытаясь восстановить дыхание. Потом Алекс протянул бутылку с водой. Я сделала глоток, избегая его взгляда.

Потом он снова коснулся моих волос и стянул с них резинку. Запустил пальцы в рассыпавшиеся волосы, помассировал ноющие корни. Провел пальцем по щеке, и я подалась к нему, как кошка, за лаской. Она мне так нужна была теперь. После этого.

— Спасибо, — прошептал он. — Что принимаешь меня таким.

Подхватил на руки и понес от дорожек к скамейке, над которой стояла стойка со штангой. Усадил меня, сел напротив и стал медленно раздевать, целуя и поглаживая. Это был совсем другой человек.

Я оживала. Возбуждение возвращалось. Крепло. Усиливалось.

Когда он поцеловал мои соски, я застонала. Обвила его талию ногами. Он уложил меня спиной на скамью, развел бедра и провел между ног языком.

Теперь он был нежен. Он касался едва ощутимо, только самым кончиком. Гладил бедра, грудь и проводил пальцами по губам. Удивительно, но я поняла, что не готова к такому количеству нежности. Я тоже изнывала от нетерпения. А его мягкие ласки сильно растягивали удовольствие.

Я притянула его к себе.

— Хочу тебя. Сейчас.

— Но ты еще не…

— Хочу кончить, когда ты будешь во мне.

Он велел мне схватиться руками за гриф штанги и встать на колени на скамье. Я увидела себя в зеркале — и замерла. Я не видела себя еще такой… Наверное… счастливой?

Тут я изогнулась, коснувшись грудью металла, — это Алекс одним толчком оказался во мне. Его рука отразилась в зеркале, как пальцы от живота скользнули ниже. Я увидела, как женщина в зеркале шире раздвинула ноги. Как подалась навстречу мужчине, который целовал ее в плечо, шею, спину.

Я больше не смотрела на себя. Я смотрела только на него. Я видела больше, чем он сказал мне. Наверное, даже больше, чем он вообще сможет сказать когда-нибудь. Это было не то лицо, жестокое и требовательное, как во время минета. Не то холодное, как на съемках. Это был совсем другой мужчина, который отдавался целиком удовольствию и хотел дарить удовольствие в ответ.

Он перехватил мой взгляд в зеркале, шевельнул пальцами, и я выгнулась, вся дрожа. Зрение помутилось, я кончала, пока он продолжал меня любить именно так, как я и хотела.

Может быть, нам повезет, и никто об этом не узнает.

* * *

МИЯ: «От всех гримеров СПАСИБО. Мы наконец-то спокойно его докрасили сегодня, и он не вскакивал каждые пять минут, и не возмущался, почему так долго».

ЭДВАРД: «Давно бы так! Он играл как БОГ».

НЭЙТАН: «Спасибо, Ирэн! Мы даже сняли две сцены сверх плана».

ДЖЕННИ: «Дорогуша, чмоки-чмоки!».

КЕВИН: «Можешь опоздать сегодня».

ЭМИЛИ: «Если хочешь, могу и тебе дать дубликат от спортзала».

И еще два десятка неизвестных номеров благодарили, восхищались, восторгались, умилялись, хвалили и осыпали меня комплиментами.

Я выронила телефон из рук и укрылась одеялом с головой. Сколько пролежала, не знаю, но, когда уже намеревалась уйти, в дверь комнаты постучали. На пороге я никого не увидела, только корзину с розами. И пока искала между цветов записку, увидела пару ботинок, черные кожаные штаны. Ремень с бляшкой в виде дракона. Обнаженный торс. Кожаную куртку на голое тело.

— Действительно, кто бы мог прислать эти цветы? — спросил Алекс. — Может, Нэйтан?

— Но ты должен быть на съемках…

Он занес корзину с цветами в номер, захлопнул дверь, провернув в ней ключ. И сказал:

— Время ланча. И я надеюсь, ты проголодалась, как следует.

Я перестала сопротивляться. Приняла ситуацию, как есть. Он меня хочет, я его хочу. И мы ничего не можем с этим поделать. Воздерживаться ради репутации — дело гиблое. Шила в мешке не утаишь. И, кажется, вся съемочная площадка была не против того, чтобы мы трахались, как кролики.

Чем мы, собственно, и занялись.

К черту все.

Я сразу почувствовала, как изменилась обстановка на съемках. Сначала не могла понять, что не так. А потом, когда прозвучало: «Снято!», услышала, что изменилось — Алекс смеялся. Я выбралась из-за стола для сценаристов и подошла к руинам, надеясь, остаться в тени. Они переснимали какую-то сцену между Алексом и Гарольдом. Оба смеялись и подкалывали друг друга.

Правда? Для него это так важно? Но почему он так меняется?

Я перехватила взгляд Эдварда и он показал мне пальцами знак победы, мол, теперь моя карьера пойдет вверх, а фильм ждет успех. Это было приятным бонусом к оргазмам, если честно.

Больше никто на меня не смотрел. Не обсуждал. Не показывал пальцем.

Я не знала, как себя надо вести теперь, на публике. Делать вид, что мы не знакомы? Держать дистанцию? Как, черт подери, сыграть равнодушие, если я не актриса?

Я смотрела, как он пересекал съемочную площадку, как перепрыгивал через провода, которые скатывали и собирали, и, пока он подошел ко мне, то успел обменяться шутками даже с осветителями.

Он встал передо мной. Взял меня за руки.

О БОЖЕ. При всех!

И просто сказал:

— Я свободен на сегодня, а ты?

Из глубин павильона тут же донесся бодрый голос Кевина: