— Вам открытый костюм подобрать? — спросил консультант.

— Закрытый. Ничего открытого. Чтобы все было закрытым. Есть?

— Есть, — равнодушно отозвался он. — А маска?

— На все лицо.

— Сейчас, — и исчез в недрах магазина.

Я думала он принесет мне костюм Кинг-Конга, гигантского бургера или что-нибудь такое же странное. Он принес какой-то черный блестящий пакет. Это был латекс, гладкий, скользкий.

«Женщина-кошка» прочла я.

На картинке все тело было скрыто, как и лицо — только рот оставался.

Отлично. Я взяла обувь и нашла Дженни, которая стала эротичной принцессой Леей во время плена у Джаббы Хатта.

Мы вернулись в отель. Я приняла душ, собрала волосы в тугой хвост на затылке. Его нужно продеть в маску. Достала костюм. И натянула на себя.

Ну да, все скрыто. Только вот… Черт.

— Вау, — выдохнула Дженни. У нее почти все тело было оголено, у меня наоборот. Но мой костюм — этот черный обтягивающий латекс был нереально сексуален.

Я застонала и рухнула на кровать.

— Сзади даже лучше, — сказала Дженни. — Такая попка. Детка, иди повеселились. Потанцуй. Тебя не узнают в этой маске с прорезью только для рта. Кто бы знал, что у тебя такое тело под твоей бесформенной одеждой.

Я покачала головой.

— Да ну, не лежать же в латексе на кровати. Иди потанцуй. Пойми, что мужчины тебя будут желать почти все. Не какой-то один. Все. Это поднимет настроение. Иди сначала ты, я попробую уложить волосы. Если придем раздельно, тебя точно никто не узнает.

Я поднялась. Поправила маску и растрепавшийся хвостик.

И пошла на вечеринку, как на казнь.

Дженни оказалась права. На меня смотрели все. Маски спасали. Кто-то не скрывался, кто-то да.

Я прошла к бару и выпила. Потом еще.

Потом меня пригласил на танец человек-паук, и мы заскользили по залу в чем-то среднем между танго и вальсом.

— Кто ты? — спросил он.

Я покачала головой. Акцент выдаст меня с головой, поэтому я и молчала.

Потом был Халк, гладиатор, фокусник и даже миньон. Фред Флинстоун, Фред Астер и куда без Элвиса Пресли. Меня не отпускали. Позволяли только промочить горло, и тут же другой подхватывал и вел танцевать.

Я перестала смотреть по сторонам, не высматривала никого даже отдаленно похожего на Алекса.

Когда ко мне подошел Нэйтан в костюме раба — надо же, вот это фантазия, — я раскрыла инкогнито и взмолилась о том, чтобы он увел меня с вечеринки, потому что никак иначе мне не сбежать. Нэйтан сказал, что только при условии — если я потанцую с ним. И еще он удивился. Искренне удивился, что женщина-кошка это я.

Сказал, что это суперсексуально вышло и что это опасно, и о чем я только думала.

— Идем танцевать, черт тебя подери, и замолчи.

Мы ушли.

Нэйтан умело двигаться. Чертовски хорошо. Он вел меня, управлял мной, крутил. Я танцевала последний танец. Я отдавалась музыке. Играло что-то медленное, тягучее, что-то джазово или блюзовое.

Как вдруг Нэйтана буквально отбросило от меня. Вот он стоял рядом, а в следующий миг уже сидел на пятой точке на полу, хлопая глазами.

Передо мной стоял Бэтман.

Я узнала его сразу же. Хотя у него тоже — только сине-серые глаза в прорезях маски, остальное все скрыто за темной одеждой.

Бэтман! Ну почему именно Бэтман?

Я попыталась ускользнуть, но он поймал меня за руку — опять! Тиски сжались вокруг запястий. Положил одну мою руку себе на грудь, другую сжал и повел меня в танце. Люди схлынули, как волны, оставив центр свободным.

Я и не знала, что Алекс умеет так танцевать.

Черт, как можно быть таким идеальным? Он танцевал не хуже Нэйтана, хотя это и была другая техника. Более страстная, жесткая, требовательная. Он не вел в танце, он доминировал.

Ну, в общем, ничего удивительного.

Его руки тоже не лежали на талии, как у всех прочих моих партнеров. Алекс был собственником и считал, что вправе делать со мной, что угодно. Я несколько раз возвращала его руку на талию, но она все равно сползала на попу, касалась груди, скользила по моему подбородку.

Он провел пальцем в перчатке по моей губе, раскрыл мой рот. Я не сопротивлялась, он держал меня в железных тисках. А еще я чувствовала его силу и злость. Помнила тот минет в спортзале.

Он кружил меня по темному залу, и я чувствовала, что музыка вот-вот кончится. А потом нужно бежать. Как-то, но бежать.

На последних аккордах он притянул мне к себе так сильно, что затрещали ребра. Все еще не говоря ни слова, поднял мое лицо за подбородок, нагнулся и поцеловал.

Казалось бы, что такого. Бэтман целует женщину-кошку, все по канону.

Музыка стихла. Пауза затянулась. Мы стояли посреди зала, битком забитого, и целовались. Все горячее, все увереннее, потому что когда он касался меня, я могла только отвечать. Я горела навстречу. Мое тело предавало меня раз за разом.

И тогда в тишине грохнули аплодисменты. Алекс улыбнулся уголком губ, поднял меня от пола, закинул на плечо и пошел к выходу.

До номера мы не обмолвились ни словом. В номере он усадил меня на кровать, сам сел рядом.

Мы были в его номере. На его кровати. И я все еще была одета.

— Хочешь поговорить?

— Уже не хочу, — ответила я.

Пусть думает, что угодно. Что я пылаю от желания и все забыла, что не видела газет или что вообще не умею читать. Лишь бы не задавал вопросов. Лишь бы не пытался все исправить теперь, когда я готова была убежать.

Алекс вдруг скользнул с кровати на пол, обнял за талию и положил голову мне на бедра. Я ждала, что он сразу приступит к активным действиям, но он просто обнимал меня, словно искал… защиты? Спокойствия?

Я почувствовала, как глаза щиплют слезы. Невероятным усилием воли заставила себя собраться, коснулась его волос, невзначай. Провела по голове.

Не изображай тигра у моих ног, Алекс, слишком поздно. Я нужна тебе сейчас, нужна завтра, когда ты будешь играть, но не нужна в твоей жизни. Ты ведь ни разу не говорил со мной об этом.

— Я должен уехать, — сказал он.

— А как же съемки?

— Всего на два дня. Потом вернусь.

— Хорошо.

Меня он с собой не звал, а значит… Я знаю, куда он летит.

Он приподнялся, поцеловал мое бедро, потом живот, через одежду, без всякого контекста. Поднялся рывком, словно отрывая себя от меня.

Ирка, Ирка, опять видишь то, чего нет.

Он стянул с лица маску и сбросил темный плащ.

— Я уезжаю прямо сейчас, — сказал он.

Только это.

— Счастливого пути.

— Я не умею говорить о чувствах, Ирэн. Это не мое.

— Понятно.

— Пока, женщина-кошка.

— Пока, Алекс.

И когда хлопнула дверь, а я осталась одна в номере, то добавила тихим голосом:

— И спасибо за все.

Той ночью я не спала. Я спустилась к себе и взяла ноутбук. Вернулась в комнату Алекса, которую оставила не запертой, чтобы Дженни не задавала вопросов и не смотрела на меня сочувствующим взглядом, когда увидит, что я слишком рано вернулась с вечеринки, а Алекса и вовсе след простыл.

К утру переписанный финал был готов. Я напилась кофе и двинулась прямо к номеру Кевина. Стучала до тех пор, пока мне не открыли.

К моему удивлению, дверь открыл Эдвард.

Я даже проверила номер на двери, не ошиблась ли. Но нет. Сомнений не оставалось. Эти двое почти седых мужчин, о боже… Ладно, это Голливуд и здесь все друг с другом спят. Кажется, так именно он и сказал мне.

Я вошла в комнату вместе с пачкой распечатанных листов.

Кевин сидел на балконе, кровать была не убрана и разворошена, и сомнений не оставалось. Это не мое дело, хотя это и удивительно.

Кевин читал газету. При виде меня он отпихнул газету в сторону, слишком поспешно. Но я пришла не за сплетнями. Я дала ему стопку бумаги, села рядом и велела прочитать, пока я тут.

— Пока ты тут? — переспросил он.

— Читай.

Кевин прочел. Там было немного страниц.

А пока он читал, мой взгляд от чашек с кофе перебежал на передовую полосу газеты.

«Я не оставлю жену».

Моя рука замерла на полпути, газету мне протянул Эдвард. «Мне жаль», — прошептал он одними губами.

Я увидела фото — снятое ночью. Прошлой ночью. На Алексе была та же одежда. Его сняли у того госпиталья, у которого журналисты раньше заметили Меган.