- Откуда у Оливера деньги? - прервала его Гарриет. - Они люди состоятельные, но отнюдь не богатые.
- Оливер скоро станет очень богатым.
- Я этого не знала, - сказала Гарриет.
- Теперь знай, - сказал Тео, глядя на нее с удивлением. - Крессида это определенно знала. Я уверен, что и твои родители тоже знали. Но думаю, что это известно немногим. Джош не любит распространяться на эту тему, а сам Оливер тем более. Он очень скромный. Он скоро унаследует большое состояние от своего деда, отца Джулии. Огромные деньги.
- Интересно, почему мне никто об этом не сказал? Возможно, они думали, что я… Да Бог с ними!
Гарриет смущенно улыбнулась. Она почувствовала себя оскорбленной при мысли о том, что ее родители намеренно скрыли от нее этот факт, чтобы она не завидовала Крессиде, которая, выйдя замуж, становилась очень богатой. Сколько же боли и унижения ей пришлось испытать за один только день! Усилием воли она заставила себя вернуться к реальности.
- Почему же это наследство не получила Джулия? Тео, я ничего не понимаю.
- Старик не любит Джоша и никогда его не любил. Он был против того, чтобы Джулия выходила за него замуж, считал его неудачником.
- Понимаю, - сказала, раздумывая, Гарриет. - Старик ошибался, не так ли?
- Не совсем. Джош один из моих ближайших друзей, но я не дал бы ему даже работу посыльного. У него нет ни малейших способностей к бизнесу. Его держат на работе в банке только благодаря старым связям.
- Не понимаю, - сказала Гарриет.
- Старые семейные связи, которые зиждутся на дружбе, - пояснил Тео. - Они живут исключительно на деньги Джулии.
- Теперь я понимаю, почему Джош так не любит говорить о деньгах. Он может попасть в глупое положение.
- Совершенно верно.
- Сегодня для меня день потрясающих открытий.
- Как ты себя чувствуешь? - спросил Тео и внимательно на нее посмотрел.
- Более или менее сносно. Возможно, завтра в Париже мы найдем ключ к разгадке исчезновения Крессиды. Только бы священник не отказался помочь нам.
- Поможет, не сомневайся, - твердо заявил Тео. - Ты же знаешь, что я могу воздействовать на людей.
Голос и выражение лица Тео снова напомнили Гарриет, что перед ней властный, жестокий человек, почти тиран, умело использующий людей.
- Да, да, - сказала она, опуская глаза, - уж это ты умеешь. Давай поговорим о «Коттон филдз».
- Гарриет, может, не будем касаться этой темы? Я действительно не понимаю, на что ты намекаешь.
- Ты все отлично понимаешь, Тео. Твое вмешательство привело к моему полному банкротству. Зачем тебе это надо, Тео? Единственное объяснение, которое я нахожу, - ты хочешь, чтобы я просила у тебя денег. Но этого никогда не случится. Лучше я умру, чем приду к тебе на поклон!
- Не умрешь, - ответил Тео.
- Посмотрим. Скажи, это ты запретил Гайдену Коттону иметь со мной дело?
- Не совсем так, - ответил Тео после долгого молчания.
- Тогда, может, скажешь мне, что ты ему сказал, отчего он вдруг так внезапно прервал наши переговоры?
- Гарриет, я…
- Да, Тео?
- Хорошо, я скажу тебе. Я посоветовал ему еще раз все хорошенько взвесить.
- Тео, он и без тебя все хорошо взвесил и пришел к положительным выводам.
- Он показал мне свои расчеты.
- Но почему? Зачем?
- Мы с ним старые компаньоны. Он знал, что мы с тобой давно знакомыми попросил моего совета в этом деле.
- Ясно. И что же?
- Мне показалось, что его ожидания несколько завышены, и я сказал ему об этом.
- Тео, да как ты посмел? Как ты вообще мог даже подумать об этом? Я могу привлечь тебя к суду за клевету.
- Сомневаюсь, - сказал Тео, - сейчас ты полный банкрот.
- Какой же ты ублюдок! - сказала Гарриет. - Грязный, бессовестный ублюдок! Почему ты хочешь моего банкротства, Тео Баган? Что это тебе даст? Потешишь свое ущемленное самолюбие? Удовлетворишь свои ненасытные амбиции? Ты отвратителен, Тео! Мне противно даже дышать одним воздухом с тобой!
- Гарриет, прошу тебя, не говори так. Пожалуйста.
Глаза Тео выражали глубокую боль.
- Я вынуждена это сказать. Мне действительно очень противно.
- О Господи! - выдохнул он, обхватывая руками голову.
- Ради Бога, Тео, не притворяйся несчастным, потому что это все равно ничего не изменит. Что бы ты мне сейчас ни сказал, что бы ни сделал, чувство моего отвращения к тебе не изменится. Меня просто тошнит от тебя!
Лицо Тео стало землистым, рука дрожала, когда он потянулся было за стаканом «Мартеля», но безжизненно опустил ее.
- Гарриет, я…
- Тео, не начинай все сначала. Мы все это уже проходили. Я просто сейчас уйду и больше тебя никогда не увижу.
«Почему же ты медлишь, Гарриет, почему ты все еще стоишь здесь и смотришь на него? Уходи, уходи поскорее. Можешь напоследок ударить его».
- Не уходи, Гарриет, - попросил он, вставая. - Давай поговорим.
- У меня нет ни малейшего желания с тобой разговаривать. Возможно, мы встретимся в суде. Прощай, Тео.
«Уходи, Гарриет, уходи побыстрее, не стой здесь. Не слушай его. Не позволяй ему снова завладеть тобой. Что же ты стоишь? Почему ты позволила ему взять себя за руку?»
- Боже, Гарриет, прошу тебя, не покидай меня. Останься. Я сделаю все, что ты хочешь, но, ради Бога, не уходи.
- Тео, - сказала она, высвобождая руку, и, к своему великому удивлению, погладила его по голове. - Тео, мы не можем… - начала она, с трудом подыскивая слова, так как чувствовала, как из глубины ее души поднимается какое-то сильное, нежное чувство к нему, которое всегда возникало в его присутствии. Ее тело затрепетало, и она почувствовала, что оно может в любую минуту предать ее. - Тео, - снова повторила она, - мы не можем начинать все сначала. Мы просто не вправе делать это.
Она грубо отдернула свою руку, почти физически ощутив его страдания, и быстро направилась к двери. Сбежав по ступеням, она, ни на кого не глядя, пересекла гостиничный холл, выскочила на улицу, подбежала к машине Мерлина и включила зажигание, страшась, что вот сейчас он догонит ее, и она, как всегда, сдастся. Его единственное прикосновение возбудит ее, и она, сорвав с себя одежду, отдастся ему прямо здесь, на грубой брусчатке двора.
Глава 21
Манго слабо разбирался в финансовых проблемах. Как большинство людей из богатых семей, имеющих открытые счета в банке, он не знал цену многим вещам. Когда однажды его спросили, сколько денег он тратит в неделю, он долго думал, а затем с очаровательной наивностью ответил, что где-то около пяти фунтов. Его квартира на Слоун-стрит была куплена на проценты от трастовых вложений, оттуда же он получал и деньги на расходы. Продукты в дом поставлялись дорогими универсальными магазинами Лондона, где у Тео Багана был открытый счет. Его костюмы были от известных портных, которые обслуживали его отца, остальная одежда покупалась тоже в дорогих магазинах Лондона и Нью-Йорка, вся обувь делалась на заказ. Его машины стояли и обслуживались в гараже отца. Расходы на билеты компенсировал отец. Все известные гостиницы мира радушно распахивали перед ним двери, а покидая их, он просто подписывал счет. То же самое было и в ресторанах. У Тео были открытые счета в таксопарках, у флористов, в театральных агентствах; «Берри Бродерз» поставляли вина династии Баганов вот уже три поколения. Иногда на протяжении нескольких дней сам Манго тратил деньги лишь на покупку вечерней газеты или жевательной резинки. Самые большие расходы у него были, когда они с Алисой и ее детьми посещали «Макдональдс» или «Пицца Хат». Манго не был таким глупцом, чтобы не отдавать себе отчета в том, что его расходы велики, но вся его жизнь была построена так, что ему не приходилось задумываться о деньгах. Он брал все, что ему было нужно, подписывал счета и вел беззаботную жизнь.
Отныне многое должно было измениться, ему придется самому зарабатывать деньги, и он должен будет узнать цену многим вещам.
По правде говоря, Манго незачем было обрекать себя на такие лишения. Тео был горяч, но отходчив. Не разругайся Манго так сильно с отцом, повремени он немного с женитьбой на Алисе и хотя бы год или два хорошенько поработай в своей компании по продаже недвижимости, ему бы удалось встать на ноги и зажить самостоятельно. Но, рассорившись с отцом и отказавшись от его денег, он отрезал себе все пути к примирению, которое все же могло состояться, если бы он этого захотел. Вся беда заключалась в том, что он этого не хотел. Пусть ему будет трудно, но он пойдет своим путем. Теперь он больше не услышит упреков в том, что он бездельник, что полностью зависит от отца. Теперь он будет жить самостоятельно. Впервые за двадцать семь лет своей жизни он почувствовал себя по-настоящему взрослым.