Екатерина Кариди - Дружка (одноклассница)

Чтобы услышать приглушенный голос матери, полный осуждения:

— Посмотри! Этот ребенок совершенно не умеет себя вести, не может несколько минут постоять прилично. А ее мать?! Это что за поведение?! Она что, пьяная?! Гуляща…

— ДОВОЛЬНО! — говорил тихо, но в этот момент у него видимо были страшные глаза.

Мать осеклась и замолчала, тогда Арсен добавил:

— Мы в церкви, следи за тем, что говоришь, мама.

Взгляд Арсена переместился на отца, он ожидал, что тот как обычно выразит недовольство, что сын грубит матери. Но отец в этот момент смотрел в другую сторону. Он смотрел на свою бывшую невестку. И таилось в его взгляде совсем не осуждение. Отец смотрел на нее виновато и… любовался? Однако, заметив, что его застали за этим "недостойным" занятием, быстро отвел глаза, уставившись в сторону, лицо снова превратилось в непроницаемую маску.

Арсену противно стало на это смотреть, он отвернулся, оказавшись лицом к лицу с женой. Волной поднялось неприятие всей ситуации и захотелось выйти на воздух. Вместо этого он отошел в правый придел к большому подсвечнику, поставил несколько свечей за упокой. Там он и оставался до самого конца. До того момента, как венчание закончилось.

Первый момент чудовищного замешательства прошел, и Денис смог наконец мыслить нормально. Это что же получалось? Он считал, что давно похоронил все то, что к этой пустой, бессердечной девчонке испытывал, а на самом деле… Как у Владимира Семеновича…

Время эти понятья не стерло,

Нужно только поднять верхний пласт -

И дымящейся кровью из горла

Чувства вечные хлынут на нас

(стихи Владимира Высоцкого)

Он зажмурился на мгновение от боли, пронзившей все его существо. За что? За что ему это мучение? Он же как отворачивалась от него, так и отворачивается…

Потом поборол себя. Это Жоркина свадьба, что ж он в самом деле так раскис?!

Но поговорить, просто спросить.

Поздороваться, черт бы ее побрал, по-человечески!

Просто спросить у нее, как ей живется? Хорошо ли?

От злости и кошмарной смеси чувств, снова всплыли в памяти слова той цыганки: "Намучаешься…". Денис чуть не рассмеялся в голос. Но звука не издал, конечно, только головой покачал и подумал, что так не уедет, пока все не выяснит, и все точки над "и" не расставит.

* * *

По счастью остальные гости были заняты куда более приятными вещами, и никто не обратил внимания на бледных свидетелей. Решили, что они просто утомились или ладана надышались. А мрачные любители позлословить и вовсе остались в стороне, не до них было сейчас. Церемония подходила к концу, а значит, скоро начнется очередной акт обязательной свадебной программы. К нему нужно должным образом подготовиться.

Розовые лепестки весь девичий коллектив щипал половину утра, потом еще нужны были новенькие блестящие монетки, чтобы были как золото, потом, разумеется, рис и прочее, чем надо посыпать молодых, когда они из храма выйдут. А это все к тому же должно быть красиво и удобно упаковано и роздано участникам.

В углу левого придела началось совещание по распределению спецреквизита. Препирались долго, в итоге розовые лепестки достались девочкам (мальчишки проявили к ним равнодушие), рис тоже, а вот монетками завладел Илюха. Схватил красный бархатный мешочек с новенькой мелочью и заверещал шепотом:

— Пиастры! Пиастры!

В итоге дождались, что стоявшие рядом взрослые повернулись в их сторону. Шум сразу стих, но возня-то продолжилась.

Наконец венчание закончилось, все потихоньку выбрались наружу. В храме остались только молодожены, которым сейчас выписывали брачное свидетельство, и свидетели. Да еще те, кто решил заодно свечи поставить по своим личным делам.

Только что было тесно, негде яблоку упасть, а теперь церковь очистилась, и вновь стала казаться огромной и величественной. Понимая, что у него есть всего несколько минут, пока внимание священнослужителей занято молодоженами, Денис все равно горел нетерпением переговорить с Наташей. Просто в глаза ей посмотреть.

Она стояла опустив голову у левого придела, погруженная в себя. Рядом никого. Сейчас.

Однако тут выяснилось, что гости поторопились выбираться а улицу.

Снаружи дул пронизывающий ветер. Видимо сжалился над женихом, которому невеста уже плешь проела из-за плохой погоды в день свадьбы, решил обеспечить хорошую. Густая облачность немного разошлась, моментами даже пробивались солнечные лучи, но и дождь из раздерганных туч тоже сыпал зарядами.

Новобрачные задерживались, а жмущиеся на паперти гости быстро продрогли. Да и тесновато было, все уместиться под козырек не могли физически, а потому крайние ненавязчиво стремились пролезть в середину.

Понятно, что в такой обстановке сохранить строгую торжественность для встречи жениха и невесты было просто невозможно. И первым выразил общее мнение младший брат жениха Илья:

— Лучше я ваш летающий рис внутри подожду! — с этими словами юркнул в притвор и блаженно выдохнул.

Внутри было тепло и сухо!

Вслед за ним все остальные, наплевав на всякую торжественность, набились в притвор. Лишь самые морозоустойчивые и упорные, а также курильщики остались снаружи, подкалывая остальных и отпуская шуточки.

Обстановка внутри круто менялась, но Денис не в состоянии был ждать дальше. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что на них никто не смотрит, быстро подошел к Наташе и увлек ее за массивный столб, полностью скрывший их от глаз окружающих.

— Здравствуй, Наташа.

Тихий голос громом отдался в ушах. Наташа и без того еле держалась, а когда Денис внезапно оказался рядом, схватил за руку и потащил куда-то, совсем растерялась от неожиданности. Сердце забилось где-то в горле, заливая липким холодом до самых кончиков пальцев. Она уставилась в сторону и, справившись с дыханием, с огромным трудом смогла выдавить:

— Здравствуй…

Смятение и страх Денис принял за нежелание с ним разговаривать, и это подействовало как красная тряпка на быка, заставляя давиться обидой.

— Совсем не узнаешь меня?

Преодолевая себя, старался говорить спокойно, но выходило как-то надрывно, пугающе, что ли… Так ей во всяком случае показалось. Она смогла собраться и даже вскинуть на него глаза:

— Почему же. Я тебя узнала.

Взгляд был пренебрежительным. Ему так показалось. Мазнула глазами и ушла в сторону смотреть, будто ей не терпится избавиться, а он так… нудный попрошайка.

— А что ж не стала здороваться? — в его голосе была горечь, а ей почудилось презрение. — Недостоин?

Больно было обоим. Наташа еще и боялась, что сейчас их обнаружат в укромном уголке. Разговоры пойдут, мама не горюй! Это доводило ее до отчаяния. Но от близости, от тесноты, от взглядов, которыми они прожигали друг друга, поднимались совершенно другие чувства.

— Прекрати, Денис. Не говори глупости!

— Да. Правильно. Я же всегда говорю глупости.

— Перестань, ты же знаешь, что это неправда…

Внезапно он приблизился, тяжело дыша, оперся рукой на стену над ее плечом:

— А если это неправда, тогда сними линзы. Я хочу видеть твои глаза.

— Что? Нет… Я не могу, — зашептала она с ужасом оглядываясь, ей казалось, вот-вот кто-нибудь сюда зайдет и увидит…

Предательское тепло разливалось по телу, тело ведь не обманешь. А он придвигался все ближе, глядя на нее как загипнотизированный.

— Хорошо. Я сниму их вечером! Только сейчас дай мне уйти! — в эту минуту она готова была на все, лишь бы вырваться.

Она стала отодвигаться, а словно очнулся:

— Обещаешь? — схватил за руку, задерживая.

— Да!!!

Разозлилась, выдернула руку, в глазах обида и страх. Убежала.

Он какое-то время смотрел на то место, где только что стояла она, потом встряхнулся, сбрасывая наваждение, и вышел. Со стороны притвора на него в упор смотрел мужчина. Денис был взволнован, мужчина неприятно поразил его, но острый как лезвие взгляд незнакомца встретил спокойно, даже с определенной долей вызова. Мужчина отвернулся и шагнул внутрь, а Денис пошел на выход. Ему было неспокойно, хотелось догнать Наташу.

Совсем не так они поговорили, неправильно. И, похоже, он ее обидел… Черт… Не сдержался.