Галина Шатен - Две параллельные (СИ)

Я кладу голову на ладони и закрываю глаза. В этот момент разносится скрип металлической двери, я поднимаю глаза. Передо мной стоят двое: один плотный с большим животом одет в униформу полицейского, у него гладкая лысина и второй подбородок, его глаза слегка выпучены и водянисто-голубые, кажется, что смотрит сквозь тебя. И мне не по себе от этих глаз. Второй мужчина высокий и подтянутый, на нем черный дорогой костюм. Его пышные усы скрывают верхнюю губу, а волнистые волосы опускаются по шеи, у него приятное лицо, его серые глаза за стеклами очков смотрят с каким-то сожалением и грустью. И от этого мне тоже не уютно.

- Та-акс, - говорит Страшные-Глаза, и стучит по столу пальцами. Усатый отходит в дальний угол, - И как же вы гражданин-товарищ докатились до такой жизни? Как твое имя? Фамилия?

Мое сердце вот-вот остановится. Что, черт возьми, я натворил!? И почему я ничего не помню, я выпить-то и успел только одну кружку пива. В моей голове какие-то глупые отрывки из услышанных ранее рассказов ребят, побывавших в отделении. 'Нужно все отрицать', ' Требовать адвоката!' ' У тебя есть право на звонок'... Все это мешается в кашу в моей голове.

- Я несовершеннолетний, - тупо говорю я, сам не знаю почему. Полицейский смотрит на мужчину в углу, тот слегка качает головой.

- Мы можем вызвать твоих родных?

Я думаю о своей маме, меньше всего я хочу ввязывать ее в эту историю. Тем более, пока я сам не узнаю, в чем суть этой истории.

- Мне нужен адвокат и звонок, - говорю я.

- Юра, смотри, какая молодежь просвещенная пошла, - хохочет служитель закона, - а мне нужен отпуск и путевка на Мольдивы. Давай мечтать вместе?

Я смотрю на свои руки.

- Что я сделал? - спрашиваю я.

- Однако, - удивляется полицейский - Ты ничего не помнишь, верно?

Я отрицательно качаю головой.

- Ну что ж, в тебе было столько наркотиков, что это не удивительно, - замечает Страшные-Глаза, - ты надрался и почувствовал себя Брюсом Всемогущим и, сев в чужую машину разбил ее в хлам о забор и беседку одной милой пожилой леди.

- Машину? - как идиот переспрашиваю я.

- Да-да, дорогущую машину вот того милого мужчины, который стоит в углу, и въехал прямо в забор его милой соседки.

- Она жива? - я до боли сжимаю кулаки и поддаюсь слегка вперед. Страшные-Глаза смотрит на меня словно изучает, он поджимает губы, и я очень боюсь узнать, то, что он может мне сказать. Но я твердо уверен, что готов ответить за все.

- Я хочу поговорить с ним наедине, - неожиданно подает голос Усатый из угла, Страшные - Глаза быстро бросает на него взгляд. Я понимаю, что, скорее всего, сейчас меня будут бить, я бы точно избил за свою 'Инфинити', не удивлюсь, если в очереди за дверью та милая пожилая соседка, чью беседку я разломал, судя по всему. Если, она конечно жива, на что я тоже очень надеюсь.

- Пожалуйста, - любезно говорит полицейский, интересно, сколько он получил на лапу, думаю немало, судя по костюму, этот чувак купается в деньгах.

- Денис, я тебя прошу, сними с него наручники - неожиданно морщится Юрий, и на мое удивление браслеты исчезают с моих рук. Страшные-Глаза выходит, а я тру свои запястья.

- Ты впервые здесь? - спрашивает меня Юрий, я, молча, киваю, думая, что у него здоровые кулаки, судя по большим рукам, - тебе страшно?

Я никогда не был трусом и не собирался им становиться. Я был готов ответить за свои действия.

- Делайте что задумали, - говорю я.

Мужчина удивлено поднимает брови.

- А что же, по-твоему, я задумал?

-Побить меня.

Мужчины выдыхает и качает головой, он смотрит на свои руки.

- Так было бы легче, не так ли? - спрашивает он.

- Да, - честно отвечаю я. И мы замолкает на минуту.

- Я против насилия, оно не ведет к результату.

Я вспоминаю своих должников, и их испуганные лица.

- Еще как ведет, - усмехаюсь я, хотя мне совсем не смешно.

- Насилие порождает насилие, - как заклинание произносит Юрий - Ты состоишь в банде?

- Ничего не слышал о бандах,- пожимаю я плечами. Он указывает на мою тату, которая на левом плече в виде тени волка, воющего на невидимую луну. В братстве такая была у всех. Я вновь пожимаю плечами, на этот раз молча.

- Как тебя зовут? - спрашивает Юрий

Я на мгновенье задумываюсь, какое имя мне ему сказать.

- Микаэл, - отвечаю я.

- У тебя есть родные?

- Мама и сестренка.

- Отец?

- Под землей, - мрачнею я.

- Что с ним случилось?

- Чувак, он умер, - я запускаю руки в волосы, - иначе, что ему ещё там делать?

- Ты понял мой вопрос.

-Его убили, - нехотя отвечаю я.

- Кто?

Я лишь пожимаю плечами, как можно ответить на вопрос, на который не знаешь ответ.

Мужчина встает на ноги и начинает выверять пол большими шагами от стенки к стенке. А я чувствую легкое облегчение, и слегка расслабляюсь. Я смотрю на железную дверь, только бы я смог смыться, залечь на дно. Но я понимаю, что в данных обстоятельствах это просто нереально.

- На сколько меня посадят? Спрашиваю я, от его хождений начинает кружиться голова, да и ушибленная нога начинает ныть. Он останавливается, смотрит на меня и садится снова напротив.

- Ты никуда не сядешь, - говорит он. От удивления у меня пропадает дар речи.

-Не сядешь, - повторяет он более уверенно.

- Чувак, у меня нет денег, и тем более их нет у моей мамы.

- Лапушка Юрий Викторович - говорит мужчина.

- Чего?

- Меня зовут Юрий Викторович.

- Денег все равно нет, - хмурюсь я. Серьезно, у этого человека в дорогом костюме фамилия Лапушка? Серьезно? Тем временем он закусывает нижнюю губу и задумчиво смотрит в сторону.

- Слушай, Микаэл, вот что я тебе скажу, а ты подумай. У тебя существует два выхода из этой..эм...комнаты. Либо твое дело передается моим давним другом в руки инспектора по делам несовершеннолетних, либо ты решишь поучаствовать в одной программе.

- В программе? - не понимаю я.

- Да, видишь ли, я доктор психологических наук, и довольно успешный бизнесмен. Мне жаль мою машину, все же деньги на нее я зарабатывал тяжким трудом, но еще больше мне жаль тебя...

- Мне не нужна ваша жалость.

- Я в этом не сомневаюсь, - грустно вздыхает профессор психологических наук, - но хочешь ты того или нет, ты разлагаешься как личность, ведя такой образ жизни.

- Какой второй вариант? - снова хмурюсь я. Он замолкает, закусывает губу.

- Ладно, - говорит он, - суть программы в том, что тебя помещают на месяц в незнакомую семью, в другую среду, так сказать, и ты учишься жить без своих темных дел ...если понадобиться, программа будет включать и лечение от наркотиков.

- Я не принимаю, - говорю я, и вижу сомнение в его глазах, и в принципе его можно понять, я был накачен наркотой со слов инспектора. И я не я, если не узнаю, кто меня так подставил.

- В общем, чтобы программа пришла в действо, нужен толчок. Этим толчком должен будешь быть ты.

- Вы промахнулись, профессор, - качаю я головой.

- Я так не думаю, - говорит он, - но выбирать только тебе.

Я на мгновенье задумываюсь. ' Тюрьма эта такое дерьмо, где тебя в один день могут отрахать во все дырки несколько чуваков', именно эти слова Размика из братства, отсидевшего за решеткой три года, всплывают в моей голове. И они не внушают оптимизма.

- Какая семья? - неохотно спрашиваю я.

- Моя.

- Ваша? Вы будете наблюдать за мной как за чертовым хомячком? Что у вас для меня, клетка с колесом?

- У меня нет такой большой клетки, - вполне серьезно разуверяет меня Юрий Викторович, - но у меня есть дом, достаточно большой, и одна комната уже подготовлена для тебя.

- Ваш дом? - удивляюсь я.

- Именно.

Мне на мгновенье кажется, что передо мной сидит сумасшедший. Но если у него ключи от моей свободы, мне пофиг, пусть это будет, хоть Чак Норрис.