И все-таки Ольга не чувствует к ней ненависти. Сама не поймет почему — не чувствует, и все! Вместо злости только жалость. Дурочка, на что себя обрекла: ведь с этим грузом ей всю жизнь придется маяться. Вон и сейчас уже с нервами не порядок, а ведь еще недавно беззаботней Ксюши человека не было. Да и разве счастье это — на чужих слезах построенное? Долго ли простоит такое счастье!
Дверь в конце коридора распахнулась, в отделение вошел очередной посетитель с букетом цветов. Ольга машинально пригляделась и охнула: Николай!
Надо же, как не повезло. С ним-то встречаться ей больше всего не хотелось. Довольно и того, что, как дура полезла в спортзал, в надежде глянуть на него хоть глазочком. Вот и глянула — в результате Ксюша на больничной койке, а он рядом с ней торчит, как привязанный.
Скрываться было поздно — Николай заметил Ольгу. Лицо его, как всегда, когда они случайно сталкивались, сделалось сумрачным и напряженным.
— Привет, — поздоровался он сухо.
— Привет, — ответила Ольга.
— Чего сидишь здесь?
— Жду, пока Ксюша проснется.
— Разве она спит? — Николай глянул удивленно.
Ольга кивнула.
— Спит. Придется и тебе подождать.
— Что ж, подожду. — Он пододвинул к креслу стул на железных ножках и сел.
Ольга искоса глядела на его лицо. Чужое. Совсем чужое. И… знакомое до боли. Грустинка в глазах куда-то делась, а вместо нее нетерпение. Точно он хочет чего-то, хочет страстно, знает, что обязательно получит это, но не ведает, когда именно.
— Как жизнь? — спросил Николай. Спросил просто так, для того, чтобы не молчать — Ольга ясно это видела.
— Ничего. Работаю.
— Получается?
— Вроде бы. Устаю.
— Это с непривычки. — В его голосе проскользнули живые нотки.
У Ольги тотчас перехватило дыхание. Так у них все когда-то и начиналось — с банальных разговоров о спорте. Наверняка, с Ксюшей Николай не беседует о работе. И вообще ни о чем не беседует.
— А ты сам-то как? — выдавила Ольга с трудом.
— Я? Хорошо. Пригласили работать с юношеским резервом. Правда, это не в Москве.
— Ты рад?
— Рад. Даже не думал, что меня это так интересует. — Он впервые позволил себе взглянуть Ольге в лицо.
Та улыбнулась.
— Выглядишь замечательно.
— Ты тоже.
Она грустно усмехнулась.
— Не надо дежурных комплиментов, Коль. Я отлично знаю, что выгляжу хреново.
Николай замолчал и опустил голову. Ольга испугалась, что он просто встанет и уйдет. Ей хорошо было рядом с ним, пусть бы он еще побыл тут, хотя бы десять минут. Раз уж они встретились.
— Давай сменим тему, — миролюбиво предложила она.
— Давай, — с готовностью согласился Николай. — О чем ты хочешь поговорить?
— Не знаю. Может быть… может, о Ксюше?
— Собираешься поведать мне о ее недостатках? — Он усмехнулся.
Кажется, он больше не испытывал неловкости. Во всяком случае, вид его стал непринужденным и даже веселым.
— Боже упаси, — искренне ответила Ольга. — Просто, расскажи мне о вас. Вы собираетесь расписаться?
— Да. Как только она выйдет из больницы.
— Коля, я… хочу спросить. — Ольга с трудом подбирала слова. — Почему ты… сразу не сказал мне, что она… тебе нравится больше?
— Потому, что мне нравилась ты.
— Но ведь это ложь, — невольно резко вырвалось у нее.
— Нет, не ложь. — Николай смотрел на нее спокойно и пристально, словно понимая, что пришло, наконец, время, расставить точки над «и». Время притупило боль и остроту восприятия, а нужные слова так и не сказаны. — Я, действительно, влюбился в тебя. Сначала.
— А что произошло потом?
— Не знаю. — Его брови сошлись над переносицей, рот сжался. — Я правда не знаю, Ольга. Она тогда пришла в зал…
— Когда?
— Тогда. Ты, кажется, была в парикмахерской. От нее шло что-то… что-то невероятное. Перед этим невозможно устоять. Будь любой другой мужчина на моем месте — он бы поступил точно так же. Наверное, это сексуальная энергетика.
— Наверное. — Ольга понимающе кивнула.
Она знала, что у нее самой нет никакой сексуальной энергетики, а есть только мягкая, глупая душа, готовая понимать и сострадать. Что ж, мужикам другое нужно, и нечего, как говориться, на зеркало пенять.
— Я без нее часа не могу, — тихо и доверительно произнес Николай. — Вижу ее — все хорошо. Не вижу — гложет что-то, вот здесь, внутри. — Он коснулся ладонью груди. Это даже не любовь, а жажда какая-то. Неутолимая жажда, как в пустыне. Чем больше пьешь, тем мучительнее хочется еще.
— Бедный ты, — еле слышно сказала Ольга.
— Бедный? — Николай резко вскинулся. Глаза его зажглись. — Нет, ты не права. Это замечательно, то, что я испытываю. Так ни с кем никогда не было.
— То, что жарко горит, быстро сгорает.
— Это глупости. Так считают обыватели, те, кому не нужен адреналин. А я спортсмен. Мне его хронически не хватает.
— Хорошо, хорошо. Я поняла. — Ольга мельком глянула на часы.
Они сидели уже двадцать минут, а Ксюша все не просыпалась. Вдруг она вознамерилась пропустить ужин?
— Может, стоит зайти в палату? — предложила Ольга нерешительно.
— Давай зайдем, — согласился Николай.
Они осторожно толкнули белую дверь.
Ксюша лежала на подушках, одну руку держа на груди, а другую свободно откинув вниз. Щеки ее окрашивал прежний, кукольный румянец. На лбу трепетала чуть заметная, голубоватая жилка.
— Тише. — Николай приложил к губам палец.
— Я ничего не делаю, — шепотом произнесла Ольга.
Она невольно любовалась бывшей подругой. Дал же Бог такую красоту — и эти длиннющие ресницы, загнутые кверху, точно завитые, и эти пухлые, ангельские губы. О, как обманчива внешность.
— Она так настрадалась, бедняжка, — проговорил Николай с жалостью и нежностью.
— Знаю. — Ольга кивнула.
— Говорят, она бредила первые сутки?
— Да. И так странно. Она все время шептала про какие-то зажженные свечи и луну.
— Луну? — удивленно переспросил Николай.
— Да, луну. Полную луну, которая смотрит в окно.
— В окно? — Его лицо странно напряглось. Ольге показалось, он пытается что-то вспомнить. И это ему никак не удается.
— Что с тобой? — с любопытством проговорила она.
— Нет, ничего. — Николай неловко коснулся рукой лба. — Просто… кажется жутко знакомым. Полнолуние, свечи. Откуда это?
— Может быть, вы читали вместе какую-нибудь книжку? — предположила Ольга. — Что-нибудь захватывающее. Вот ей и привиделось.
— Может быть. Но я не помню.
— Что-то колдовское, — подсказала Ольга.
— Почему колдовское?
— Она еще твердила: «Приворот, приворот». Наверняка, очередной бестселлер.
Николай вдруг дернулся, точно от пощечины. Глаза его потемнели, ноздри раздулись. Ольга посмотрела на него в испуге.
— Ты что?
— Ничего. — Он, ни слова не говоря, повернулся и стремительно вышел из палаты.
— Куда ты? — растерянно проговорила Ольга ему вслед.
Ксюша заворочалась и открыла глаза. Увидела Ольгу и вжалась в подушку.
— Ты?
— Доброе утро. Вернее, добрый вечер. Как спалось?
— Неплохо. — Ксюша овладела собой и пошарила взглядом по палате. — Коля не приходил?
— Пришел.
— Где он?
— Куда-то вышел. Сейчас вернется, наверное.
Ксюша, морщась, начала садиться. Ей уже не было больно, но она привыкла бояться резких движений.
— Смотри, что я принесла тебе. — Ольга раскрыла пакет и достала оттуда груши и виноград.
— Спасибо, — кисло поблагодарила Ксюша. — Но я не хочу фруктов. Слишком сладкие.
— Сейчас не хочешь, потом съешь. — Ольга оставила на тумбочке ветку винограда, а остальное убрала в холодильник.
Ее волновало, что Николай все не возвращается. Она не могла понять, что произошло. Из-за чего он взбрыкнул — из-за каких-то дурацких свечей? Вот тоже болван, Ксюшка ждет, переживает.
— Я пойду, разыщу его, — сказала Ольга.
Ксюша молча кивнула.
Ольга вышла в коридор, но Николая там не было. Она заглянула в ординаторскую, и даже, на всякий случай, в сестринскую. Везде пожимали плечами. Его, как ветром сдуло.
— Бред какой-то, — недовольно проговорила Ольга вслух. — Бред. Ведет себя, как мальчишка.