Татьяна Бочарова - Две свечи

— В четыре, — обрадовалась Вера Аркадьевна.

Она отложила трубку и победно взглянула на Ксюшу.

— Он согласился. Он вовсе не сердится на тебя, это какое-то недоразумение.

Ксюша оставила ее слова без ответа. Завтра. Значит, завтра все и решится окончательно. У Николая была целая неделя для того, чтобы подавить гнев и обиду. Теперь одно из двух — либо он останется, либо покинет ее навсегда.

Ольга тоже ждала звонка Николая. В отличие от Ксюши, она не паниковала и старалась сохранять спокойствие. Ну, позвонит он — и что с того? Объяснит, почему сорвался из больницы, ни слова не сказав. Собственно, для чего ей его объяснения? И вообще — какое ей до него теперь дело?

Все же, что-то подсказывало ей, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Какое-то невероятное событие, смысл которого ускользнул от Ольги. Против воли она начала нервничать. У нее все валилось из рук. Во время мытья посуды разбила любимую чашку, стала гладить, спалила воротничок на блузке. Бухнула в таз слишком много отбеливателя — и все в таком же роде.

Вечерами, после работы, она гипнотизировала взглядом телефон, однако, тот молчал. Один раз позвонил Игорь, попросил взаймы сто долларов. Ольга послала его подальше. Другой раз звонила Ксюшина мать. Она просила объяснить, что произошло между Николаем и Ксюшей, дескать та совсем в тень превратилась, не ест, не пьет.

Ольга ничего определенного сказать ей не смогла, но любопытство ее усилилось еще больше. Что же с ним такое, с Николаем, творится — с Ксюшей рассорился, и ей не позвонит. Может, у него появился кто-то еще?

К исходу недели ей надоело ждать. Ясно, что он не позвонит и не придет. Ольга ему до лампочки, у него какие-то свои проблемы. Ей сразу стало легче — к чему лелеять глупые надежды, когда давно знаешь: жизнь не сулит никаких сюрпризов.

На работе у нее вот уже несколько дней была запарка. Зал маленький, а клиентов много. Приходилось работать с утра до позднего вечера. Ольга носилась от одного посетителя к другому, всем старалась угодить, каждому улыбнуться. Она невольно копировала Николая и знала это. Что ж, пускай. По сути дела, она его ученица, кому еще ей подражать.

Одна очень милая дама попросила, чтобы Ольга позанималась с ее дочкой. Девочке пятнадцать, а фигуры никакой — плачет, в школу ходить не хочет. Ольга согласилась, тем более, мать обещала хорошо заплатить в частном порядке.

Назавтра пришла девочка, трогательное существо с личиком ангела и слоновьими ногами.

— Конфеты любишь? — с улыбкой спросила ее Ольга.

Та кивнула.

— Люблю. А еще пончики — они у нас возле метро продаются в палатке.

— Ясно, — вынесла резюме Ольга. — Значит так. С завтрашнего дня никаких пончиков, никаких конфет и шоколадок. Булки сладкие тоже исключить. Соки, фрукты, гречка и геркулес — вот твоя пища. Поняла?

— Поняла. — Слоненок с готовностью закивала головой. — А если я сяду на диету, то буду такая же красивая, как вы? — На Ольгу уставились два доверчивых, серых глаза.

— Бог с тобой, разве я красивая? — Она усмехнулась.

— Очень, — со всей серьезностью проговорила девочка.

Она оказалась волевой и выносливой, против ожиданий. Сжав зубы, выполняла упражнения: махи, отжимы, приседания. Ольга посоветовала ей еще посещать бассейн, и она тут же взяла абонемент.

После тренировок Слоненок не уходила. Ждала, пока Ольга приведет в порядок зал, примет душ, переоденется. Они шли вместе до остановки, девочка раскачивала на плече спортивную сумку и рассказывала о том, что происходит у них в школе.

— А Петрова с Семкиным встречается. Он ей новый чехол для мобилы подарил.

— Как с Семкиным? — недоумевала Ольга. — Ты же вчера говорила, она любит Лебедева.

— Так это было вчера. — Слоненок смотрела на Ольгу снисходительно. — У Петровой каждый день новый парень. Круто, правда?

— Ничего крутого. — Ольга пожимала плечами. — Так и запутаться недолго, если ежедневно менять кавалеров. Дура она, ваша Петрова.

— Я знаю, что дура. Но зато красивая-я. Девяносто-шестьдесят-девяносто. — Слоненок мечтательно смотрела в темное небо своими чудесными, чистыми глазами.

«Подожди, — думала Ольга с невольной, невесть откуда взявшейся нежностью. — Ты еще у меня будешь красавицей. И у тебя будет девяносто-шестьдесят-девяносто. И Семкин подарит тебе новый чехол для мобильника. Даже не один, а целых два!»

Она вдруг поняла странную вещь: за те четыре дня, что они знакомы со Слоненком, мысли о Николае перестали ее тревожить. Да она просто позабыла о нем! Подумаешь, убиваться из-за всяких там! Зато теперь у нее, у Ольги, есть сероглазый Слоненок.

— Завтра научу тебя качать пресс, — сказала она девочке.

— А это поможет?

— Поможет. Ты и так уже за эти дни смотри, как подтянулась. И джинсы на тебе стали сходиться нормально.

— Правда, я тоже это заметила.

Они подошли к остановке. Дальше им было в разные стороны. Ольга поцеловала Слоненка в розовую, пухлую щеку и села в автобус. Ехать было всего одну остановку, собственно, она могла и пешком дойти — но раз уж подошел транспорт, отчего бы не воспользоваться.

Подъехав к дому, Ольга зашла в магазин купить что-нибудь на ужин. Не спеша ходила между стеллажами, постепенно наполняя корзину продуктами. Молоко, кефир, яйца, триста граммов сыра и что-нибудь к чаю — пусть это будут, например, мятные пряники. Ольга протянула руку, чтобы взять с полки пакетик, и в это время кто-то осторожно коснулся ее плеча. Она удивленно обернулась.

Перед ней стоял Николай и держал точно такую же корзину. В ней лежала бутылка «Боржоми» и апельсиновый сок «Прекрасный сад».

— Вечер добрый, — с трудом опомнившись, проговорила Ольга. — Ты как здесь очутился? Какими судьбами?

— К другу приезжал. Друг у меня живет тут, прямо напротив магазина.

Ольга пожала плечами.

— Ты никогда об этом не говорил.

— Потому что мы с ним почти не общались последнее время. — Николай на секунду опустил глаза и тут же снова глянул на Ольгу открыто и дружелюбно.

— И что теперь? — спросила та. — Ваша дружба возобновилась?

— Да. У тебя тяжелая корзина? Дай, помогу. — Он взялся за металлические дужки, но Ольга упрямо замотала головой:

— Не надо, мне не трудно.

— Как знаешь, — тут же согласился он.

Она ждала еще каких-нибудь слов, обещанных объяснений по поводу того, что произошло в больнице. Но Николай молчал.

— Ладно, пошла я. — Ольга медленно двинулась в сторону кассы.

— Погоди, я сейчас. — Он быстро подошел к молочному прилавку, взял пакет ряженки, сунул его в корзину и вернулся к ней. — Теперь можем идти вместе.

Ольга с недоумением глянула на него. Куда вместе? Зачем? Какой смысл дойти до кассы и расстаться навсегда? Покупки, видно по всему, предназначены для Ксюши.

Николай, однако, сделал вид, что не замечает Ольгиного замешательства. Насильно взял из ее рук корзину и зашагал между рядами полок. Ей ничего не оставалось, как последовать за ним.

Они отстояли небольшую очередь, почти молча, не разговаривая друг с другом. Оплатили покупки и, бок о бок, вышли на улицу.

— Ну, — Ольга старалась смотреть в сторону. — Мне пора. Я сегодня устала жутко, и есть хочется.

— Да, я тоже должен ехать, — проговорил Николай, но с места не двинулся.

— Ты хотел объясниться насчет того, почему тогда убежал из больницы, — осторожно напомнила она, чувствуя, что пауза затягивается.

— Хотел. — Он опустил голову.

— Так что же случилось? — Ей вдруг стало без причины весело.

Детский сад какой-то! Тайны, косые взгляды, многозначительное молчание. Зачем было подходить, если не желаешь никаких откровений?

— Оль, — словно через силу, произнес Николай, не отрывая взгляда от собственных ботинок. — Это все слишком сложно. Ты… ты не поймешь.

— Не пойму? Я? — искренне изумилась Ольга. — Разве я такая уж дура?

— Ты вовсе не дура. — Он, наконец, решился, поглядел прямо ей в лицо. Вид его выражал полное спокойствие и уверенность.

Что-то кольнуло Ольгу в самое сердце. Ей показалось, в глубине его глаз мелькнуло так знакомое ей выражение. То выражение, которое потом бесследно исчезло, уступив место вожделению и страсти. Она даже на цыпочки привстала, чтобы получше разглядеть, не упустить.