— Как ты можешь сейчас шутить?
— Это чтобы ты не догадалась, какой я жуткий эгоист. Умираю на пике человеческих эмоций, что есть моя любовь к тебе.
— В чем эгоизм?
— Не хочу видеть, как в старости ты будешь заставлять меня вынести мусорное ведро, когда по телевизору показывают футбольный матч.
— Да я бы сама…
— Катя! Слушай меня внимательно! Никаких визитеров с того света больше не будет, я тебе обещаю, лично прослежу. Живи нормальной человеческой жизнью, она у тебя только начинается. Роди нашего сына и получи высшее образование, ты ведь у меня еще совсем маленькая, хотя знаешь массу заумных слов. И пожалуйста! Не превращайся в скорбную тень! Мне не нужна безутешная вдова восемнадцати лет. И на том свете не нужна! Хочу, чтобы память обо мне была светлой, чтобы ты улыбалась и смеялась. Обещаешь?
— Да.
— Хорошая девочка! Заруби на своем чудном носике: я приказал жить долго, счастливо и радостно! Вот и все, я ухожу. Оставь меня. Может, это и патетично умирать на руках любимой, но… Подойди к отцу, у тебя есть несколько минут, чтобы с ним проститься. А все-таки я его переиграл!
Катя осторожно опустила голову Антона на пол, подошла к отцу, возле которого суетилась, причитая, Амалия. Сергей нервно давил на кнопки телефона, вызывая «скорую». В углу скулила от боли, прижав ладони к лицу, Алла. Сергей выбил ей челюсть — в пылу заехал крепко в скулу.
Катя отстранила Амалию и присела возле отца. Его рубашка пропиталась кровью, дышал он мелко и часто, глаза были открыты, увидел Катю и слабо улыбнулся:
— Лора! Прости меня!
— Папа, это я, Катя.
— Ты Лора. Всегда была только одна Лора.
— Скоро ты увидишь маму, передай ей, что я вас обоих очень люблю.
— Передам.
Антон велел улыбаться и шутить, вспомнила Катя, и сказала:
— На том свете подбирается компания, в которой я была бы не прочь оказаться.
— Нет, живи! — тихо проговорил Борис.
— Ты сейчас там, где уже не больно?
— Мне очень больно… не потому что эта дура… стреляла… зачем?., мне больно, потому что ты… меня не поняла… зачеркнула все…
— Папа, не уходи! Еще секунду! Папа, у тебя будет внук. Папа, я тебя прощаю за то, что ты сделал со своими и мамиными родителями! И за «удава» прости!
— Какие родители? Пусть убираются к черту! — Речь Бориса перешла в едва внятное бормотание. — Да, удав… и не жалею.. Внук? Моя кровь? Продолжается…
— Твоя и Антона.
— Я его переиграл… он меня закрыл, а я сдох… Переиграл!
Сергей боялся, что с Катей случится истерика. Шутка ли — враз потерять и отца и мужа. Но выла и в голос рыдала только Амалия. Катя, оставив отца, велела Амалии заткнуться. Подошла к Сергею и непонятно спросила:
— Кто кого переиграл?
Умом тронулась, подумал Сергей. Погладил Катю по плечу:
— Сейчас доктора приедут, дадут тебе лекарства.
— Мне не надо лекарства. Но ты мне ответь! — крикнула она. — Вы не можете без состязаний? Обязательно надо быть первым?
Сергей ответил, не представляя, о чем она спрашивает:
— Не можем! Надо быть первым, если ты мужик.
— Спасибо! — поблагодарила неизвестно за что Катя.
Врачи приехавшей «скорой» оказали помощь Алле — вправили ей челюсть и перевязали голову. Амалии сделали укол. Больше они никому помочь не могли — на полу лежали два трупа. Обстановка дома произвела на врачей большое впечатление, но все-таки они заявили хозяйке, симпатичной девушке, что тела надо отвезти в морг для вскрытия, поскольку здесь произошло преступление.
— Нет! — твердо заявила девушка. — Никаких вскрытий! Мой отец и мой муж до похорон будут в этом доме. Лежать на одном столе. Рядом!
Врачи повернулись к единственному мужчине в комнате (за дверью толпились охранники и челядь), мол, объясните девушке, что она не вправе нарушать законы. Но мужчина заверил, что все формальности он берет на себя: «Как сказала Катя Горлохватова… то есть Скробова, так и будет!»
ЭПИЛОГ
Корпорация разваливалась точно, как предсказывал Харитон Романович. Империю Горлохватова терзали внешние враги и подрывали внутренние. Грабили награбленное, делили чужое, набивали карманы. Сидевшие прежде в одной комнате по разным углам два фиктивных владельца компаний, входящих в Корпорацию, становились юридическими собственниками и конкурентами. Война шла на этажах главного офиса, в судах и на предприятиях. Противники были едины только в стремлении обескровить наследницу Горлохватова.
Сергей и муж Татьяны Иван, которые стали доверенными лицами Кати, трудились день и ночь. Но им не хватало опыта, знаний, они доверяли подкупленным юристам, кавалерийским наскоком пытались разрешить проблемы, которые требовали ювелирной точности.
Дела Корпорации Катю не волновали. После похорон переехала в московскую квартиру. Загородный дворец решила передать приюту для одиноких престарелых. Говорила, на ее век хватит. Крохи, оставшиеся от богатства отца, были действительно немалым состоянием.
Весной умерла бабушка Люба, тихо, во сне. Последние месяцы она пребывала в радостном заблуждении, что побывала в раю — так она восприняла свое короткое житье во дворце.
Впервые в жизни у Кати появились подруги — Татьяна и Люся, жена Сергея. Они готовили Катю к материнству, опекали без назойливости, учили житейской мудрости без занудства. Сознание: в любой момент могу поднять трубку, позвонить Тане или Люсе, они примчатся по первому зову, развеют мои печали, потребуют переложить на их плечи душевные тяготы — было новым и очень приятным. Феномен существования искренней дружбы стал для Кати почти таким же откровением, как отношения с Антоном.
Стойкость, с какой Катя перенесла страшные потери, все относили на счет ее особого состояния — беременности. Хотя Сергею с Люсей и Татьяне с Иваном было не по душе, что Катя много времени проводит на кладбище, облагораживает могилы, заказывает дорогие памятники.
— Но ведь у меня полный фамильный склеп, — оправдывалась Катя. — Две бабушки, два дедушки, мама, папа и муж. Общей площадью моим покойникам принадлежит двадцать квадратных метров. Ну что вы испуганно на меня смотрите? Я шучу! Неудачно, да? Если бы вы видели эскизы, которые принес скульптор для могилы Антона, вы бы еще не так веселились.
Первая экспертиза, проведенная Алле в заключении, признала ее душевно здоровой. Очевидно, физическая боль от сломанной челюсти на какое-то время промыла рассудок Аллы. Следствие подготовило дело об убийстве из ревности (Амалия и вся прислуга в свидетелях), передали его в суд. Катя была единственной, кто не верил в трезвый злой умысел Аллы. Навестила ее в тюрьме. На вопрос: «Зачем ты это сделала?» — Алла понесла околесицу. Называла Бориса Горлохватова зверем, который планировал убить Катю, как прежде он убил сына Аллы, бросил его под колеса автомобиля. Алла считала, что спасла мир от злодея, который не оставлял в покое даже животных, которых сводил с ума и убивал изуверски.
На суде Катя решительно потребовала повторной экспертизы. У Аллы обнаружили тяжелейшее психическое заболевание. Врач, с которым разговаривала Катя, сказал, что их больные умны, коварны, изворотливы, психиатры давно бьют тревогу, но дальше стен психбольницы их голоса не слышны, в газетах публикуют рекламы шарлатанов, вместо того чтобы объяснить людям: душевнобольной человек социально опасен, каким бы безобидным он ни казался окружающим.
Аллу отправили в специальную лечебницу для психически больных преступников. Условия там ужасные. Катя регулярно отправляла деньги и посылки Алле.
В середине лета Катя родила крепкого здорового мальчика. Она пережила такое счастье, что даже… «Прости меня, Антон, но даже близость с тобой не может с этим сравниться!»
Все думали, что она назовет сына Антоном. Но Катя сказала, что один человек — это одно имя, личное, дублировать обидно. И в честь отца Антона назвала ребенка Ильей, слегка насторожив друзей заявлением, что на том свете и Антон, и его отец, полный тезка, Илья Антонович, в данный момент очень радуются.
— Опять неудачно выразилась? — спросила Катя напрягшихся друзей.
— Вот именно! — подтвердил Сергей. — Хватит кладбищенских настроений!
— Ты теперь мать, — поддакнул Иван.
— Илюша — точная копия моего отца и брата, — перевела разговор Татьяна.
Люся, в глаза не видевшая Илью Антоновича-старшего, горячо согласилась. И все посмотрели на младенца, пока слабо отличимого от тысяч других новорожденных.