Джуд Деверо - Двойной любовник

Алекс решил, что более чем достаточно искушал сегодня судьбу, повернул коня и поскакал прочь. Тем временем ставни начали раскрываться, в окнах появились жители, как раз вовремя, чтобы увидеть человека в черном, пролетевшего мимо их домов. Позади Алекс слышал женский голос, может быть, принадлежавший спасенной им трактирной служанке. Но Алекс не разобрал, что именно она кричала, — он был слишком озабочен своим кровоточащим плечом.

Он ехал к окраине города, понимая, что ему придется избавиться от коня. Верхом на этом черном дьяволе он слишком приметен Возле доков, под прикрытием беспорядочно стоявших кораблей, путаницы такелажа и канатных бухт, он спешился, хлопнул коня по крупу и посмотрел, как тот помчался домой, в конюшню.

Алекс не мог осмотреть свою рану, почувствовал, что теряет много крови, а вместе с ней и силы. Ближайшим безопасным местом был корабль Ника, пришвартованный неподалеку и охраняемый преданной командой.

Стараясь держаться в тени, он лавировал в скопище судов и слышал нарастающий людской гомон на улицах города. Казалось, все жители оставили свои дома и обыскивали улицы. Добравшись наконец до люггера Ника, Алекс молил Бога, чтобы команда пустила его на борт. Он знал, что русские бывают столь же необузданны в ярости, как и в своей любви и привязанности.

Беспокойство оказалось напрасным. Один из моряков заметил его с палубы, мигом спрыгнул на причал и помог Алексу подняться па борт. Вероятно, у них вошло в привычку втаскивать среди ночи на палубу друзей хозяина в заскорузлой от крови одежде. Алекс смутно воспринимал, как моряки почти внесли его на корабль, и уж совсем не помнил, как оказался в каюте.

Алекс открыл глаза и увидел, как в такт ритму морских волн знакомо покачивалась под потолком каюты лампа.

— Хорошо, похоже, ты еще поживешь. Алекс немного повернул голову и увидел Ника, без мундира, в одной рубашке, испачканной спереди кровью.

— Который теперь час? — спросил он приятеля. Попытался сесть, но ощутил такое головокружение, что упал обратно на подушки.

— Вечереет, — Ник поднялся, подошел к тазу с водой и принялся старательно мыть руки. — Ты едва не умер прошлой ночью. Пришлось повозиться, выколупывая из тебя пулю.

Алекс прикрыл глаза и подумал о своей дурацкой эскападе в образе Мстителя.

— Надеюсь, ты не будешь возражать, если я еще на некоторое время воспользуюсь твоим гостеприимством. Похоже, я смогу ехать в Уорбрук лишь через день или два.

Ник вытер руки полотенцем.

— Мыс тобой совершенно не отдавали себе отчета в последствиях нашей вчерашней затеи. Этот город чертовски нуждался в герое, и они его заполучили. Это — ты. Они возвели тебя в сан героя, и теперь на каждом шагу только и слышишь — «Мститель то. Мститель се». Такое впечатление, что Мстителю приписывают все действия против англичан за последние десять лет.

Алекс застонал от отвращения.

— Это далеко не все. Англичане на твои поиски бросили всех своих солдат. Распространяются объявления с приказом о твоем аресте и незамедлительном расстреле. Сегодня утром они уже дважды побывали здесь и пытались обыскать мой корабль.

— Тогда я лучше пойду, — сказал Алекс, пытаясь сесть, что удалось ему с большим трудом. Он был слишком слаб от большой потери крови и отвратительной, дергающей боли в плече.

— Я умерил их пыл, угрожая войной с моей страной Алекс, едва ты ступишь на сходни, они тебя просто изрешетят. Ты бы видел, как упорно они ищут некоего высокого, темноволосого, худощавого господина.

Взгляд Ника обжег Алекса.

— И эти канальи знают, что ты ранен.

— Я понимаю, — сказал Алекс, сидя на краю постели. И он действительно все понимал. Понимал, что смотрит в отвратительную рожу смерти, но не может больше оставаться здесь, навлекая неприятности на друга. Он попробовал встать, тяжело опершись о спинку стула.

— У меня есть план, — сказал Ник. — У меня нет ни малейшего желания затевать гонки с английским флотом, и будет лучше позволить им обыскать судно.

— Да, конечно. По крайней мере, это избавит меня от необходимости выходить самому, что несколько затруднительно, — сказал Алекс, пытаясь улыбнуться.

Ник отмахнулся от притворно легкомысленного замечания Алекса.

— Я послал за одеждой моего кузена. Он толстяк и любит наряды поцветастее.

Алекс поднял бровь при этом замечании. По его мнению, гардероб Ника вызвал бы зависть даже у павлина. На что же тогда, интересно, похоже одеяние его кузена?

Ник продолжал:

— Думаю, если мы подложим подушки, зальем в тебя побольше виски — для подкрепления, водрузим на твою черную шевелюру напудренный парик, то ты вполне выдержишь эти смотрины с обыском.

— А почему бы мне просто не сойти с судна во всей этой маскировке?

— А что потом? Тебе нужна помощь, а помогать тебе означает рисковать жизнью И как ты думаешь, многие из твоих американцев устоят от соблазна получить пятьсот фунтов награды, объявленной за твою голову? Нет, ты останешься здесь со мной, на моем корабле, и мы вместе поплывем в этот твой Уорбрук. Есть там кто-нибудь, чтобы позаботиться о тебе?

Алекс сел, опираясь спиной о стенку каюты, чувствуя себя вдвое слабее, нежели когда он только пришел в себя. Он подумал об Уорбруке, основанном его дедом, большей частью которого владел ныне его отец. Там жили люди, бывшие его друзьями, которых он знал всю свою жизнь, — и он сам был один из них. Если он был храбр, они — вдвое храбрее. Нет, английские солдаты не могли поставить на колени Уорбрук.

— Да, там есть кому мне помочь, — сказал наконец Алекс.

— Тогда давай-ка мы тебя оденем. — Ник открыл дверь каюты и велел слуге принести нужную одежду.

— Алекс, — мягко проговорил Ник. — Мы — здесь. — Он с сочувствием смотрел на друга. Последнюю неделю Алекса трепала жестокая лихорадка, и теперь он выглядел, словно месяц пил без просыпа: глаза налились кровью, кожа высохла и покраснела, а мускулы стали слабыми и дряблыми.

— Алекс, нам опять необходимо одеть тебя в платье моего кузена. Солдаты все еще ищут Мстителя, и я боюсь, они могли добраться и сюда, на север. Ты меня понял?

— Да, — пробормотал Алекс. — Ты увидишь, в Уорбруке обо мне позаботятся.

— Надеюсь, ты прав, — сказал Ник. — Боюсь, они могут на самом деле поверить тому, что увидят. — В словах Ника имелась большая доля истины. Смешной толстяк в объемистом парчовом пальто и огромном парике совершенно не был похож на красивого молодца, прибывшего спасти родной город от злодея шурина.

— Ты увидишь, — еле выговорил Алекс языком, заплетающимся от бренди, влитого в него Ником в предверии вероятного появления английских солдат. — Они знают меня. Они помрут со смеху, когда я покажусь в таком виде, но поймут, что это не без причины. Они позаботятся обо мне, пока это проклятое плечо не заживет. Я только молюсь, чтобы они ненароком не выдали меня солдатам. Но они знают: ни один Монтгомери никогда не одевался, как павлин. Они смекнут, что на то были серьезные причины.

— Да, Александр, — сказал Николай успокаивающим тоном. — Надеюсь, ты прав.

— Конечно. Сам увидишь. Я знаю этих людей.

Не понимаю, почему я должна встречать его, — в тысячный раз говорила Джессика Таггерт своей сестре Элеоноре. — Александр никогда ничего не значил для меня — ничего хорошего, я имею в виду.

Элеонора молча затянула шнурки корсета Джессики. Она считалась очень хорошенькой, но Джессика красотой затмевала ее, как и всех остальных женщин в городе.

— Тебе придется пойти, потому что семья Монтгомери была очень добра к нам. Слезай оттуда немедленно, Салли! — одернула Элеонора свою расшалившуюся четырехлетнюю сестру, продолжая помогать Джессике надевать платье.

Дом Таггертов был всего лишь крохотной хибаркой, ухоженной ровно настолько, насколько этого могли добиться две работающие женщины, обремененные ответственностью и заботами о семи младших братьях и сестрах. Их жилище стояло на самой окраине города, на берегу маленькой бухты. Никто не жил по соседству: не потому, что семья предпочитала одиночество, просто когда восемнадцать лет назад на свет появился пятый громогласный и грязный Таггерт и конца этому не предвиделось, люди перестали селиться рядом.

— Натаниел! — прикрикнула Джессика на девятилетнего брата, который водил перед лицом младшей сестры веревочкой с тремя жирными и сердитыми пауками. — Если я встану, то ты пожалеешь об этом.