Я не нашлась, что ей ответить. Молча хватала ртом воздух, которого вдруг резко стало недостаточно. На глаза наворачивались слезы, а я делала выводы.
Чертовы неутешительные выводы.
Тишина в трубке затянулась, а после я фактически слышала, как фрау Генриетта провела наманикюренным пальцем по экрану смартфона Клауса, отключая звонок.
Короткие гудки в трубке окончательно разрушили мои надежды.
Еще несколько мгновений я осознавала произошедшее. В груди словно разрывались бомбы, губы дрожали, и хотелось выть от бессилия, обиды и злости на саму себя. Потому что поверила, дура эдакая. Развесила уши на сказки о звездочках с неба, открыла душу и проиграла.
Я с силой швырнула старенький телефон об землю, разбивая вдребезги, а сверху еще и каблуком притоптала.
– Рейс через три часа, говорите? – прорычала сама себе под нос. – Вот и прекрасно. Гори в аду, Германия. Мало тебе тогда в сорок пятом досталось.
Я вышла за пределы поместья “бывшей бабули” и направилась в сторону центральных улиц, где поймала такси и приказала ехать водителю в аэропорт.
Все свои вещи, которые остались в квартире Клауса, я решила оставить ему же. В конце концов, большинство из них – это его подарки. Так что пусть подавится.
Что же касалось моего рюкзака, нескольких пар нижнего белья и любимой майки с черепушками, то я была готова оставить ему даже это. Лишь бы не унижаться, прося открыть мне дверь и собрать свои пожитки.
Главное, что паспорт и немного денег у меня с собой, остальное не важно.
***
В аэропорт я приехала немного раньше необходимого и, в ожидании самолета, стала бестолково бродить по огромной территории. В голове царил бардак, а душу и вовсе словно кто-то вынул, оставив на ее месте черную зияющую пустоту.
– Девушка, вам нехорошо? – спросила незнакомая пожилая женщина на чистом русском. И я вдруг разревелась. Как же хотелось домой, к своим, к родным! К маме…
– Присядьте, ну, что вы? – причитала старушка, осторожно подталкивая меня к одному из многочисленных кафе. – Простите, я совсем не говорю на немецком, прилетали вот с мужем к сыну… Да что это я! Сейчас позову кого-нибудь. Что ж здесь народ такой отмороженный весь?
– Не нужно никого, – сквозь слезы выдавила я на родном языке. – Все хорошо. Я просто… устала в Германии. Это пройдет, как только прилечу домой.
– Так вы наша! – обрадовалась старушка. – То-то у меня к вам сразу симпатия зародилась. Не нужно плакать, мало ли, что бывает в жизни, главное – идти вперед. Нам ли русским этого не знать? Ну же, прекратите лить слезы. Тем более здесь… Мы же их победили!
– Кого? – не поняла я.
– Всех. Захватчиков этих, – шепнула бабушка, кивая головой в сторону соседнего столика, где мирно сидела супружеская пара.
Я засмеялась, чувствуя, как медленно уходит тоска. В этот момент в кафе вошел пожилой мужчина с красивыми пышными усами. В руках он держал женский ридикюль, при этом жадно осматривая посетителей. Добравшись до нас, дедушка громогласно объявил:
– Ну, Шурочка, где ты ходишь! Там регистрация вот-вот начнется!
– Ох, Коленька, – всполошилась старушка, – иду! А вы идете?
Она посмотрела на меня и погладила по плечу.
– Нет, еще немного посижу. Несколько минут, – ответила я, с какой-то щемящей печалью глядя на пожилую пару. Они выглядели настолько трогательными и нежными друг с другом… А у меня совсем-совсем никого не осталось.
– Ну, посидите, отдохните, конечно, – проворковала бабушка, отправляясь навстречу к нетерпеливо приплясывающему на месте мужу. – Только не опоздайте на самолет!
Они ушли, взявшись под руки, а я продолжала смотреть им вслед и думать, думать… о том, что не случилось, но на что уже втайне надеялась.
Девушка-официантка о чем-то спросила меня, но я, не слушая ее, попросила на чистом русском:
– Кофе. Без сахара, без молока. Черный и беспросветный, как моя жизнь.
Удивительно, но она меня поняла, выполнив заказ в точности. Помешивая крепкий ароматный напиток, я ухмылялась, рассматривая круги, остающиеся от ложки… Меланхолия захватила меня почти целиком, а образ Клауса никак не желал выходить из головы. Его глаза за стеклышками очков, аристократический прямой нос, красивые губы, обладающие способностью сводить с ума поцелуями…
Хорошо, что разбила телефон, иначе теперь сидела бы и пялилась на экран в ожидании звонка… или сама позвонила бы. А так – все, обратного пути нет и быть не может. Но насколько же горько от этого понимания!..
Как же ты мог так со мной поступить, Клаус? Столько обещаний, столько нежности, и все обман. Пустые ожидания. Боже! Сколько раз я смеялась над дурами, верящими в сказки? Сколько раз слышала от матери золотые слова: “Любить в этой жизни можно только себя! Остальных нужно держать на расстоянии”?
И ведь я держала! Сколько лет танцевала в элитных клубах, присутствовала на тусовках богачей, ходила на свидания и… отвергала любые предложения. Слишком глубоко вбила мама мысль о том, что стоит расслабиться – тут же получишь нож в спину. А с Клаусом я размякла, позволила себе забыться, поверить…
– Лена? – мягкий женский голос заставил меня вздрогнуть и поднять глаза.
– Кристина?! – шокированно выдала я. – Что ты здесь делаешь?
В этот момент в моей душе начала разрастаться надежда. Неужели они приехали, чтобы отыскать меня и вернуть? Он приехал?..
– Я улетаю, – заговорила девушка, присаживаясь за мой столик. – Ты не возражаешь?
– Нет, – ответила рассеянно, вдруг чувствуя, как вновь наступает состояние полного опустошения. Она одна… Клаус не придет. – Хочешь кофе? Я не пила и уже не буду.
– У меня вот-вот начнется регистрация на самолет, – покачала головой Кристина, – я буквально на минуту. Увидела тебя и не смогла пройти мимо… Вы здесь с Клаусом?
Это имя. Внутри меня что-то треснуло и посыпались мелкие острые осколки. Бесшумно, но так больно…
– Нет, я одна. Улетаю домой. Навсегда, – слова дались на удивление легко, даже равнодушно, хотя глаза щипало от просящихся наружу слез.
– О, – только и сказала Кристина, затем все-таки придвинула к себе чашку и в несколько глотков выпила мой кофе. – Какой горький… Я ведь тоже… навсегда.
Наши взгляды встретились, после чего пришло понимание – она, так же как и я, убегает прочь от мужчины, слишком глубоко засевшего в сердце.
– Тебе что-то наговорила мать Дитриха? – с пониманием дела спросила я.
– О нет, – девушка засмеялась, – поверь, эту стадию я давно прошла. Семь лет назад. Мы тогда собирались пожениться, и… Не сложилось, в общем. Ни тогда, ни сейчас. Я вообще зря приехала. Не знаю, зачем. Понимаешь, у меня свадьба скоро. Жених – замечательный мужчина, очень меня любит, носит на руках, пылинки сдувает… А я… Я то и дело смотрю на него и понимаю, что хотела бы видеть рядом другого. Наглого, напористого, чересчур самоуверенного, но до одури нежного… И это неправильно. Мне хотелось понять, что не так, расставить точки над “i”, поговорить по душам. Понимаешь?
– И что? Поговорили? – улыбнулась я.
Кристина слегка покраснела.
– Мы провели вместе несколько замечательных дней. И знаешь, я поняла: он не изменился и не изменится никогда. Продолжает чуть что давить на жалость, срываться по пустякам и взрывать мне мозг своими фантазиями. Теперь я готова выйти замуж за Марка. Прости, не знаю, зачем вываливаю все это на тебя, мы ведь едва знакомы. И я представляю, что ты обо мне думаешь…
– Думаю, что ты делаешь все правильно, – ответила я, поднимаясь. – Знаешь, лучше выйти за того, кто любит и ценит тебя, чем остаться потом у разбитого корыта. Идем, мне тоже пора на регистрацию. Если опоздаю – придется задержаться в этом городе еще на какое-то время, а мне бы этого жутко не хотелось.
– Подожди, но как же Клаус? – опомнилась Кристина, хватая меня за руку.
– О, у него все прекрасно. Он снова свободен и ищет достойную его рода кандидатуру на пост супруги. – Я цинично хмыкнула. – Впрочем, фрау Сайн-Витгенштайн справится с поиском даже лучше сына.
– Ты меня заинтриговала, – Кристина пошла рядом со мной. – Со стороны вы казались очень гармоничной парой. И счастливой, что ли… Хоть я и видела вас вдвоем очень недолго.
– Мало ли, что там кажется, – пожала плечами я. – Со временем все это забудется, и я буду рассказывать пережитые в Кельне приключения с улыбкой. А пока, если честно, не очень хочется говорить об этом.