Мэри Кайе - Дворец ветров

Кака-джи и старейшины согласились, и после совещания со своим жрецом Кака-джи высказался в пользу второй из двух выбранных дат. Когда этот вопрос был улажен, две трети каридкотцев снова двинулись обратно через ущелье и, миновав долину и обогнув город, обосновались в княжеском парке. Невесты с братом и придворными дамами поселились в маленьком беломраморном дворце на берегу озера; Аш, Мулрадж и прочие высокопоставленные лица – в гостевых домах, а все прочие – в палатках, разбитых в тени мангифер, индийских мелий и золотых деревьев мухур.

Перемена обстановки принесла всем облегчение. Теперь, когда лаух постепенно стихал, в парке было гораздо прохладнее и во всех отношениях удобнее, чем в долине или в местности за ущельем. Дворец и гостевые дома были с избытком обеспечены панкхами и кускусами, и легкий ветерок дул только со стороны озера, принося по ночам приятную свежесть, а днем умеряя жару до вполне терпимой. Никаких нареканий не вызывало и поведение раны и его подданных, которые все сообща усердно заботились о том, чтобы гости ни в чем не испытывали недостатка. Рана, проявив неожиданное великодушие, постановил в ближайшие шесть недель считать парк территорией Каридкота, дабы друзья и родственники невест чувствовали себя как дома и могли пригласить барат – гостей со стороны жениха – провести бракосочетание там.

– Поистине предупредительный и любезный жест, – одобрительно заметил Кака-джи и с надеждой добавил, что, судя по этому поступку, рана обладает и хорошими качествами наравне с плохими и, вероятно, прежде он находился под влиянием злонамеренных советников, которых теперь разоблачил и уволил. – Может статься, в будущем он станет вести дела более справедливо, – сказал Кака-джи. – Мы должны в это верить.

Аш не верил ни во что подобное, но не видел смысла говорить это. Старик совсем изнемог от усталости и тревоги, и если он находит утешение в надежде, что рана стал другим человеком, зачем лишать его иллюзий? Видит Бог, Ашу очень хотелось бы разделить такую надежду, но он прекрасно понимал, что советники раны просто озвучивали желания своего господина и что в Бхитхоре все решения принимает правитель. Если в настоящее время правитель ведет себя безупречно, то единственно потому, что страшно напуган. Но барс не может переменить своих пятен, и, как только бракосочетание состоится – и назойливый Пелам-сахиб покинет княжество, – рана снова станет самим собой. В этом Аш не сомневался ни минуты.

Но здесь он ничего не мог поделать, поэтому не стал высказывать свои соображения на сей счет, хотя язвительно заметил, что «предупредительный и любезный жест», состоящий в передаче Каридкоту временных территориальных прав на парк, скорее всего, дорого обойдется Нанду, ведь по обычаю сторона невесты принимает у себя барат – сторону жениха – в течение трех дней свадебных церемоний. По правилам численность барата не должна превышать двести человек, однако в данном случае, поскольку бракосочетание проводится в княжестве жениха, она, по всей видимости, будет значительно больше. Прежде это обстоятельство совершенно не тревожило родственников невест, не предполагавших, что им придется принимать своих хозяев в качестве гостей. Но сейчас, в результате изданного раной указа, они будут вынуждены поступить именно так – и дорого заплатить за привилегию.

Кака-джи, до сих пор не смотревший на дело с такой стороны, испуганно встрепенулся и, когда до него дошел скрытый смысл великодушного жеста жениха, заметил с невольным уважением, что рана, безусловно, хитрый малый, с которым нужно считаться.

– Слишком хитрый для старика вроде меня, – горестно признал Кака-джи. – Ладно, мы все равно не могли отказаться от его предложения, а потому нам остается только изобразить удовольствие по данному поводу. Да я и не вижу необходимости завидовать этой его маленькой победе, ведь мы одержали верх над ним во всех прочих отношениях. Но я надеюсь, вы не думаете, что он замышляет еще какие-нибудь хитрости?

Аш считал, что наверняка замышляет, причем целую дюжину. Но он уклонился от ответа, поинтересовавшись, известно ли уже Рао-сахибу, сколько гостей будет со стороны жениха. Дурбарный зал Жемчужного дворца, где состоится брачная церемония, нельзя назвать огромным, и…

Рао-сахиб, мгновенно отвлекшись от предыдущей темы, ответил, что в дурбарном зале будут находиться лишь родственники и близкие друзья брачующихся, но в садах Моти-Махала уже возводятся несколько просторных шамьянахов для остальных гостей. Он повел Аша осмотреть строения, и за возбужденной суетой приготовлений к свадьбе «маленькая победа» раны была тактично забыта.

Больше никаких разногласий по поводу выплаты выкупа за невесту не возникало, и теперь хозяева просто из кожи вон лезли, чтобы угодить гостям. Брата и дядю невест, а также всех желающих настойчиво уговаривали задержаться после свадьбы на сколь угодно долгое время – до начала сезона дождей, коли они захотят. Жемчужный дворец будет отдан в полное их распоряжение, и они смогут оставить при себе любое количество слуг и прочих членов свиты, которые все разместятся в парке.

Предложение подкупало своим великодушием, и Аш с досадой осознал, что оно, вероятно, будет принято и что, как бы сильно ему самому ни претила перспектива задержаться в Бхитхоре хотя бы на день дольше необходимого, на самом деле задержаться здесь имеет смысл. Нельзя игнорировать тот факт, что чем дольше Джхоти остается вне досягаемости для Нанду, тем лучше. Биджу Рам умер, а его слуги и сообщники отосланы прочь, но в Каридкоте по-прежнему остаются люди, готовые совершить убийство по первому слову своего правителя, и Аш надеялся (во всяком случае, до знакомства с раной), что новоиспеченный зять мальчика согласится оставить его в Бхитхоре до того времени, пока он не станет достаточно взрослым, чтобы оградить себя от возможных покушений, – или пока Нанду не падет жертвой собственных козней и не будет низложен. Подобный поворот событий представлялся вполне вероятным в свете того факта, что в устный доклад, который начальство потребует от Аша по его возвращении в Равалпинди, войдет рассказ о двух покушениях на жизнь Джхоти, вследствие чего британские власти обязательно сосредоточат самое пристальное внимание на деятельности Нанду, как прошлой, так и нынешней.

Надлежало также принять в расчет и благополучие всего лагеря в целом, а Аш прекрасно знал, что подавляющему большинству людей, лошадей, слонов, вьючных животных и прочего домашнего скота пойдет на пользу остаться в Бхитхоре до наступления муссонов. Если бы все шло по плану, сейчас они уже были бы на полпути домой, но из-за задержек, возникших по дороге сюда, и затянувшихся переговоров они потеряли в общей сложности несколько недель. Жаркий сезон был в самом разгаре, и пускаться в обратный путь по такому зною означало бы для всех подвергнуться великим тяготам. Особенно трудно придется старикам; а Кака-джи, к примеру, не отличается крепким здоровьем и не привык к такой жаре.

«Им придется остаться», – подумал Аш. Им всем придется остаться, включая его самого. Он не вправе покинуть вверенных его попечению людей, пока они не вернутся в Динагунж. И он принял предложение раны, хотя перспектива торчать в Бхитхоре неподалеку от Рунг-Махала, где будет жить Анджули, отданная в жены и любовницы этому сморщенному бессовестному сатиру, казалась невыносимой. Аш пожертвовал бы десять лет своей жизни за возможность убраться из Бхитхора сейчас же, немедленно, и убраться подальше; плюс еще десять – за возможность забыть, что он вообще был здесь когда-либо.

Зато известие, что они задержатся в Бхитхоре еще на месяц, привело в восторг Джхоти, который теперь, когда день бракосочетания приближался, начал думать о будущем и задаваться вопросом, как с ним поступит Нанду, когда он вернется в Каридкот. Мальчика бросало в дрожь от одной мысли об этом, и потому он воспринял предложение раны как отсрочку приведения в исполнение смертного приговора, по детскому своему неразумию забыв, что отсрочка будет недолгой и дополнительное время, ему дарованное, пролетит очень быстро. Он пришел в прекрасное расположение духа и стал видеть в ране милостивого благодетеля, а не отвратительного людоеда.

Кака-джи обрадовался не меньше. Он содрогался при мысли о тяготах путешествия по такой жаре и не рвался сменить прохладные мраморные комнаты Жемчужного дворца на душную палатку посреди пыльных голых равнин, выжженных палящим солнцем. Однако Мулрадж отнесся к предложению раны без особого энтузиазма, хотя и согласился, что для Джхоти и Кака-джи оно в высшей степени выгодно.